– Ку… куда?
– В Тифлис! Или хочешь венчаться здесь? Тогда я напишу братьям…
– Боже праведный и все угодники… – простонала Анютка, вырывая руки и хватаясь за виски. – Да ты ума лишился? Какой Тифлис? Куда венчаться?! Я замужем! Понимаешь ты это или нет – замужем!
– Он не любит тебя! – повысил голос Давид.
– А я тебя не люблю. – тихо, почти шепотом сказала Анютка. – Не люблю, мальчик. Не обижайся. Ты хороший, но…
Князь встал, отошел к стене. Анютка молча, торопливо начала одеваться. Она уже стояла около двери, с зонтиком и перчатками, когда Давид быстро перешел комнату и резко развернул Анютку к себе.
– Не пущу! Все равно не пущу!
– Да кто тебя спросит, господи? – Анютка вырвалась. Сузив глаза, холодно спросила: – Что ты мне голову забиваешь, твое сиятельство? Что ты мне тут аванцы выдаешь?! Мне что – тринадцать лет? Я девочка нецелованная? Женится он, глядите вы! Да кто тебе даст на мне жениться? Ты – князь! А я – канарейка ресторанная! Чужая жена! Моя тетка публичный дом содержит! Ты это все в Тифлисе своей родне высокородной расскажи! Не забудь мне потом телеграмму дать о здоровье матушки – ежели она после такого жива останется!
– Мама умерла два года назад, – сухо сказал князь.
– Прости. Все равно. Неважно. – Анютка толкнула дверь. – Не поминай лихом, Давид Ираклиевич. Прощай.
Она отвернулась от Давида и быстро пошла по темному, еще пустому коридору гостиницы. Спиной Анютка чувствовала, что князь смотрит ей вслед, но не обернулась.
* * *
– Илья! Илья! Смоляко-о! Проснешься ты или нет? Не то одна уплыву! Сам ведь хотел!
– Только не свисти, Христа ради… – пробормотал Илья, засовывая голову под подушку. – Куда тебя черти с ранья тащат?
– Так ведь самое время! Митька с веслами уже ушел, вставай!
Отвязаться от проклятой бабы было невозможно. Чертыхаясь и зевая, Илья уселся на постели. В маленькой комнате стоял полумрак, солнце еще не вставало, и Илья заключил, что спали они с Розой всего-то часа два. Из отгороженного цветастой занавеской угла слышалось сосредоточенное кряхтенье: Роза натягивала поверх длинной, доходящей ей почти до колен тельняшки свою неизменную синюю юбку и рыжую кофту. Еще вчера вечером, до начала выступления, она объявила Илье, что утром отправится ловить бычков, и он легкомысленно попросился с ней. Теперь же, как ни хотелось завалиться обратно спать, отказаться от данного слова было нельзя. Протирая кулаком глаза и бурча под нос проклятия, Илья зашарил рукой по спинке кровати. Роза пришла ему на помощь и достала скомканные штаны из-под стола. Пока Илья одевался, она громко трубила солдатский сигнал в сложенные воронкой ладони:
– У папеньки, у маменьки просил солдат говядинки – дай, дай, дай!
– Есть на тебя угомон или нет? – тоскливо спросил Илья. – Сама же всю ночь проплясала, откуда силы берешь?
– Так плясать – не мешки ворочать. – Роза подхватила со стола таз с наживкой и направилась к двери. – Догоняй. Нас Митька дожидается.
На второй половине дома, в трактире, заспанный Лазарь остервенело смахивал полотенцем со стойки хлебные крошки. Кроме него и спящей под столом поломойки Юльки, в трактире не было ни души.
– Доброе утро, хозяин! – весело поздоровалась Роза, проходя мимо стойки и на ходу подцепляя с нее большой кусок соленого сыра.
Лазарь крякнул, ничего не ответил, проводил Розу глазами до самого порога, а вышедшего следом Илью окинул полным неприязни взглядом. Взгляд этот Илья замечал уже не в первый раз и, догоняя Розу на спуске к морю, спросил:
– Слушай, а что на меня Лазарь так смотрит? Денег вроде ему не должен…
– Сердится, – пояснила Роза, перекидывая таз с наживкой с одного плеча на другое. – Ты никому не рассказывай, но он меня замуж звал.
– Лазарь?! – поразился Илья.
– Клянусь тебе!
– Да ведь он грек. Или еврей. А ты – цыганка…
– Ну, может, не замуж, а еще как-нибудь… Ему же хозяйка нужна, какой с Юльки толк? Вот теперь на тебя и злится. Да ты в голову не бери, пусть хоть лопнет, домовой одноглазый!
Cвободной от таза рукой Роза подобрала подол юбки и, как коза, ловко запрыгала вниз по камням. Илья, ругаясь, последовал за ней.
Митька, ожидающий на песчаной косе, не терял даром времени: столкнул на воду Розину шаланду, забросил в нее весла и теперь сидел на корме, позевывая и облизывая соленый бочок воблы. Горизонт уже осторожно розовел, море лежало спокойное, будто под слоем масла, у кромки залива виднелись рыбачьи лодки. Роза по колено зашла в воду, повизгивая от холода, передала Митьке таз с наживкой и ловко вскочила в лодку. Илья несколько неуверенно последовал за ней, осторожно присел на поперечную банку, взялся за весла. Митька подтолкнул лодку, прыгнул в нее, уже отходящую от берега, балансируя, перебрался с кормы на нос и, свесив вниз голову, уставился в зеленоватую толщу воды. Роза, пристроившись на кормовой банке, сосредоточенно наживляла хлеб с мясом на крючки перемета. Отвлеклась от этого занятия она лишь затем, чтобы спросить у Ильи:
– Не помочь тебе с веслами-то? С непривычки тяжело небось.
– Иди к черту! – огрызнулся он. «Тяжело» – это было не то слово, но не говорить же об этом бабе?..
С того дня, когда они с Розой вдруг оказались в одной постели, прошло больше месяца. Сплетни и разговоры в поселке уже прекратились, даже бабам надоело обсуждать перемены в семье Ильи и жизни Розы. Рыбаки перестали злиться и недоумевать: зачем Розе понадобился этот цыган без рода-племени, когда в поселке полным-полно людей поприличнее? Некоторые поначалу, правда, осмеливались лезть с вопросами, но Роза отшучивалась, а Илью, после того как он загнал кнутом на крышу трактира огромного Белаша, тут же оставили в покое.
Впрочем, ему было не до поселковых сплетен. Беспокоило другое. К концу первой недели жизни с Розой Илья уже был окончательно уверен: рано или поздно он рехнется от этого веретена в юбке. Теперь он уже не удивлялся тому, что Роза не хочет жить с цыганами: ни один табор, ни одна цыганская семья ее долго не выдержали бы. Среди цыган крепки были старые законы, и над замужней женщиной всегда стояло множество хозяев, начиная с мужа и кончая всей его родней. А Роза предпочитала жить как вздумается, говорить что хочется и ходить куда ноги понесут. Сначала Илья спорил:
– Что-то ты не то вздумала… Как цыгане без цыган? Всегда вместе жили, друг за дружку держались, помогали один другому… Кругом гаджэ, а ты хочешь без табора жить!
– Живу же десять лет – и ничего! – фыркала Роза. – И что тебе гаджэ?! Такие же сволочи, как и цыгане твои, из такого же навоза слеплены! Мне и с теми, и с теми слава богу живется. А начальства мне над собой не нужно, непривычная.