— Ты точно ошибаешься, — сказал Маати, впервые за день уверенным тоном. — Он тебя не бросит.
— Другие-то бросили.
— Только не он.
— Все равно: со мной его нет. И уехал он не потому, что пришлось, а потому, что хотелось. Он хотел побыть без меня. Пока не вернется, у него будет уйма времени для размышлений. А потом…
— Лиат-тя… Лиат, Ота-кво был моим первым учителем. Я даже думаю, лучшим. Он не такой, как все. И он тебя любит. Он сам мне об этом рассказывал.
— Не знаю, — ответила Лиат.
— Ты ведь любишь его, правда?
— Не знаю, — повторила она, и молчание, наступившее следом, было еще тягостнее дороги под дождем. Лиат смахнула слезу. — Я люблю Итани. Его я знаю. А кто такой Ота? Сын хайема. Он… не тот, кем я его считала, а я — всего-навсего ученица распорядителя, и то ненадолго. Как мы можем остаться вместе, когда он — это он, а я — это я?
— Но ведь вы не расстались, когда ты была распорядительницей, а он — простым грузчиком. И здесь то же самое.
— Нет, не то же, — заспорила она. — Он всегда знал, что рожден для лучшей доли, а я — нет. Какой была, такой и умру.
— Ота-кво — чуть ли не умнейший человек из всех, кого я знаю, — возразил Маати. — Он тебя не бросит.
— Почему?
— Потому, что он — чуть ли не умнейший человек из всех, кого я знаю.
Лиат засмеялась, сама не зная, почему: то ли от искренности Маати, то ли от своего отчаянного желания поверить; а может, чтобы не расплакаться. Маати придвинулся к ней и обнял за плечи. От него пахло кедровым мылом, с которым брился Итани. Она положила голову ему на плечо.
— Нелегко же нам придется, — произнесла Лиат, немного успокоившись. — Еще столько ждать…
— Да уж, — ответил Маати и тяжело вздохнул. — Нелегко.
— Но мы ведь можем помогать друг другу, правда? — спросила Лиат, стараясь, чтобы Маати не услышал мольбы в голосе. Тишину заполнял шум дождя. Лиат закрыла глаза. Наконец Маати произнес то, что она не решилась озвучить:
— По-моему, одному, без друзей, такое не выдержать. Наверное, мы оказались в одной лодке. Если несчастный ученик поэта, который целыми днями ходит как побитый, сможет тебе чем-то помочь, я буду рад.
— Ты не обязан мне помогать.
— Ты мне тоже, и все-таки я буду ждать.
Ее поцелуй был поспешным и сестринским — по крайней мере, таким задумывался. То, что Маати задержал дыхание, Лиат отнесла на счет внезапности и смущения. Она улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.
— Только взгляни на нас — один жальче другого, — сказала она. — Итани… он скоро вернется.
— Да, — подхватил Маати, — и тогда все наладится!
Дверь с толчка распахнулась, и в комнату свиданий ввалилось чье-то тело. На миг из общего зала просочились обычные звуки чайной — голоса, музыка. Потом вошел Ториш Вайт с двумя пособниками, дверь закрылась, и все стало как было.
Амат за длинным столом напряглась. У мужчины, что сидел с ней рядом в простом платье огнедержца, на лице застыло предвкушение жестокой потехи.
Упавший с трудом поднялся на колени. Его голову обматывала белая тряпка, худые руки были связаны за спиной. Ториш Вайт взял его за плечи, рывком поставил на ноги и кивнул своему помощнику. Когда тряпку сдернули, Амат сглотнула ком страха.
— Этот? — спросил Ториш.
— Да, — ответила она.
Ови Ниит повел вокруг взглядом, мутным не только от страха или злобы, но и от вина с дурманом. Лишь спустя три долгих вздоха его глаза отыскали Амат и узнали. Он шатко поднялся на ноги.
— Ниит-тя, — произнесла Амат с позой открытия переговоров. — Давненько не виделись.
Владелец дома утех разразился потоком непристойностей, который иссяк, когда один из людей Ториша Вайта ударил его по лицу. Амат сложила руки на коленях. В уголке рта у Ови Ниита повисла яркая, как рубин, капля крови. Амат стало не по себе.
— Если ты будешь меня слушать, Ниит-тя, — начала она снова, — разойдемся по-хорошему.
Он ухмыльнулся, осклабив гнилые зубы в кровавых разводах, и расхохотался, как безумный. Без капли страха. Амат пожалела, что его не нашли трезвым.
— За свою работу у тебя, Ови-тя, я ничего не получила. Поэтому я решила взять плату долей в твоем заведении. По правде говоря, я хочу его выкупить. — Она вытащила бумажный сверток из рукава и положила на стол. — Цена приличная.
— Хоть в сто раз умножь — не хватит, — сплюнул Ниит. — Мой дом начинался с трех девчонок из подворотни. Он не продается.
Огнедержец заерзал на месте, глядя с возрастающим любопытством. Амат неожиданно растерялась. Казалось бы, она знала толк в переговорах, да и превосходство, мягко говоря, было на ее стороне, и однако же…
— Тебе придется меня убить, грязнорылая ты сука. Потому что иначе я убью тебя.
— Нет нужды… — начала она и осеклась, а потом приняла позу согласия. Ови Ниит прав. Никакие это не переговоры, а замаскированное убийство. На его лице впервые промелькнуло нечто похожее на догадку, взгляд метнулся в сторону, к Торишу Вайту.
— Сколько бы она ни назначила, я утрою цену, — сказал он.
— Амат-тя, — произнес огнедержец. — Я ценю ваше усердие, но, сдается мне, вряд ли этот господин подпишет бумаги.
Амат вздохнула и ответила жестом согласия. Кто-то за стенкой взвыл от смеха, хотя это было едва слышно: толстые стены глушили звук. Точно призрак захохотал.
— Давай, убей — все равно ничего не добьешься, — бросил Ови Ниит, по-петушиному выпячивая грудь.
— Переживу, — ответила Амат и кивнула. Ториш Вайт подсек ему колени. Двое громил тут же шагнули вперед, чтобы его удержать. Их главарь склонился над Ниитом и накинул через голову плетеный шнур. Один поворот запястья — и он натянулся, как струна, врезался в плоть, скрылся из вида. Лицо сутенера побагровело. Амат наблюдала за ним как зачарованная. Времени потребовалось больше, чем она ожидала. Когда помощники разжали руки, тело повалилось, как мешок с зерном.
Огнедержец потянулся через стол, взял двумя пальцами сверток документов и подтянул к себе. Амат обернулась к нему, точно и не было рядом никакого трупа.
— Полагаю, вы уже нашли того, кто сможет обставить его смерть?
— Я за этим прослежу, — ответила она.
— Очень хорошо. Если стража спросит, я поклянусь, что присутствовал при сделке, — сказал огнедержец, доставая из рукава перо и серебряную тушечницу. — Вы заплатили Нииту-тя запрашиваемую цену, он принял и остался весьма доволен.
— Думаете, спросят?
Тушечница со щелчком открылась, перо тронуло черный брусок и нацарапало что-то на странице, скрипя, как птичий коготь.
— Разумеется, — отозвался огнедержец, придвигая бумаги ей. — На то она и стража. Им за это платят. Но пока вы будете с ними делиться, изредка приглашать в свои закрома и не причините хлопот, они о многом не спросят. Не в веселом квартале умер — и ладно. Их чести это не коснулось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});