дружбы.
Много лет прошло с тех пор. Я. Б. Юферова после собкорства трудилась в партийных органах Минска. Г. Н. Селезнёв заметил ее недюжинные организаторские, кроме творческих, способности и перевел в Москву своим заместителем, затем она работала первым заместителем главного редактора «Комсомолки». В Москве Ядвигу Брониславовну ждало блестящее будущее, сейчас она работает заместителем главного редактора «Российской газеты». Уйма лет прошла, но тот разговор не забывается. Беречь дружбы — отличный совет для журналистов! Это постоянная подпитка информацией от новых друзей.
Немного по-другому, но также очень своеобразно общался с возможными героями, будущими авторами статей для газеты и — внимание! — будущим собственным кругом каждодневного общения собственный корреспондент «Комсомольской правды» по Западной Сибири Юрий Данилин. У него был свой план, скажем так, «научно-производственных сред». Каждую среду, вовсе не собираясь писать о каком-нибудь НИИ, заводе или совхозе, он садился в собкоровскую машину и называл водителю адрес этой организации. Ехал просто пообщаться с начальством, сотрудниками, увидеть сам процесс работы людей. Предпочитал, конечно, имея в виду свои журналистские пристрастия, посещать научные учреждения: Новосибирск, местопребывание собкора, был и остается одним из нескольких важнейших центров отечественной науки — там с 1957 года действует Сибирское отделение АН СССР, ныне СО РАН; его основал и возглавлял в течение 18 лет академик М. А. Лаврентьев, который никогда не отказывал в беседе или добром совете журналисту «Комсомольской правды» Юрию Данилину.
В своих поездках Юра наслаждался погружением в океан новой информации, насыщался знаниями, впитывал их навсегда. Самолично изобретенные «научно-производственные среды» познакомили Данилина с созвездием выдающихся ученых и производственников. Всё это чрезвычайно пригодилось Юрию, когда его перевели в Москву заведующим в отдел научной, студенческой и школьной молодежи «Комсомолки», а затем утвердили членом редколлегии. Юрий Валерьевич стал одним из самых мощных редакторов за всю историю существования большого объединенного отдела науки, вузов и школ «Комсомольской правды», где в разное время работали такие журналисты и писатели, как Инна Руденко, Симон Соловейчик и его жена Нина Аллахвердова, Михаил Хвастунов, Ярослав Голованов, Владимир Губарев, Леонид Репин, Иван Зюзюкин, Елена Лосото, Зоя Васильцова-Крылова, Ким Смирнов и его жена Татьяна Яковлева, Николай Боднарук, о. Владимир (Сидоров), о. Николай (Булгаков), Алексей Ивкин и его жена Татьяна Иларионова-Ивкина, дочь собкора «Комсомолки» Сергея Иларионова, Юрий Щекочихин и его жена Надежда Ажгихина, Валентин Юмашев, Борис Минаев, Павел Гутионтов, Геннадий Жаворонков, Сергей Кушнерёв, Ольга Мариничева, Елена Воронцова, Сергей Разин, Сергей Викторович Соколов и Соколов-Михалыч Сергей Михайлович, Владимир Умнов, Сергей Лесков, Леонид Загальский, Сергей Козырев, Кирилл Белянинов, Алексей Косульников, Михаил Хромаков, Сергей Брилёв (будущий обозреватель телеканала «Россия 1»), наконец, автор этих строк и другие; какое-то время любимым внештатным автором отдела был будущий знаменитый автор политических детективов писатель Эдуард Тополь.
Затем Юрий Валерьевич Данилин работал заместителем и первым заместителем главного редактора «КП», перешел в «Известия» редактором по отделу науки, через какое-то время стал заместителем главного редактора «Литературной газеты», после этого выпускал первую в стране научно-популярную газету «Эврика», которая позднее стала приложением к «Новой газете». Последние полтора десятка лет является директором Международного конкурса пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко, знаменитой французской и советской пианистки.
…И вот сидим мы с Данилиным в одном из останкинских скверов недалеко от многоэтажек, в которых живем, и беседуем о Геннадии Николаевиче Селезнёве. О том, как Москва и, в частности, коллеги по «Комсомольской правде» безжалостно, но любя оттачивали его личность.
— Тебя, Юра, многие называют человеком, который был другом, советчиком, возможно, даже тайным советником Селезнёва, — сообщаю я Данилину. — Что за тайна? Как это происходило?
— Никаких тайн. Гена, как ты знаешь, — обычный человек, из нормальной хорошей семьи, который знал всё. В самом начале он, как любой новый руководитель, попал в сложную ситуацию в новом коллективе, когда к нему немедленно повадился ходить целый отряд подхалимов и людей, желающих себе что-то выкроить из нового начальства. Устойчивость к подхалимам — это редкое качество.
— Но оно у него было.
— Да! В итоге кто-то обиделся, кто-то ушел сам, там были какие-то свои долгие механизмы. А с теми, кто остался, он, конечно, поддерживал добрые отношения. Но не панибратские, как очень многие любили.
— Это в нем было очень ценно, Юра, — соблюдение дистанции.
— Для «Комсомольской правды» особенно ценно! Потому что там были и особые журналисты, и особые подхалимы. Эти тоже были невероятного мастерства. Каково было Гене — устоять, не клюнуть, не бегать по квартирам с ними пить и вести закулисные интриги? Он был совершеннейший враг интриг! Это очень важно. Я, по крайней мере, это качество очень ценю.
Что касается решений. У него была хорошая манера. Когда он собирался принять непопулярное решение, он являлся ко мне в кабинет и как бы между прочим сообщал о том, что хочет сделать. И тут же получал мою реакцию на это. И мы ее никогда не обсуждали, даже когда я стал его первым заместителем. Он выслушал мое мнение — и ушел. Но дальше начиналась его собственная работа. Уже собственные мытарства. Гена понял мою позицию, он отлично знает, что она не поменяется, потому что он уже привык к тому, что уж если мы обсуждаем серьезный вопрос, то это окончательный вариант.
— А у него самого могла измениться позиция?
— Да, она почти всегда корректировалась. Я не помню ни единого случая, когда бы мы вступили в открытый конфликт. Он отлично знал, что этот открытый конфликт незамедлительно случится, если мы не найдем общего языка. Но что важно: мы друг друга не уговаривали никогда. Он приходил, сообщал, что ему тут интересно, получал на этот счет мое мнение и уходил. Это великолепная манера руководителя, которая, к сожалению, свойственна единицам. Все начинают убеждать друг друга. Как правило, это руководитель с особыми амбициями: если некая мысль пришла ему в голову, то, извините, уже вообще ничего поделать нельзя, и он тебя как бы только информирует. У Гены этого не было.
Он приходил, и это был своеобразный совет двух людей. Я понимал, что он или сам собирался что-то сделать, или его заставляли. Ты же знаешь, что над главным редактором всегда висели люди из обоих ЦК, и не самые умные, и у каждого куча желаний…
Я помню ситуацию со статьей о Вавилове Николае Ивановиче. Это уже глубокая история, когда мы отважились с Владимиром Матвеевичем Полыниным, прекрасным журналистом, ответственным секретарем самого лучшего тогда, на мой взгляд, научного журнала «Природа», сыном Матвея Блантера, очень известного и любимого в стране композитора, реабилитировать Вавилова в «Комсомольской правде». Мы так решили, я его уговорил, и Полынин написал