Марций усмехнулся под изумлённым взглядом Фарсия:
— Это безумие — играть с тобой. Что ты можешь поставить?
— Да ладно тебе, Марк! — вмешался центурион, — Какая разница? Три раза бросить кости, от тебя не убудет…
— Перестань, Гай, игра — есть игра, хочет играть, пусть всё будет по правилам. Пусть предложит свою ставку.
Ацилия растерялась лишь на мгновение, что-то двигало ею в этот момент, какое-то безумие судьбоносного характера:
— Позвольте мне написать письмо в Рим, письмо к брату?
— Х-х-х, — усмехнулся Марций, — Проиграешь! Что отдашь тогда?
— Я смирюсь, и больше никогда не попрошу об этом… — смотрела ему в глаза, — Или предложите свою ставку… Только не продавайте меня Лелию…
Он снова усмехнулся при упоминании о Лелие, переглянулся с Фарсием:
— Ладно. Мне всё равно. Садись.
Фарсий уступил Ацилии место, убрал всё лишнее со стола, вытряхнул капли вина из одного из кубков — стаканчика для игры не было.
— Ты правила знаешь? — спросил Марций.
— Нет…
Усмехнулся пренебрежительно:
— И ты ещё села играть?
— Объясните…
Он положил перед ней одну из костей. Ацилия сглотнула, приглаживая волосы, убирая выбившиеся пряди за ухо, руки чуть-чуть дрожали.
— Смотри. Шесть граней. Шесть цифр, от одного до шести. Играем просто… Кидаем по три раза, по очереди, у кого в сумме больше, тот и победил. Понятно?
Она согласно качнула головой.
— Наверное, я сильно пьян, раз согласился на это… — Марций сам себе удивлялся.
— Объясни ей, как кости кидать, покажи. — Вмешался Фарсий, — Вот кубок…
Марций бросил две кости в кубок, закрыл ладонью, потряс и лёгким движением выбросил кости веером на поверхность стола.
— Попробуй сама. — Протянул ей кубок, собрал кости и вложил ей в дрожащие пальцы, — Не бойся… Ещё не поздно остановить это всё… Бред!
— Нет! — выпалила громко и тоже попробовала выбросить кости. Они покатились и замерли на цифрах "два" и "четыре". Фарсий вздохнул над ухом: у неё не было шансов, до этого, ещё не играя, Марций легко выбросил две "шестёрки".
— Легче рукой. Мягче… Чтоб катились дольше… — посоветовал Марций сопернице по игре.
— Ладно. Начали. Я считаю… — центурион Фарсий принимал это всё за игру, лёгкое развлечение, он-то не знал, как билось сердце в груди Ацилии, — Марций, ты не боишься? Говорят, новичкам везёт! Проиграешь… Первый раз в жизни. — Улыбался, подмигивая.
— Она не новичок, она — дилетант… — ответил сквозь зубы, — Сама захотела…
Первым бросал он. Красиво. Опытно. И руки у него не дрожали. Шестёрки. Обе!
Ацилия, поджимая губы, собрала со стола кости. Фарсий над ухом отметил:
— Двенадцать! — она бросила в свой черёд, — Двенадцать — шесть!
Она устало прикрыла глаза, ей выпали "пять" и "один".
Наверное, что-то всё-таки случилось, может, и правда, Марций был пьян. Во второй раз удача изменила ему — он выбросил две "двойки"; от изумления голос Фарсия дрогнул:
— Шестнадцать! — Ацилия бросила тоже, — Шестнадцать — шестнадцать!
На этот раз ей выпали "шесть" и "четыре".
Теперь всё решал последний бросок. Марций собрал кости и долго тряс их с сосредоточенным видом.
— Держись, Марк! Проиграешь… — Фарсий улыбался, глядя сверху.
— Не каркай!
Ацилия сидела тихо, стиснув пальцы в кулаки. Святой Юпитер, помоги…
Марций сбросил кости в последний раз. Они прокатились по столешнице и замерли. "Шестёрка". Вторая кость катилась дольше и остановилась на "единице". Ацилия выдохнула.
— Двадцать три! — подытожил Фарсий. — Теперь твоя очередь! — глянул на Ацилию. Она протянула руку, собирая кости, глядела словно со стороны, выбрасывала их и смотрела невидящими глазами, и ей казалось, что катятся они очень-очень медленно, как во сне. Одна остановилась быстро, как и у Марция. "Пятёрка!" Вторая катилась дольше, мелькая единицей, но в последний момент замерла, показывая всем пять ярких точек. "Пятёрка!" Вторая "пятёрка"!
— Двадцать шесть! — сложил в уме Фарсий, удивлённо глянул на Марция, — Двадцать шесть, Марк! Она выиграла у тебя на три очка! Три очка! — глянул на молчащую Ацилию, — Я же говорил, новичкам везёт…
— Лучше бы молчал. — Марций поднялся из-за стола.
— Ты проиграл… — прошептал Фарсий, — В первый раз на моих глазах, Овидий этого не видит… он бы рвал на себе волосы. — Глянул в лицо Ацилии, — Поздравляю с победой. Этой победой можно гордиться… Марция выиграть невозможно… Не может быть! — он до сих пор не верил, собрал кости в кубок, — Брось! Брось, пожалуйста! Ну, Марк… — попросил.
Марций выбросил кости на стол. "Шестёрки!" Бросил второй раз! Опять "шестёрки"! И ещё — два раза подряд!
Ацилия так и сидела за столом, заворожено глядя на кости, катящиеся перед ней по поверхности стола, глядела зачарованно. Потом медленно поднялась из-за стола, пошла к себе. Долго лежала, глядя перед собой, ничего не понимая, и уже не слышала никого из атриума палатки.
* * * * *
На следующий день она написала письмо, а Марций заклеил его, приложил печать легиона и отдал вестовому. А ещё через три дня приехал её брат — Гай Ацилий Минор. Ацилия долго смотрела ему в лицо и не могла поверить, и с места не двигалась. Свершилось! Неужели свершилось!
Он был сыном младшего брата её отца — Гая Ацилия Юстаса, да и то отец его был усыновлён ещё, когда был подростком. Он был дальним родственником из обедневшей ветви рода, когда его усыновили. Как ни странно, они, брат и сестра двоюродные, были похожи друг на друга, как родные. Он и любил её, как родную сестру, с детства приезжал с подарками.
Когда всё это в Нуманции перешло к открытому сопротивлению, и Рим объявил город вне закона, когда поспешил к нему Сципион Эмилиан с войсками, Гай Ацилий Минор пять лет не видел родственников, он и сейчас не думал уже, что кого-то увидит. Смотрел в лицо Ацилии удивлённо-растерянным взглядом.
Она! Конечно же, она!
Подросла. Вытянулась. Стала хорошенькой девушкой. Она и была с детства хорошенькой и должна была стать красавицей.
Как же она похожа на своего отца!
Глаза такие же, тёмные, быстрые, внимательно следит, словно в душу смотрит.
Что она пережила здесь? В плену? В рабстве? Чего хлебнула в руках этого декануса, — как его? — Марция? Что он делал с ней, если губы её теперь не улыбаются, а глаза не лучатся солнечным отблеском, как раньше?
— Ацилия… — прошептал он.
Она шагнула к нему, всё ещё не веря глазам, ничему не веря. Он преодолел расстояние между ними, сгрёб в объятья, прижимая к себе, уткнулся носом в макушку.