Хансен зашипел:
— Где доказательства? Без доказательств — это одни ваши фантазии!
Адмирал, наконец уловивший суть дела, вломился в беседу.
— Старр! Этот человек — мой! Мы вывернем его наизнанку! Он скажет нам правду!
— Извините, адмирал! Час еще не прошел… Фантазии, говорите? Продолжим, мистер Хансен. Вы заявили, что не знаете координат своего камня. Это само по себе очень странно, ну да бог с этим. Я рассчитал траекторию по своим цифрам и оказывается, что ваш астероид вопреки всем законам природы находится там, где находиться не может.
— А?! Что?! — не понял адмирал.
— Я говорю о том, что достаточно малый камень ничего не стоит столкнуть с постоянной орбиты, достаточно, к примеру, оборудовать его гиператомными двигателями, как космический корабль. Ну как ему иначе оказаться в запрещенной зоне?!
— Это еще не истина! — взвыл Хансен. — Вы проверяете меня! Берете на «пушку»!
— На какую «пушку», Хансен! Очнитесь! Я вернулся на камень. Хотя и не предполагал, что вы отойдете так далеко, я все же нашел его! Идея ваша гениальна, но слишком рискованна. Гениальна тем, что свободно порхающий камень уйдет от любого преследования, а рискованна потому, что всякий астроном удивится, увидев ваш камень, свободно выходящий из эклиптики, или дрейфующий в запрещенной зоне, или еще хуже — разглядит в телескоп горящие сопла двигателей. Да, я нашел ваш камень. Как вы ни прятались, я нашел его! Базу, завод, склад, космический корабль… Что это, Хансен — импорт с Сириуса?
— Это не мой камень!
— Ваш, ваш. Меня там ждал Динго. Он знал, что я ищу, и подстерег меня, сидя на вашем астероиде. Кстати, ваши подчиненные очень болтливы — он добровольно все выложил.
Отшельник схватился за голову.
— Бред! Оставьте меня, я буду говорить с адмиралом! Есть тысячи камней такого же размера и формы! Я не отвечаю за болтовню какого-то Динго!
— Тогда получите другое свидетельство — вам оно больше понравится. На пиратской базе в долине лежала целая гора использованных банок.
— Банок?! — изумился адмирал. — С ума сойти! Причем тут банки?
— Хансен складывал использованные банки в долину на своем астероиде. Говорит, что не хотел засорять космос. На самом деле, я думаю, он не хотел оставлять следов. Так вот, по этой примете — долине банок, я и нашел нужный астероид. А теперь, адмирал, взгляните на этого господина, и вы поймете, как я прав.
Вместо милого старичка-отшельника в кресле сидел другой человек. Рот твердо сжался, глаза под седыми кустиками пылали неутоленной яростью Босс просипел изменившимся голосом:
— Ладно. Дальше-то что? Чего вы добиваетесь?
— Я хочу, чтобы вы связались с Ганимедом. Вы уже вели с ними предварительные переговоры, они вас знают. Скажете, что астероиды сдаются Земле и в случае необходимости соединятся с ней против Сириуса.
Хансен хрипло засмеялся.
— Ну, уж нет! Камней вы не получите! Мои парни еще погуляют на воле!
— Очень недолго. Самое позднее, через неделю мы очистим весь пояс астероидов. На вашем камне остались записи, не так ли?
— Ищите! Ищите мой камень! Ловите ветер в поле!
— Это как раз легче всего. Баночки, знаете ли.
— Валяйте! Лет сто вам хватит!
— Самое большее — день. Когда я последний раз улетал, я опалил ваш мусор тепловым лучом. Баночки расплавились и превратились в лист изумительного белого металла. Ваша долина сверкает теперь на миллионы миль, словно кусок фольги. Обсерватория Цереры без труда отыщет астероид, сияющий раз в десять ярче, чем ему положено. Поиски начались еще до того, как я пустился за вами в погоню.
— Ложь! Не держите меня за идиота!
— Ах, так! Что ж, взгляните, — Лакки вытащил из папки фотографию. — Вот, звезда со стрелкой — это и есть ваш камень. Еще вчера получено по субэфиру.
— Не страшно!
— Сейчас будет. Корабли Совета взяли ваш камень штурмом.
— Что-о-о!!! — возмущенно проревел адмирал.
— Время, сэр. Каждый час был дорог. Обнаружена ваша комната и туннель между ней и базой пиратов. Найдены записи с координатами баз. Вот документы, — Лакки опять раскрыл папку. — А вот и первые фотографии баз. Это уже сегодняшняя почта. Ну так как, мистер Босс, не страшно?
Хансен съехал с кресла на пол, держась за сердце и хватая воздух ртом.
— Вы проиграли полностью и окончательно. И ни черта у вас не осталось, кроме поганой жизни. Я ничего не обещаю, но если вы сделаете, как я сказал, ее может быть удастся спасти. Вызывайте Ганимед.
Хансен беспомощно опустил голову.
На адмирала больно было смотреть. Страдающим басом он пожаловался:
— Как? Совет очистил камни?! Без… без консультации с Адмиралтейством?!
— Ну, Хансен, я жду.
Старик с трудом поднялся и вздохнул.
— Чего уж теперь… Где передатчик?
Конвей, Генри и Бигмен встретили Старра в космическом порту. Все четверо отправились прямиком в Планетный ресторан. Под окнами стеклянного кабинета сиял огнями вечерний город.
— Удачно, что Совет успел на базы раньше флота. Военные наломали бы дров и не решили бы ни одной проблемы, — сказал Генри.
Конвей кивнул.
— Ты прав. Через двадцать пять лет на камнях опять завелась бы пиратская нечисть. А ведь большинство джентльменов удачи понятия не имели о Сириусе. Обычные люди, может быть — с авантюрной жилкой. Надо убедить правительство амнистировать их. Всех, кроме очень уж замаранных.
— В самом деле, — вступил Лакки. — Помогая освоению астероидов, снабжая их водой и горючим, финансируя развитие дрожжевых ферм — мы строим мощную защиту на будущее. Лучшая защита от пиратства — мирное созидание.
— Знаю я этот мир! — сердито пробурчал Бигмен, — Все это до тех пор, пока Сириус опять не покажет коготки.
Лакки, улыбнувшись, отвесил Бигмену шутливый подзатыльник.
— Не грусти, дружище! Подумаешь, повоевать не пришлось. Неужели ты не можешь порадоваться небольшому отдыху?
— Извини, Лакки, — с упреком произнес Конвей, — но ты должен был нам сказать все начистоту.
— Я бы и сам хотел, но надо было разобраться с Хансеном одному. По личным причинам.
— А когда ты впервые его заподозрил? Когда узнал про запретную зону?
— Это был уже последний штрих. То, что он не отшельник, я понял через час нашей первой беседы на камне.
— Как ты догадался?
— Хансен признал меня сыном Лоуренса Старра. Значит, он действительно встречался с отцом. Но были две странности в таком узнавании. Во-первых, отшельник запомнил отца сердитым. А ведь сердитым, как вы мне рассказывали, он бывал крайне редко. «Ларри — весельчак», «Ларри — хохотун». Вот ваши обычные слова о нем. А во-вторых, Хансен на Церере не узнал ни вас, Конвей, ни вас, Генри. Даже имен ваших не слышал.