– Что это с ними? – недоумённо передёрнув плечами, спросила Ванда. – С ума сошли?
– То, чего и следовало ожидать, – бережно поглаживая карабин, понятливо усмехнулся Лёха. – Вперёдсмотрящий заметил на берегу светловолосую стройную девушку. О чём и не преминул доложить по инстанции. Варяги, истосковавшиеся за время долгого плавания без женского общества, ликуют и радуются. Понятное дело, радуются, предвкушая сладостные моменты, связанные с предстоящей встречей с симпатичной незнакомкой… Сейчас они, век пива не пить, метают честный жребий, устанавливая строгую очерёдность…
– Очерёдность – чего?
– Того самого. Подхода к трепетному женскому телу. Обнажённому и поставленному в нужную позицию. В какую конкретно? Извини, я не знаком с варяжскими бытовыми предпочтениями.
– Алекс, я тебя ненавижу!
– За что, собственно?
– За медлительность, – пояснила Ванда. – Они же, суки рваные… Извини, само вырвалось. Они же, козлы бородатые и мордатые, продолжают похотливо ржать…
– Продолжают, – подтвердил Лёха. – Действительно, похотливо. Демонстрируют свою сексуальную озабоченность.
– А, ты?
– Что – я?
– Почему не стреляешь? Чего ждёшь?
– Жду, когда варяги подплывут поближе. Ещё метров десять-пятнадцать осталось… Всё, похоже – пора.
Он вскинул карабин, старательно прицелился и нажал на спусковой крючок – раз, второй.
«Достаточно – для первой ладьи, – посоветовал разумный и рассудительный внутренний голос. – Не стоит убивать всех подряд. Кто тогда будет, меняя курс, управляться с парусами? Вот-вот. Думать никогда не вредно… Опять же, как учил мудрый и опытный Горыныч – там, на алжиро-ливийской границе – патроны и гранаты следует беречь. Причём, всегда и везде. Мол, ещё пригодятся…»
– Это точно, – пробормотал Лёха, после чего направил ствол карабина на второе судно, прицелился и, мысленно сплюнув, ещё дважды нажал на спусковой крючок. Плавно нажал, со знанием дела.
– А, как же я? – крепко сжимая в ладонях гранатомёт, нервно заканючила Ванда. – Когда же – мне?
– Действуй, амазонка. Наводи и стреляй. Только целься – тщательнее… По похотливым козлам – пли!
– Пьу-у-у! – задумчиво и нежно пропел гранатомёт.
– Бах! – через пару секунд браво оповестила разорвавшаяся шумовая граната. – Бах! Бах! Бах!
– Перенести огонь на вторую цель! – скомандовал Лёха.
– Слушаюсь, господин командир!
– Пьу-у-у!
– Бах! Бах! Бах! Бах!
– Доложить о результатах стрельб!
– Есть, доложить!
Ванда, аккуратно положив гранатомёт на ближайший валун, поднесла к глазам бинокль и зачастила:
– Суетятся, морды бородатые. Проняло хамов неумытых. Кабанов похотливых… Перекладывают паруса на другую сторону. С борта правой ладьи сбросили – в морские волны – мёртвое тело. Поворачивают… Ага, уходят в сторону от острова.
– Куда конкретно?
– На запад, мой командир.
– Продолжать наблюдения!
– Есть, продолжать! А варяги сюда больше не вернуться?
– Не знаю, графинюшка. Не знаю… Стройное женское тело, между нами говоря, добыча вожделенная. Лакомая, то бишь…
После минутной паузы Лёха спросил:
– Ты же, Ванда, графиня?
– Самая настоящая, – не отрывая глаз от окуляров бинокля и не дрогнув голосом, заверила Ванда. – Бургундская и потомственная. Причем, в пятнадцатом поколении. Или же в шестнадцатом? Не помню уже… А, что? Есть какие-то сомнения?
– Никаких сомнений. Даже их тень отсутствует. Не в этом дело.
– В чём же тогда?
– Просто…
– Не тяни, пожалуйста, кота за хвост.
– Хорошо, не буду, – смущённо улыбнувшись, пообещал Лёха. – Ты – графиня. А я – твой законный муж перед Богом и людьми. Значит, я являюсь полноценным графом?
– Не знаю. Наверное, да.
– Тогда я теперь так – всем – и буду представляться. Мол, Алексей Петров, бургундский граф.
– Лучше – бургундский граф Алекс Петров, – посоветовала Ванда. – Так, на мой вкус, солиднее звучит…
Глава двадцатая
Рассказывайте мне…
Наконец, неуклюжие ладьи викингов, заплыв за дальний северо-западный мыс, напоминавший своими очертаниями гигантского двугорбого верблюда, окончательно скрылись из вида. Окончательно ли? Мудрое время, если что, поправит. Не без того. Если, конечно, захочет.
Погода продолжала неуклонно и поступательно улучшаться. Окружающий воздух прогрелся до плюс двадцати двух-трёх градусов. Низкие серые тучи и белые кучевые облака планомерно откочевали на север. Небо было ярко-голубым, чистым, добрым и бездонным. Лёгкий восточный ветерок – нежно и бережно – обдувал разгорячённые лица. Невесть откуда появились приставучие злые оводы, слепни и одиночные надоедливые комары. Птичий громко-звонкий гомон не смолкал ни на секунду. С юга долетал тоскливый вой оголодавших пятнистых гиен. Светло-жёлтое солнце беззаботно и легкомысленно жмурилось, обещая вечное и нескончаемое счастье…
– Похоже, что полярная ночь – со значительным ускорением обычного природного графика – завершилась, – вздохнул Лёха, – Бывает, как выяснилось… Наступит ли теперь полярный день? Скоро узнаем. В смысле, сегодняшней ночью… Ладно, дорогая и обожаемая жёнушка, пошли к дому. Дело постепенно двигается к вечеру. А нам ещё – крепкий лагерь оборудовать. Да и другие неотложные дела имеются.
– А, как же, родной муженёк, твоё обещание? – подозрительно прищурилась Ванда. – Неуклюже притворяешься потерявшим память инвалидом? Типа – многократно контуженным во времена бурной армейской юности?
– Это, прости, какое обещание?
– То самое. Мол: – «Когда будем возвращаться на метеостанцию, то обязательно поможем, чем сможем, детёнышу тюленя. Сиротинке горькой…». Обещал?
– Обещал, – сознался Лёха.
– Тогда, Алекс Петров, выполняй. Как и полагается. Ты же у нас теперь являешься благородным бургундским аристократом… Являешься, морда белобрысая?
– Являюсь, ёшкин кот. Врать не буду.
– А графское слово, оно дороже золота, – погрозила тоненьким указательным пальцем Ванда. – Его, милый, нельзя нарушать. Никогда. Не при каких – в том числе, пиковых и бубновых – обстоятельствах… Я, надеюсь, понятно излагаю?
– Понятно… Ладно, пошли к твоему тюленёнку.
– Не к моему, а к полярному, маленькому и несчастному. Брошенному – силой непреодолимых обстоятельств – на произвол жестокосердной судьбы…
Но рядом с трупом взрослого тюленя уже никого не было – детёныш исчез. А на том месте, где он лежал с час назад, обнаружилось лишь овальное ярко-алое кровавое пятно.
– Куда же подевался маленький? – расстроилась Ванда. – И, что здесь произошло?
– Наверное, из морских загадочных вод выбралась зубастая голодная гадина, да и утащила, особо не терзаясь моральными сомнениями, молодого тюленя в тёмную пучину, – устало зевнув, предположил Лёха. – В качестве полноценного обеда, так сказать.