Читать интересную книгу Эпоха великих открытий. I период: до середины XVI века - Иосиф Магидович

Открытие Перу и первые этапы завоевания страны (1532–1534 гг.) освещены в трёх отчётах – Педро Санчо де Оза, Агустина Сарате и наиболее полно – Франсиско Лопеса де Хереса, участника похода 1524 г., одного из 13 человек, последовавших за Писарро с островка в бухте Тумако, и его секретаря. Хроника Лопеса де Хереса («Правдивое повествование о конкисте Перу и провинции Куско, называемой Новой Кастилией») появилась в Мадриде в 1535 г. Заслуживает упоминания также летопись Педро Писарро, племянника Франсиско и его пажа, сопровождавшего дядю во всех походах. В отличие от упомянутых ранее хроник работа Педро, завершённая в 1572 г., содержит беглые описания трёх географических объектов. Анды – «страна высоких и крутых гор, отгороженная от мира, недоступная для всадников… горы покрыты высоким и густым лесом; там весь год льют дожди, когда понемногу, а бывает – дни напролёт. Эти горы местами совсем безлюдны. Вся та земля труднопроходима из-за высоких гор и глубоких ущелий… и лишь в распадках… есть небольшие ровные места». «Пустыня Наска, расположенная в 60 лигах (330 км) от Лимы… – это жаркие земли, где не бывает дождей, лишь зимой, как упадёт туман, появляется изморось; там сплошные пески, а деревья растут лишь в долинах рек, впадающих в Южное море…». Педро Писсаро, очевидно, по расспросам, впервые упомянул о двух высокогорных озёрах Южной Америки: «…протока [река Десагуадеро, т. е. «Обезвоживающая»] соединяет озеро Титикака с другим [Поопо], почти таким же по величине [160] . Глубиной она с два копья, а шириною – с выстрел арбалета».

Священнослужители – исследователи

Бартоломе Лас Касас

Первым в списке священников-исследователей Нового Света стоит Бартоломе Лас Касас, участник похода Нарваэса (1511–1512 гг.) по Кубе. Неясно, как далеко на запад проникли оккупанты, но общее представление об острове у Лас Касаса сложилось несколько преувеличенное: «…в длину Куба составит лиг 300 без малого [около 1600 км]… в ширину [же]… лиг 55–60 [300–330 км], если отсчитывать от первого восточного мыса [Кемадо]… примерно треть её длины; далее она становится уже, и оттуда до… западного мыса [Сан-Антонио] ширина её лиг 20 [110 км] [161] … Почти вся Куба являет собой долину [равнину], покрытую лесами и рощами; от восточного мыса… лиг на 30 [к западу] тянутся высочайшие горы [Сьерра-Маэстра, до 1974 м], горы есть и на западе, если миновать две трети острова [Кордильера-де-Гуанигуанико]; есть [они] и посередине Кубы, хотя и не очень высокие» (горы Санта-Клара, до 478 м, и Гуамуая, до 1140 м). Лас Касас отметил «отличные гавани», укромные, безопасные и готовые принять «множество судов». Он перечислил несколько видов птиц и рыб, водящихся на острове, и описал крупных морских черепах. Францисканский монах Диего Ланда Кальдерон был послан проповедовать католическую веру на Юкатане в 1549 г., когда ему было 25 лет. Вскоре после прибытия он занял должность помощника настоятеля только что основанного монастыря, а в 1561 г. возглавил все францисканские миссии Юкатанской духовноорденской провинции, в которую тогда была включена и Гватемала.

Диего Ланда Кальдерон

Вероятно, сразу же Ланда начал собирать материалы для книги, над которой работал более десяти лет, и завершённой в 1566 г. во время его пребывания в Испании. Подлинная рукопись её не разыскана; сокращённая копия, найденная в 1863 г., впервые издана в 1864 г. под названием «Сообщение о делах в Юкатане». Она стала основным источником по истории и этнографии народа майя времён Конкисты. Труд Ланды, прирождённого серьёзного исследователя, использовавшего сведения испанцев, а также майя, с которыми он говорил на их языке, представляет большой интерес не только в историческом и этнографическом планах: в нём дано первое физико-географическое описание полуострова Юкатан (около 180 тыс. кв. км): «Юкатан не остров… как полагали некоторые, а часть материка» [162] . Он объяснил это ошибочное мнение существованием двух акваторий у основания полуострова: на юго-востоке проточного озера Исабаль, имеющего на картах XX в. второе название, восходящее к XVI в., – Гольфо-Дульсе, т. е. «Пресноводный залив» на северо-западе лагуны Терминос, которая ввела в заблуждение даже такого выдающегося мореплавателя, как Аламинос. «Эта земля очень ровна и лишена гор, поэтому не видна с кораблей, пока [они не подойдут] очень близко, кроме [местности] между Кампече и Чампотоном, где показывается несколько холмиков… Берег её низкий, и… большие суда ходят, несколько удалившись от суши».

Эскиз детали карты Жана Ротца (1542 г.); на оригинале север внизу

Для северного побережья Юкатана характерно наличие двойного берега, очень длинных и узких лагун, названных завоевателями сначала реками («рио»), например Рио-Лагартос, а затем болотами («пантано», «фангаль»). «Есть болото в Юкатане, достойное упоминания, – отметил Ланда, описывая водяных животных страны, – ибо оно имеет в длину 70 лиг [около 400 км] и всё солёное. Оно начинается возле острова Женщин [Мухерес, у северо-восточного берега полуострова] и находится очень близко от взморья… до окрестностей Кампече… Между морем и болотами идёт полоса земли на всём его протяжении…» На обширной низменной равнине каждый холм кажется горой. Ланда вряд ли бывал на юге Юкатана, и сведения о тамошних «горах» он получил, вероятно, от конкистадоров, пересекавших его у основания. Поэтому у Ланды сложилось мнение, что единая невысокая цепь простирается по полуострову «от одного угла до другого», начинаясь на западе южнее Чампотона и кончаясь на востоке близ залива Четумаль: «Эти горы делят Юкатан на две части: южная… безлюдна из-за недостатка воды… кроме дождевой; другая, северная, населена».

Ланда отметил важную особенность известной ему части Юкатана: полное отсутствие речной сети и обилие пресной воды благодаря широкому развитию подземных водотоков: «Природа создала в этой стране… своеобразие в реках и источниках… потоки, во всём мире… текущие по земле, [здесь]… струятся по… тайным руслам под ней. Как нам показали, почти весь берег полон родников пресной воды… и можно из них во многих местах собирать воду… когда при отливе побережье остаётся почти сухим. Эту область Бог снабдил провалами, которые индейцы называют сенотами, с очень приятной водой… [Они] – самая удивительная вещь в… стране; во всех частях её выходят очень хорошие родниковые воды, иные настолько глубоки, что в них погружается копьё… Все колодцы, и особенно близкие к морю, растут и уменьшаются каждый день в часы, когда прибывает и убывает море, что наиболее ясно указывает: они являются водами рек, текущих под землёй в море». Приведённые фразы представляют собой первую характеристику карстовых проявлений в географической литературе. В Европе аналогичные формы рельефа описал в начале XVII в. австрийский геолог Филипп Клювер.

Монах-доминиканец Гаспар Карвахаль, спутник Орельяны (отчёт которого не сохранился), составил главное и самое исчерпывающее описание плавания по Амазонке. По завершении строительства второй бригантины (24 апреля 1542 г.) испанцы продолжили плавание. «Нас несло невесть куда… и было нам неведомо ни то, где мы находимся, ни то, куда движемся, ни то, что с нами сбудется – станется». В конце мая Карвахаль отметил справа устье могучего притока – скорее всего, Журуа, а 3 июня слева – огромную Риу-Негру. «Она неслась с такой стремительностью и таким бешенством, что её воды текли в водах [Амазонки] струёй длиною свыше двадцати лиг [110 км], и ни та вода, ни другая не смешивались».

Бесконечное плавание, связанное с непосильным трудом, постоянные бои и стычки с индейцами, гибель спутников, голод, раны и болезни, превращали существование в ад. «Среди нас были люди, столь уставшие от [этой] жизни… до такой крайности дошедшие, что… не остановились бы перед тем, чтобы остаться с индейцами». 20 июня Карвахаль отметил «тяжёлые волны, с превеликой яростью вздымавшиеся выше, чем на море». Противоборство океанского прилива и речных вод сопровождалось ужасающим грохотом и порождало за один прилив до шести отвесных волн (поророку) высотой до 5 м, идущих против течения.

Примерно на полпути между устьями Мадейры и Тапажоса 24 июня на испанцев обрушился «дождь из стрел… бригантины наши походили на дикобразов». Карвахаль получил стрелу в бок, другая выбила глаз. Близ устья Шингу «рекоплаватели» потеряли из вида оба берега Амазонки и до океана двигались по межостровным протокам. В середине июля во время отлива оба судна очутились на суше. «Здесь хлебнули мы столько горя, сколько ни разу дотоле… нам не доводилось изведывать».

Итак, Карвахаль, историограф экспедиции Орельяны, должен быть признан наряду с ним открывателем среднего и нижнего течения Амазонки и её первоисследователем. Одновременно с руководителем он выполнил пионерное пересечение Южной Америки почти в самой широкой части материка; Карвахалю принадлежат начальные замечания о гигантской длине и огромной ширине реки, об устьях её колоссальных притоков, об океанских приливах, ощущаемых на очень большом удалении от устья, а также беглые указания об этнографических особенностях ряда индейских племён.