— Перестань, Рус. Не хочу, чтобы тебе пришлось потом отвечать за эту тварь, — в её голосе было столько отвращения, что Рус содрогнулся, впервые осознав силу и глубину её ненависти к этому подонку.
— И что теперь делать? — брезгливо спросил Рус, когда гнев и ярость немного поутихли. — Сдадим его в полицию?
— Не надо в полицию! — взвизгнул отчим. — Да вы ничего и не докажете! Я… я вас самих засужу и засажу… за издевательства над человеком! — похоже, Рус начисто отбил ему инстинкт самосохранения, раз он осмеливался заявлять подобное.
Рус дёрнулся было, чтобы добавить, но Оля снова решительно его остановила:
— Хватит с него. А то и правда убьёшь ненароком… Пусть убирается.
Рус буквально пинками вытолкал отчима из квартиры.
— Пшёл вон. Если когда-нибудь, где-нибудь… хоть в России, хоть в Америке… ты не то что приблизишься к Оле — если просто осмелишься посмотреть, если дышать в её сторону вздумаешь… тебя найдут на дне какого-нибудь водоёма с проломанной башкой, — когда надо, Рус умел быть очень убедительным.
Отчим, не заставляя себя долго упрашивать, прихрамывая, заковылял прочь.
Рус и Оля долго ещё сидели на полу, обнявшись и не в силах произнести ни слова.
— Прости… — наконец прошептала она.
— И ты меня, — закрыв глаза и касаясь губами её волос, отозвался он.
— Тебя-то за что? — поразилась Оля.
— За то, что так и не успел поблагодарить тебя. Спасибо за… худший секс в моей жизни.
— И в моей, — её голос дрогнул.
— Как насчёт того, чтобы… — он осторожно подбирал слова, — вернуться со мной в Россию и там продолжать заниматься ужасным сексом… сколько душе угодно?
— То самое предложение, о котором мечтает каждая девушка? — улыбнулась она.
— Вот-вот. Будешь полной дурой, если откажешься.
— Я люблю тебя, Рус, — решилась она.
Он провёл пальцем по её подбородку, по щекам, очертил контур губ.
— Знаю. И я тебя люблю, глупая. Как ты могла в этом сомневаться… С первого взгляда влюбился и с каждым днём влюбляюсь всё больше.
Оля, счастливо зажмурившись, уткнулась ему в грудь.
— Надо прибраться в квартире, — сказала она, смущённо меняя тему, — а то Лейла вернётся и убьёт нас обоих.
Прощание с Лейлой было одним из самых трогательных и душераздирающих моментов всей его американской поездки. Рус старался не мешать этой парочке и не подслушивать, но у него всё равно ком стоял в горле.
— Не забывай меня, птичка моя, — сказала Лейла. — Обещаешь?
— Никогда не забуду, — поклялась Оля. — И ты меня тоже. Звони, пиши, и вообще… Если соберёшься в Россию — всегда буду рада тебя принять.
— И я тебя… если ты снова приедешь в Америку. Захвати для меня оттуда парочку русских парней покрасивее — вот примерно как твой мачо.
Оля прильнула к Лейле, вымочив всю одежду на её груди своими слезами.
— Не надо, милая, — взмолилась Лейла, — ну что ж ты по живому режешь! Я тебе так никуда не отпущу…
— Ты самая лучшая, — оторвавшись наконец от подруги, шепнула Оля и, не глядя больше на Лейлу, побежала к ожидавшему её Русу.
Не менее трогательным вышло и прощание с Сандерсами. Джуди была в восторге от Руса и заявила, что он подходит Ольге куда больше, чем её занудный братец… Что касается Брэндона, то после больницы он неожиданно нашёл с Русом общий язык; парни даже сдружились, обменялись номерами телефонов и условились, что когда-нибудь обязательно отправятся вместе на сёрфинг — оба оказались страстными любителями этого дела.
Оказалось, что за то время, пока Оля была в Америке, отчим успел официально развестись с её матерью. Из квартиры после развода он её выгнал, по закону женщина ни на что не могла претендовать… мерзавец, видимо, готовился и предвкушал, как славно заживёт здесь вдвоём с вернувшейся из США падчерицей. При мысли об этом Олю начинало мутить.
С матерью она не общалась. Та пыталась звонить, всеми правдами и неправдами раздобыв номер её телефона, голос при этом был жалкий, несчастный и виноватый, но Оля не купилась на это и сказала, что если хочет — может считать её мёртвой, но дочери у неё больше нет. Она знала только, что мать теперь живёт вместе с бабушкой и дедушкой, но дальнейшей её судьбой не интересовалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Отчим послушно её не беспокоил. Сводного брата Лёнчика Оля тоже больше не видела.
Илюха предсказуемо пригласил лучшего друга на свою свадьбу свидетелем.
Оля не могла им налюбоваться: Русу одинаково шли косуха, бандана и перчатки без пальцев — и классические элегантные костюмы. Высокий, стройный, красивый… он белозубо улыбался, глядя на Олю, и глаза его лучились неподдельным теплом и любовью.
Сидетельницей невеста позвала бывшую девушку Руса. Она была лучшей подругой Марины, глупо было бы обижаться и ревновать, так что Оля хорошенько подумала и не стала делать ни того, ни другого, отреагировав вполне спокойно. Да, девушка была симпатичная, даже красивая, энергичная, живая и обаятельная; она поглядывала на Олю с недоверчивым любопытством, словно оценивая замену, которую так быстро нашёл ей бывший, но… Рус не смотрел на неё так, как смотрит на Олю. Невозможно было в этом ошибиться!
Оля вообще стала намного спокойнее и увереннее в себе, получая удовольствие от каждого нового дня. Жизнь её была насыщенной и полной.
Днём — работа и учёба; она успешно прошла промежуточную аттестацию и её допустили к сдаче ЕГЭ в этом году. Оля планировала поступать на юрфак — намеревалась защищать права женщин, детей и сексуальных меньшинств, как она сама говорила.
Вечера она проводила вместе с любимым. Так здорово было ждать его с работы, встречать горячим ужином или отправляться в какую-нибудь уютную милую кафешку, вместе гулять по Москве, посещать театры и музеи, забредать в кино, кататься на мотоцикле, прижимаясь к сильной широкой спине…
Ну, а ночи — ночи принадлежали им обоим на все сто процентов. Они не могли оторваться друг от друга, и секс с каждым разом становился всё ужаснее и ужаснее.
Речь работницы загса во время регистрации брака стала для жениха настоящим испытанием. Со свойственной ему дотошностью Илья анализировал и подвергал сомнению каждую сказанную фразу — особенно если ему казалось, что там отсутствуют здравый смысл и логика.
— Дорогие гости! От лица молодых я рада приветствовать вас на торжественной церемонии спуска на воду нового корабля под названием “Семья”, — вещала тётка-регистраторша. — Илья и Марина долгие годы плавали на своих маленьких лодочках, были отважными и честными моряками.
Глаза Илюхи делались всё круглее и круглее.
— …Однажды они встретились, пристав к берегу острова “Любовь”. На этом острове они и остались, со временем построив свой большой и могучий корабль, который сегодня должен начать долгий путь, полный счастливых солнечных дней. Сегодня вы станете законными супругами, и я хочу спросить у вас, жених.
Илья, не успевший привыкнуть к такому обращению, слегка вздрогнул. Тётка вперила в него испытывающий взгляд:
— Искренни ли ваши желания и намерения? С чистым ли сердцем вы вступаете в брак? Готовы ли вы стать капитаном корабля?
— Нет, не готов, — раздался на весь зал недоумевающий голос Ильи. — Во-первых, я не умею управлять кораблём и на воде меня часто укачивает. Во-вторых, я пришёл сюда не для того, чтобы отправиться в морской круиз, а чтобы жениться вот на этой девушке, — он посмотрел на Марину.
— Так вы хотите вступить с ней в брак? — ухватилась за его фразу регистраторша, отчаянно импровизируя.
— Конечно хочу. Она красивая. Мне нравится её голос. Она прекрасно готовит. А ещё я люблю заниматься с ней сексом…
— Илюха! — перебил Рус; по его голосу Оля поняла, что ещё чуть-чуть — и он заржёт на весь загс. — Просто скажи “да”, брат.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да, — послушно повторил тот за свидетелем.
Все гости и работники загса с облегчением выдохнули.
— Теперь ответьте вы, невеста. Готовы ли вы стать верной, любящей и заботливой супругой… хм… капитана корабля? Является ли ваше решение обдуманным и принятым в здравом уме?