Оке шёл сзади. Друг детства хотел подготовить Тидрека к страшной новости, но вышло иначе.
Оке боялся за двоих. Ибо знал, что вершащему месть страх неведом. Крохотный самострел под кафтаном был на взводе.
* * *
Тидрек тихо вошёл, отыскал глазами Кетиля. Тот с дружками и их подругами сидел за стойкой и, конечно же, пил, не забывая закусывать и отрыгивать. Не заметить его было тяжело.
Тидрек собрался с духом и похлопал пьяницу по плечу:
— Эй, Кетиль! Одноглазый!
— Э?..
Тот обернулся, тупо вращая опухшим глазом, налитым дурной кровью. В его бороде застряла рыбья чешуя, а нос напоминал гнилую свеклу.
— Чего тебе?
Тидрек рывком откинул капюшон.
— Так ты убил Хильда Хлодисона? — спросил ледяным голосом.
И обрушил железный конец трости на голову Кетиля — так орёл дробит клювом череп горного барана…
Кетиль сидел, не понимая, что произошло, почему так темно и холодно, почему его тело стало вдруг неполушнее камня, и где он уже видел этого наглого бродягу с горбатым носом и бешеными серыми глазами, в которых был свет — беспощадный свет грозы…
А потом упал.
С кровавой дыркой в голове, из которой, точно пена из бочки пива, лез мозг.
И умер — на грязном, заплёванном полу таверны "Котёл Эгира", под ногами пьянчуг.
Все замерли. Хозяин корчмы, Вигги Эйвиндсон, медленно подошёл к мертвому Кетилю, наклонился, словно надеясь увидеть что-то в стекленеющем взоре. Потом поднял взгляд на Тидрека. Кивнул.
И сказал так:
Мало удачи
Единоглазому
Спорить с неробким
Отпрыском Хильда;
Сын за отца
Достойно ответил
Затем помолчал и добавил:
— С возвращением, Тидрек Хильдарсон. С возвращением…
А Тидрек вдруг вспомнил Скара из Бриановой ватаги. "Везёт же мне на одноглазых…"
Эрлинг Всеотец, одноокий бог Севера, услышал ту мысль и кивнул седой головой.
* * *
Кетиль Бьяркисон когда-то был рекке — наёмным воином. Однако те времена давно минули. Ныне он принадлежал к таким человечишкам, что есть в каждой стране, в любом народе. К тем, кто ни работает, ни воюет, ни познает. Он то разбойничал, то нанимался вышибалой, то приторговывал, и похоже — краденым иль награбленным. Его считали опасным человеком, и потому нет удивления, что никто не заступился на тинге за Ингерд Скетдоттир, вдову Хильда Хлодисона. Род Хьяльтингов жил в Солнечной Долине и на севере Круглой Горы, и коль даже узнали о случившемся, то, видно, решили не вмешиваться. А Стюрвинги, родичи Ингерд, ждали, чтобы она сама попросила их о защите. Но она не просила.
— Отрадно знать, что я родила мужчину.
Она всё прочитала в отсветах зарниц во взоре сына. Она гордилась им — за себя и за Хильда.
Малый тинг, рассмотрев дело, полностью оправдал Тидрека Хьяльтинга.
А сам Тидрек подумал, что, пожалуй, не так это трудно — совершать убийства.
* * *
— Матушка, я был в Боргосе и видел твоего отца, Скета Халльсона. Он просил передать, что любит тебя, несмотря ни на что. И чтобы ты жила. И чтобы ты… — слова стали в горле — горькие, вязкие, как смола на солнце, но Тидрек нашёл силы, — чтобы ты была счастлива. И вот что ещё он передал тебе.
Хрустальный эдельвейс лёг в ладони Ингерд. Женщина, постаревшая на жизнь, поднесла цветок к устам и поцеловала его, и огонёк внутри отозвался ласковым теплом. У Тидрека защипало в носу. Он не простил деду злых слов об отце, но… Ингерд молчала. А потом вложила отцовский подарок в руку сыну.
— Мне ни к чему, — объяснила удивлённому Тидреку. — Я ухожу в Эйтерхейм. Я всё сделала в этой жизни. Ни к чему тебе старуха-мать. Я сама себе ни к чему. Прощай, сын мой Тидрек. Отдай этот прекрасный эдельвейс своей суженой. Вижу по твоим глазам, что ты знаешь, кому его подарить… Поклянись, Тидрек! Поклянись, что возьмешь жену из племени сольфов!
Тидрек стоял слепой и безмолвный. Уши ему заложил рёв горного камнепада. Годы текли сквозь него раскалённым потоком, выжигая всё былое. Оставляя лишь ледяное белое лицо Тиримо.
— Да, матушка, — Тидрек низко поклонился, чтобы мать не видела его слёз, — я клянусь, что возьму в жёны деву нашего племени.
Ингерд знала, что Тидрек дал фальшивую клятву. Но только улыбнулась на это и прижала сына к себе.
Когда солнце добралось по зеркалам до пещер под Хрингхольмом, Ингерд дочь Скета уже была на полпути в сумрачный Дом Ожидания.
А Тидрек был на полпути к безумию, и спасала лишь страшно крепкая настойка грэтхенов, которой было немало в "Котле Эгира".
3
Вытащил его из хмельного болота тот самый безбородый Оке Аспаксон. Однажды он подловил Тидрека, когда тот возвращался из пивной, и оттузил. После чего отволок к водозаборнику да прополоскал там. Затем, продолжая лечение, бросил в ледяной подвал, и продержал там друга пару часов. Когда же Тидрек вернулся в мир живых, то был больше похож на чудовище: седой от инея, он стучал зубами и бешено вращал налитыми кровью глазами. Но Оке это не испугало, и он потащил Тидрека в жаркую баню. Конечно, по дороге ювелир поставил ему пару синяков, но Оке в долгу не остался…
После этого Тидрек три дня пролежал пластом, ничего не ел и не пил, и никто не говорил с ним. Лишь огонёк в хрустальном цветке освещал мрак.
А наутро четвертого дня он встал, умылся, сходил к цирюльнику, чтобы тот подровнял ему бороду, затем низко поклонился Оке Аспаксону, и отправился в Ювелирное братство.
— Я хочу стать мастером, — сказал он напрямик.
— Нет ничего проще, — отвечали ему. — Заплати двадцать гульденов вступительного, устрой пирушку для братьев и выбери ингмастера, у которого желаешь работать.
— Правда, ничего трудного тут нет, — Тидрек передал мастерам тугой кошёль, — пир ждёт вас завтра вечером в трактире "Котёл Эгира", а работать я желаю только у Гельмира Гульденбарда.
Все подивились такой наглости, и посмотрели на Гельмира, который был среди них. Гельмир Глойнасон, Золотая Борода, лишь усмехнулся:
— Твой отец Хильд Хлодисон работал у Хэльфа Варсона, и был доволен. Почему ты не хочешь идти туда же?
— Две причины есть на то, — Тидрек принял взгляд-насмешку и не опустил глаз. — Во-первых, Хэльф не вступился за своего работника. На что такой хозяин? И во-вторых, всем ведомо, что твоя мастерская, Гельмир Золотая Борода, лучшая в Белогорье! Я желаю только лучшего.
Улыбка Гельмира стала ядовитой.
— Тогда, по обычаю, докажи, что достоин лучшего! Инструмент я тебе дам. На время.
Теперь усмехнулся Тидрек.
— Благодарю, искуснейший из мастеров, но это ни к чему. Тот не зовется умельцем, кто не работает своим инструментом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});