Читать интересную книгу Дорога в небо - Виктория Шавина

— И больше не придётся жить в страхе, — обронил кто-то.

Ин-Хун не был уверен, что эта фраза значилась в роли, и не удержался от ответа — точно так же с места, не испросив позволения взять слово:

— Неужели? — запальчиво воскликнул он. — Уж лучше бояться дикарей, чем самих себя пуще всяких чудовищ!

Ментальщики, все четверо как один, посмотрели в его сторону. Внимательный взгляд Вурэ-Ки сменился грустной улыбкой, остальные просто отвернулись, когда Предстоятель грохнул жезлом об пол.

— Соблюдайте порядок!

Ин-Хун вытер лоб платком. Он так волновался, что у него заходилось сердце и кружилась голова. Ко всему вдобавок, он обильно потел. Совет же тянулся и тянулся.

Когда сделали первый перерыв, кто-то, может быть, уванг Штирии, сказал в шутку:

— Да у тебя, оказывается, обострённое чувство справедливости.

Ин-Хун не ответил, присел на пол. Постепенно ему стало легче. Бухнул и задребезжал гонг, пора было продолжать. Он пошёл на место, и тут только осознал, что уже долгое время чувствует чей-то взгляд. Убеждённый, что это один из «актёров», он повернулся и посмотрел ему в глаза с высокомерным презрением. Но разглядывал его не человек: один из Сил'ан, в маске с фиолетовыми губами и золотистой пылью на ресницах.

Ин-Хун растерялся. Насколько он знал и видел сам, дети Океана и Лун никогда и ничем на совете не интересовались. Он пропустил мимо ушей громкую речь и начавшуюся перепалку, искоса наблюдая за фиолетовым незнакомцем — на прямой взгляд он больше не осмеливался — пока громкий стук жезла не вытряхнул его из задумчивости и не заставил прислушаться. Однако, он уже не сомневался: фиолетовый следил за выступлениями людей, в отличие от своих сородичей, и — тут уже Ин-Хун не мог поручиться за верность выводов — происходящее тревожило его.

— Будущее, — словно прославленный полководец, увещевал маг из Дол, — за воздушными войсками. А наземные уходят в прошлое. С этим нельзя спорить.

— Люди часто боятся нового, — мягко вмешалась старая жрица. — Сей ли Бейте-Чо из Трав не знать.

Она намекала на свою должность в комиссии по закрытиям и была вознаграждена за шутливый тон улыбками и благосклонными взглядами.

— Но нельзя же бояться решительно всего, — продолжала она тогда. — Нельзя отвергать сам факт того, что мир, как наши тела и мысли, постоянно меняется. Перемены неизбежны, даже если нам их совсем не хочется. Чего воистину не стоит делать, так полагаться на волю случая, действовать бездумно. Но нельзя и потворствовать страху: отвергать что бы то ни было, лишь потому, что оно новое. Нам завещано предками, учредившими комиссию, двигаться, — она подчеркнула это слово, — взвесив всё на весах. Обдумать! — долгая пауза. — Но всё же двигаться.

Жрица замолкла, но не возвратилась на место. Такой нехитрый приём поневоле заставлял гадать: что дальше?

— Сия Бейта-Чо из Трав взяла слово только потому, что не хочет предубеждённости в решениях совета. Она призывает отбросить как жажду нового, так и неприязнь к нему. Унять чувства, и мыслить трезво. Должны ли мы вкладывать средства в развитие авиации, которая — с появлением тяжёлых птиц-бомбардировщиков — представляется столь перспективной? Если же отказаться от них? Чем тогда будет Весна защищаться от нашествия с юга?

Ин-Хун с неудовольствием отметил очарованный вид Предстоятеля и некоторых других гильдар, тем больше боявшихся войны, чем меньше знавших о ней. Едва ли кто-то из них хоть издали видел сражение. Впрочем, и сам уванг Сокода не мог похвастать таким опытом. Наверное, поэтому он и не посмел нарушить молчание, воцарившееся после слов жрицы. Это сделал, для всех неожиданно, уванг Хальты.

— Только войны нет, — сказал он. На него уставились. Он терпеливо пояснил, будто детям: — Никто ни на кого не нападал. Их правители так вовсе положились на наше слово и явились сюда, лишь бы она не началась. Хэнь-Зи из Хальты не верит, что это уловка для отвода глаз или чтобы потянуть время и собрать больше сил. Вы бы к ним поехали ради такого? То-то и оно. Сдаётся Хэнь-Зи, дикари или нет, а у человека с человеком много общего.

— Сдаётся мне, — впервые на этом совете подала голос Даэа, — что нам пора уже объявить войну или обменяться гарантиями мира. И пусть уезжают домой.

— Ларан! — Лодак, раскрыв объятия, пошёл навстречу брату. Он знал, что тот предпочёл бы услышать титулование, но в представлении младшего близнеца, уан Марбе — то был отец, хотя он и помнил его, в основном, по портрету в своём кабинете.

— Лодак, — кисло откликнулся жеманный красавец. — Осторожней — помнёшь.

Ужин прошёл в молчании, а, насытившись, братец как и обычно принялся жаловаться.

— Почему мы обязательно должны собираться на девятый день недели? — кисло вопросил он, накручивая золотой локон на палец.

Женщина, спутница уана, Лодаку незнакомая, — новая фаворитка — хихикнула, вообразив, что правитель тонко пошутил. Хорошенькая и глупая, но хоть не жеманная. Долго она с ним не пробудет, хотя в этот раз — по весьма необычной причине.

Джевия собрала свои роскошные каштановые волосы в скромную причёску, и оттого казалась куда утончённей и нежней душой, чем была на самом деле. Она не вмешивалась в разговор и, слава древним Богам, не хихикала. Тусклые зелёные глаза смотрели раздражённо, всегда сквозь людей и предметы. Это не было красиво, как не отличалось миловидностью и её лицо — не юной девушки, а женщины за тридцать. Лодак знал, что остаётся с ней не из-за того, что она лучшая, прекраснейшая или прочей любовной чепухи, но потому, что не нашёл никого, более подходящего себе.

Порою, когда её недостатки бросались в глаза сильнее обычного, когда вновь проступали контрасты между ней и смутным желанным образом прекрасной незнакомки, которые время никак не могло изгладить, Лодак смаковал мысль расстаться. Но он не принимал решения под влиянием минуты, и взгляд его рано или поздно падал на чудесный портрет в кабинете. Тогда он вспоминал об отчаянном влечении отца к неведомой женщине. Он знал, что, возможно, тоже болен — поражён этим проклятием рода Марбе — и не хотел обострять безумие. Пусть рядом будет не та, не вполне та, но будет кто-то. Надёжность Джевии он успел не раз проверить. Так или иначе, большинство людей соглашаются на подобную сделку с судьбой.

— Так почему мы должны собираться? — ныл братец.

— Это наша семейная традиция, — в который раз объяснил Лодак.

— Неправда, — с непосредственностью ребёнка заявил Ларан. — Ты сам это придумал. Ерунда какая-то. Ты всё время делаешь что-то странное. Что-то мутишь.

Лодак покорно вздохнул и переменил тему:

— Что вы решили?

— О, — Ларан широко зевнул. — Не, они не пошлют войска на твою северную границу.

Лодак не стал его поправлять — брата это раздражало. Осторожно спросил:

— Почему?

Вопреки ожиданиям, Ларан не разозлился, но быстро вспомнил причину. Лодак скоро понял, с чего вдруг: в решении старейшин, противоречившем просьбе младшего брата, Ларан увидел свидетельство глупости «дутого заумника»:

— У южного соседа бунт, так что наши войска и двинутся, соответственно, — длинное слово он выделил, — к южной границе, — ухмыльнулся и добавил где-то услышанную туманную, но страшно важную фразу: — Во избежание. Улавливаешь?

— Конечно, — послушно согласился Лодак.

От довольства скука у Ларана на время прошла. Пользуясь этим, его брат попытался выведать:

— Кто бунтует?

— Крепость сцепилась с Разьерой, — отмахнулся уан, вестям о побоищах внимавший хоть с каким-то интересом.

«Таруш и Орур, — отметил Лодак. — Одезри глупец. Всё ожидаемо».

— А что восток? — спросил он, вполне догадываясь об ответе.

— А что: восток? — развеселился Ларан, глядя на брата, как на круглого дурака. — Кому там было бунтовать — тех ещё старик Каогре вырезал. А новые вожди, значит, покамест, не уродились. Вот так и выясняется, на чьи методы равняться. Нет ничего надёжней страха.

— Зачем Вы это сказали? — засуетился представитель Льера, едва маг из Дол запер все двери и установил звуковой барьер.

Даэа смерила его тем взглядом, каким смотрят на жука, попавшего в угощение, и холодно ответила на морите:

— Ах, прекрати мельтешить. Так ты похож на торговца.

Маг поддержал её:

— Разве не ясно? Предложи мы объявить конкурс на разведение тяжёлой птицы сейчас, нужного числа голосов не собрали бы. Они не готовы.

Уванг Льера прекратил бегать. На глазах обретая достоинство, он напомнил:

— Однако, вы обещали, что…

— Моя память в порядке, — надменно перебила Даэа.

Уванг, тем не менее, позволил себе усомниться:

— Если они не готовы даже одобрить идею с птицей, то войну уж точно не объявят.

Он думал, с ним станут спорить, но маг молчал, а Даэа, тонко улыбнувшись, сотворила согласный жест.