411. «Так мыслями я сходствую с тобой…»
Так мыслями я сходствую с тобой,Что оба мы теперь одно и то жеЗадумали в опасности такой.
«Ад» Данта, XXIII. 28–30, перевод Д. Мина
Давно любовь в обоих нас остыла;Мы разошлись давно, и, так сказать,Мне время на душу забвение спустило,
А проще — я тебя стал забывать.И уж, бывало, скукою гнетомый,Я мог порой экспромты помещать
В изящные заветные альбомы.При этом каждый раз мой стих гласил,Что я у той иль у другой знакомой
В листках альбома сердце схоронил;Прелестный взгляд я вновь считал наградойИ наконец печатно повестил,
Что женщину себе сыскать мне надо,И изложил, чего я в ней искал,Чтоб быть могла она моей отрадой…
Но вдруг, что ты преступна, я узнал:Сказали мне, что будто ты скончалась,И в тот момент, как дух твой отлетал,
Когда уж Смерть к устам твоим касалась,Меня назвал, коснея, твой язык,И надо мной ты колко посмеялась…
Я выслушал и головой поник;Потом, подняв чело, повел вокруг очами —И взгляд мой был и сумрачен и дик…
И в путь пошел я скорыми шагами.Я шел к тебе, под гнетом черных дум,Гороховой, чрез площадь, островами.
И слышал я какой-то странный шум,И мне подчас такое представлялось,Пред чем вздрогнул бы даже мудрый Юм,
Что видеть лишь Случевскому случалось(О чем и сообщал он нам в стихах);Так: в небе много месяцев являлось;
Вся даль была в светящихся руках;По призракам Ночь важно восходила,И, величавая, она, в слезах,
Бежавший День десницею ловила;По лесу ветер фертом пробежал;Вослед ему трава зашелестила,
И чутко звук за звуком замирал,И слышно стало, как росла былинка,Как ландыш цвел, как мох произрастал…
Разряжена, что модная картинка,Полулежала на диване ты.Диван был на пружинах, с мягкой спинкой;
Обивка — синий штоф, по нем цветы;Во храмине — приятный свет карсели,Растений экзотических кусты,
И чьи-то лики пасмурно смотрели —Линялые, в наколках и чепцах…(То, верно, жен отшедших призраки сидели,
Уставши спать в затворенных гробах!)Под окнами, глаз не сводя с дивана,Стоял я долго и в твоих чертах,
В лице твоем насмешки и обманаСтарательно отыскивал улик;Но тщетно: не нашел я в нем изъяна!
Напротив, как всегда, твой нежный ликБыл кроток, светел, девствен, и казалось,Что ты водою «lait antéphelique» [166]
Еще сегодня утром притиралась.И порешил я: нет, подобных губНасмешка злая не касалась!..
Но ты открыла рот — и… хоть бы зуб,Единый зуб в нем тленье пощадило!..Мне было б легче, если бы твой труп
Смерть лютая нещадно исказила,Чем томный, нежный лик беззубым увидать!И понял я, что Смерть со мной шутила…
И стал ее, таинственную, звать,Как кровного врага, на состязанье;Но Смерть не шла. Я продолжал кричать…
И крик мой, перешедший в завыванье,Весь твой p’tit comité[167] перепугал,Ты подошла к окну, но тут дыханье
Во мне сперлось — и я как сноп упал…Казалось, в окнах лики заморгалиИ самый дом твой в ужасе дрожал;
Ракеты, взвившись, лопали, трещали,И ярко озарялись небеса;А там, вдали, плечами пожимали,
Насупившись, сосновые леса;В дыханьи ветра слышалась угроза…И вдруг, гляжу, откуда ни взялся,
Высокий призрак. Тон и позаВ нем обличают частного врача,Он молвит: «Что ж? mania furiosa!..»[168]
И страж градской подводит лихача…
1860
412. «Вот и жду не дождусь, чтобы глянула ночь…»
Вот и жду не дождусь, чтобы глянула ночьИ облекся весь сад тенью ясной:На свидание выйдет соседкина дочь;С ней в аккорд мы сольемся безгласный.
И потом уж вдвоем с баловницей моейДо истомы читать станем Фета,А сведут нас тесней упоительный МейДа языковских два-три куплета.
Разольют аромат каприфоли тогда,Соловьи сладострастно засвищут;Мы же с ней без следа неизвестно кудаПропадем… и нигде нас не сыщут!..
1860
413. «Ах, взгляните: закрывает тучкой боязливо…»
Ах, взгляните: закрывает тучкой боязливоБледный, томный лик свой интересная луна;Робко в озеро склонилася ветвями ива;Боязливая целует их тайком волна;Ветерок украдкой бродит в липовой аллее,И привет ему деревья робко шелестят;Дергачи во ржи трещат слабее и слабее;Соловьи над розами от робости молчат…Вы взглянули!.. перемена прежних декораций!Тучки нет уже, луна приветно светит вновь,Исполняют соловьи под сению акацийРяд блестящих, звучных, гармонических варьяцийНа мотивы нежные: «взаимная любовь…»Прежней робости ни в чем как будто не бывалоС той поры, как вы, мой друг, ее погнали прочь…О! еще б такая перемена не настала,Когда милая, дрожа, певцу презентовала«Тихо, всю в одно лобзанье слившуюся ночь!»
1860
414. «Появилась головка в окне…»
Появилась головка в окне,И поэтик ее вопрошает:«Вы ли свет сообщили луне,Или вас ее луч озаряет?Самому рассудить мне невмочь —Ваши ль дивные черные очиРазожгли сладострастнее ночьИли млеют они негой ночи?
Этот нежный румянец ланитУж не розы ли вам поставляют?Или сами они колоритС щечек ваших тайком похищают?..»Ничего не сказала она,Только губку слегка закусилаИ, сомненьем таким смущена,Поскорее окно затворила.
1860
415. RÉSUMÉ ВЕСЕННИХ СТИХОТВОРЕНИЙ г. КРЕСТОВСКОГО
Не томите… выходите, Моя милая!А какая ночь, взгляните, Молчаливая!В повилике без улики Жду заране яРазговоров о клубнике И лобзания…Без огласки ваши глазки, Ваша талияВстретят пламенные ласки — И так далее…
1860
416. <г. ПР. ПРЕОБРАЖЕНСКОМУ> («Вы не поверите, что мне недавно приснилося!..»)
Вы не поверите, что мне недавно приснилося!Будто минувшее наше опять возвратилося;Лиры тридцатых годов вновь звучат тихострунные;Будто восстали из тлена Ершовы, Трилунные,
Ожили с ними ручьи, соловьи перекатные,Пеночки, просеки, гроты, поля ароматные —Всё это будто бы снова у нас водворилося…Крайне прискорбно, конечно! А всё же приснилося…
1860
417. «Душе становится легко хоть на мгновенье…»
Душе становится легко хоть на мгновенье,Как напечатаешь свое стихотворенье,И мил тогда нам строк печатных самый вид,Стих каждый как-то так приветливо глядит…И всё равно: то наш ли будет плодИли чужих стихов тяжелый перевод,Измены горечь в нем, любви ль взаимной нектарИ весь ли свет его восторженно прочтетИль только пробегут редактор да корректор.
1860
418–420. СТИХОТВОРЕНИЯ В ГЕЙНЕВСКОМ ДУХЕ
1. (С САРКАСТИЧЕСКИМ ОТТЕНКОМ)
Я верю: меня ты любила,Да я-то тебя не любил;Меня ты еще не забыла,Тебя я давно позабыл.
2. (С ОТТЕНКОМ ИРОНИИ)