Моя правая рука взлетает по дуге вверх, и костяшки сжатого кулака ломают тонкую перегородку горбатого носа, а локоть — в завершение удара — совсем сдвигает её на сторону.
И гроздь пурпурных капелек орошает снежные островки, чудом уцелевшие под нашими ногами...
Разумеется, о продолжении поединка никто не заикается, и хотя Ригон — в первые мгновения, в запале драки — не ощущает боли, эта дама спешит напомнить о своём присутствии. Впрочем, парень не опускается даже до стона: лишь видно, как в уголках голубых глаз подрагивают слёзы. Наверное, слёзы ярости.
Ксаррон, вздыхая, как старый больной человек, которого вытащили из нагретой постели и заставили слушать праздничные песнопения внуков, подошёл к жертве моих дурных наклонностей и нетерпеливым жестом велел убрать руки от пострадавшего лица. Юноша оторопело подчинился. Кузен быстро провёл пальцами по сломанному носу, возвращая повреждённый хрящ на прежнее место, потом нагнулся, скатал в комок горсть снега и вручил растерянно открывшему рот Ригону:
— Приложите, молодой человек... И в ближайшие дни постарайтесь не натыкаться на кулак.
Потом Ксо добрался до меня и устало осведомился:
— Надеюсь, на сегодня это — всё?
— Да, милорд! На сегодня я совершенно иссяк.
— Впредь будет мне наука, — проворчал «милорд Ректор». — Ни капли лишней Силы не получишь!
— Очень надо!
— Ну, надо или не надо, об этом поговорим дома... — мы поворачиваемся, собираясь уходить, и я оказываюсь лицом к лицу с потрясённой Леф. Ну, почти лицом к лицу.
— Ты... Это было... просто волшебно!
— Самое смешное, что девочка, как никогда, близка к Истине! — ехидно ухмыляется Ксо мне на ухо.
— Послушай... — продолжает тем временем девчонка. — Ты сказал, что не воин...
— И снова повторю.
— И ты не учитель из Академии...
— Ни в коем разе, — подтверждаю, не понимая, к чему эти уточнения.
— Тогда... Тогда ты мог бы стать моим наставником! — с надеждой в голосе делает вывод Леф, и наступает мой черёд хлопать ресницами.
— Милая, это не совсем удачная идея.
— А здорово она тебя подловила! — хохочет Ксо, и Рогар к нему присоединяется.
— Да уж... Леф, я не гожусь в наставники... Мне и самому ещё столькому нужно учиться...
— Ловлю на слове! — хлопает меня по плечу Мастер. — Завтра с утра начну составлять план занятий.
— Я ненавижу уроки! — вою не хуже Киана в лунную ночь, с той только разницей, что на мой зов волчицы и не подумают прийти.
— Ничего: стерпится — слюбится, — авторитетно заключает кузен. — И вообще... Сам виноват: вскружил юной леди голову.
— Я не кружил!
— А к чему тогда встал на её защиту? — со стороны «милорда Ректора» следует невинное напоминание о моей ошибке.
Леф смотрит на нас троих большими глазами, готовая расплакаться или рассмеяться, только не знает, что выбрать.
— Юная леди! — торжественно обращается к девчонке Рогар. — Я понимаю Ваш восторг, и даже считаю возможным к нему присоединиться, однако... В ближайшее время этот молодой человек не сможет выполнить обещание, даже если Вы вынудите его оное обещание дать. Посему, отложим разговор до весны: когда сойдёт снег, и начнёт греть солнце, мы снова соберёмся, обсудим все варианты и решим, как поступить. Вы согласны?
Девчонка серьёзно кивает.
— А пока у Вас найдётся множество других забот, я уверен, — мы предпринимаем новую попытку уйти. Опять неудачную: Ригон, с посиневшим от прикладывания снега носом, преграждает мне дорогу.
— Разве остались нерешённые вопросы? — хмурюсь.
— Остались! — упрямо дёргает подбородком юноша.
— Какие же? Мне казалось, что кровь всё разрешила.
— Я хочу знать истинную причину твоего поступка, — заявил Ригон. — Если тебя ничто не связывает со Двором, и ты не собирался убивать моих людей, зачем... Зачем ты всё это сделал?
— Хочешь знать? — хитро щурюсь.
— Хочу!
— Хорошо... Я отшлёпал твоих парней потому, что один из них оскорбил меня.
— Оскорбил? — недоумение в голубых глазах.
— Да. Он принизил мои умственные способности. Ровно вдвое!
— То есть?
Ксаррон навострил слух, предполагая, что я не просто так вернулся к истокам спора, а Мастер и подавно подозревал, какой фокус готовится. Один Ригон оставался в неведении, но ровно до того, как услышал:
— Он назвал меня полудурком, тогда как все знают, что я — полный дурак! — гордо возвещаю на весь двор. Ножи заходятся в хохоте. Рогар не отстаёт, а кузен тонко усмехается и грозит мне пальцем.
Ригон беспомощно переводит взгляд с одного взрослого мужчины на другого:
— Он что... шут?
— Некоторым образом, — подтверждает Ксо. — Только не при-Дворный, а около-Академический.
Новый взрыв хохота ещё больше утверждает юношу в мысли, что мир сошёл с ума:
— Нет, это ни на что не похоже...
— Идите домой, молодой человек, — от души советует Рогар. — Вам следует провести пару дней в спокойствии. И, ради богов, сосредоточьтесь на самосовершенствовании, а не планах мести... Хотя бы ближайшие месяцы!
— Кстати, почтенные! — пользуясь случаем, обращаюсь я к Хозяевам Дворов (пусть один из них и неофициальный, зато — фактический). — Кто из Вас ссудил Ножами милейшую белокурую Роллену, приходящуюся сестрой придворному магу?
Блондин и Ригон переглядываются.
— Собственно... — звучит нестройный хор, и мне всё становится понятным.
— Могу я обратиться к Вам обоим с нижайшей просьбой? — дожидаюсь утвердительного кивка и продолжаю: — Не оказывайте девушке таких услуг в будущем. Пожалуйста! Ваши Дворы потеряли по три души, и на этом, чудесно уравновешивающем силы сторон факте неплохо было бы остановиться!
— Откуда ты знаешь? — хмурится наследник Двора Коротких Ножей, и я закатываю глаза к небу в лучших традициях своего кузена:
— Пресветлая владычица, вразуми своих детей! Втолкуй им, что к мудрым советам нужно не то, что прислушиваться, а неукоснительно исполнять, а не начинать задавать вредные вопросы! Всеблагая Мать, наставь своих заблудившихся в ночи отпрысков на путь истинный!
— Точно — шут, — кивает сам себе Ригон.
За воротами Двора мы расходимся в разные стороны: Ригон со своим подчинённым — направо, Мастер (сказавшись уставшим и занятым) — налево, а все остальные бредут прямо.
Тихие и давно опустевшие улицы, отдыхающие в преддверии сумасшедших ночей окончания Праздника Середины Зимы, имеют сомнительное удовольствие видеть странную троицу: мелко семенящий толстенький человечек в длинном плаще, нескладный парень в просторном полушубке, всё время поскальзывающийся на подмёрзшей мостовой, и некто серый и четвероногий, предпочитающий красться в тени — подальше от любых источников света.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});