Анни с жаром мотает головой.
– Я тоже!
Прежде чем кто-то из нас успевает что-то добавить, в дверях вновь появляется бойкая сестричка.
– Вам пора, – объявляет она. – Скоро мой начальник подойдет.
Мы с Гэвином переглядываемся.
– Ладно, – отвечает Гэвин. – Спасибо, Криста. Мы уже уходим.
Он делает мне знак, и я, взяв Анни за руку, увожу ее от кровати Мами. Уже от двери, глянув назад через плечо, я вижу, что Ален снова низко склонился над Мами. Он целует ее в лоб, потом поворачивается, и становится видно, что лицо у него мокрое от слез.
– Прости меня. – Ален будто оправдывается. – Это оказалось трудно.
– Понимаю. – Я беру и его за руку. Вместе – Ален, Анни и я – мы выходим из палаты, оставив Мами в полумраке.
С Гэвином мы прощается примерно на полпути от больницы. Ему завтра в семь на работу, да и мне нужно открывать кондитерскую. Жизнь продолжается. Анни забирает у меня ключи и идет к машине вместе с Аленом.
– Я просто не знаю, что сказать, как тебя благодарить, – говорю я Гэвину, рассматривая носки своих туфель.
– Да я ничего особо и не делал, – откликается Гэвин. Подняв глаза, я успеваю увидеть, как он пожимает плечами. – Я правда рад, – улыбается он, – что ты отыскала Алена.
– Я его нашла только благодаря тебе. И Анни, пока меня не было, нипочем бы одной не справиться, если бы не ты.
Он снова пожимает плечами.
– Не-а. Так бы всякий поступил на моем месте. – Помолчав, он договаривает: – Может, не мое это дело, но твой бывший – явно не подарочек.
Я сглатываю.
– Почему ты так решил? Гэвин разводит руками.
– На Анни ему просто наплевать, ты это знаешь? Она, бедняга, так переживала из-за прабабушки. Ей реально нужна была поддержка.
– И ты ее поддержал. Уж и не знаю, как тебя отблагодарить, Гэвин.
– Да ладно… А знаешь, плеснешь мне завтра кофе перед тем, как я поеду ремонтировать веранду Джо Салливану. И мы в расчете.
Я не могу удержаться от смеха.
– Ага, ну конечно, чашка кофе – достойная плата за все, что ты сделал для моей дочери. И еще за то, что помог воссоединиться моей семье.
Гэвин не улыбается, он смотрит на меня так пристально, что у меня по спине пробегает холодок.
– Я делал все это только потому, что хотел тебе помочь, – бросает он.
– Но почему? – вырывается у меня прежде, чем я осознаю, до чего бестактен мой вопрос.
Он снова внимательно, без улыбки смотрит на меня, дергает плечом.
– Что ж ты так себя недооцениваешь, Хоуп, – произносит он. И с этими словами уходит. Я вижу, как он садится в свой старенький «рэнглер» и, помахав на прощание Анни, выезжает со стоянки.
– Мам, нам надо найти Жакоба Леви, – заявляет Анни наутро, когда они с Аленом под ручку появляются утром в кондитерской.
Я, боясь, как бы Ален не переутомился, предлагала ему поспать подольше. Но с самого момента знакомства в больнице они с Анни неразлучны, и я не сомневалась, что и в кондитерскую они придут вместе.
– Ален мне все про него рассказал, – гордо сообщает мне дочь.
– Анни, родная, – краем глаза я наблюдаю, как Ален, засучив рукава, расхаживает по кухне, – мы ведь даже не знаем, жив ли еще Жакоб.
– Но если жив, мам? – Анни чуть не взвизгивает от воодушевления. – Что если он где-то живет и все эти годы ищет Мами? Вот если бы он смог приехать сюда, то наверняка разбудил бы ее!
– Детка, что-то это маловероятно.
Анни, насупившись, смотрит на меня исподлобья.
– Да ладно, мам! Ты что, не веришь в любовь?
– Лично я верю в шоколад, – вздыхаю я и подвигаю к духовке противень pains au chocolat, готовых для выпекания. – А еще я верю, что если сейчас не потороплюсь, то ничего не успею и мы не сможем открыться в шесть.
– Неважно, – ворчит Анни. Натянув рукавицы, она ставит противень с шоколадными булочками в духовку, устанавливает таймер, потом, округлив глаза, поворачивается к Алену. – Видишь? Я же тебе говорила, что она по утрам злая.
Ален хихикает.
– Твоя мама совсем не злая, моя дорогая, – поправляет он Анни. – Мне кажется, она пытается быть реалисткой. А еще она явно хочет сменить тему разговора.
– Ты почему меняешь тему, мам? – грозно вопрошает Анни, уперев руки в бока.
– Просто я не хочу, чтобы ты питала напрасные надежды, – объясняю я. – Очень велика вероятность того, что Жакоба Леви давно нет в живых. А даже если он жив, нет никакой гарантии, что мы его разыщем.
Да и вряд ли он ждал мою бабушку все эти годы. Мне не хочется говорить Анни, что, даже если каким-то чудом мы вычислим место его пребывания, может ведь оказаться, что он женат четвертым браком или что-то вроде того. Наверняка он нашел Мами замену тогда же, лет семьдесят назад. Мужчины все таковы. Ну и бабушка, как мы знаем, не теряла времени даром и быстро нашла себе другого.
Ален пристально смотрит на меня, словно читает мои мысли, – так что я отвожу взгляд.
– Можно, я буду помогать тебе, Хоуп? – спрашивает он после недолгого молчания. – Я ведь работал в кондитерской у бабушки и дедушки, когда был еще ребенком.
Я прячу улыбку.
– Анни покажет вам, как приготовить тесто для черничных маффинов. Но вообще-то помогать мне совсем не обязательно. Я отлично управлюсь сама.
– Я и не говорил, что ты не управишься.
Я удивленно смотрю на Алена, но он уже отвернулся к Анни, которая помогает ему надеть фартук.
– Так значит, Мами, типа, была влюблена в Жакоба. А как же получилось тогда, что они поженились с моим прадедушкой Тедом? – спрашивает Анни у Алена, когда он поворачивается к ней лицом. Он берет мешочек с сахарным песком и упаковку крупной черники, которую Анни достала из холодильника. – Не могла же она и его так же сильно любить, а? – продолжает Анни. – Или, значит, Жакоб не был ее настоящей любовью.
Я делаю большие глаза. Правду сказать, мне бы тоже хотелось до сих пор верить в настоящую, единственную любовь на всю жизнь. Ален, по-видимому, обдумывая вопрос, берет большую миску и, вооружившись деревянной ложкой, начинает перемешивать муку с сахаром. Я наблюдаю, как он отмеривает соль и соду. Анни протягивает ему четыре яйца, и Ален ловко разбивает их одно за другим.
– Есть разные виды любви в этом мире, Анни, – заговаривает он наконец. Покосившись на меня, он снова переводит глаза на мою дочь. – Я нисколько не сомневаюсь, что твоя прабабушка любила и твоего прадедушку тоже.
Анни недоуменно таращится на него.
– Как это? В каком смысле? Если Мами любила Жакоба, как же она могла, типа, влюбиться еще и в прадедушку?