от имени Советского Союза. Кроме того, они обнаружили, что он пытался завербовать других ученых, чтобы передать атомные секреты Адамсу и Советам.
Во время своих показаний перед HUAC Хиски отказался отвечать на вопросы о своей шпионской деятельности и отношениях с Адамсом. В результате в 1950 году он был привлечен к ответственности за неуважение к Конгрессу. В июне 1953 года Хискей был вызван в суд и дал показания перед Сенатским подкомитетом по расследованиям, где его допросил сенатор Джозеф Маккарти.
После этих расследований Хискей уволился со своей должности в Бруклинском политехническом институте. Затем он начал работать в Международной биотехнической корпорации и стал директором по аналитическим исследованиям в Endo Laboratories[255].
Холл Теодор
(«Млад») (1925–1999)
Самый молодой физик из числа тех, кто участвовал в США в создание атомной бомбы. В 14 лет был принят в Колумбийский университет, в 16 лет — в Гарвард. Там он получил учёную степень уже в 18 лет. В феврале 1944 году по рекомендации профессора физики Джона Хазбрука Ван Флека был приглашен для участия в Манхэттенском проекте. Поясним, что тогда ему было всего лишь 18 лет! Первое поручение — участие в расчете критической массы урана необходимого для атомной бомбы, которую 6 августа 1945 года США сбросило на Хиросиму. Затем Холл руководил работами по созданию системы имплозии для атомной бомбы, которую 9 августа 1945 года США сбросило на Нагасаки.
Немного скучной теории, которая поможет оценить высокую ценность переданной «Младом» информации.
Теодор Холл
Существуют две основные схемы подрыва делящегося заряда: пушечная, иначе называемая баллистической, и имплозивная.
«Пушечная схема» использовалась в некоторых моделях ядерного оружия первого поколения. Суть пушечной схемы заключается в выстреливании зарядом пороха одного блока делящегося вещества докритической массы («пуля») в другой — неподвижный («мишень»). Блоки рассчитаны так, что при соединении их общая масса становится сверхкритической. Классическим примером такой схемы является бомба сброшенная на Хиросиму 6 августа 1945 года.
Имплозивная схема детонации подразумевает получение сверхкритического состояния путём обжатия делящегося материала сфокусированной ударной волной, создаваемой взрывом химической взрывчатки. Для фокусировки ударной волны используются так называемые взрывные линзы, и подрыв производится одновременно во многих точках с прецизионной точностью. Создание подобной системы расположения взрывчатки и подрыва являлось в своё время одной из наиболее трудных задач.
По данным западных источников летом 1944 года «Млад» передал представителю советской внешней разведки не только чертежи атомной бомбы, которую через год сбросят на Нагасаки, но и что важнее подробную информацию, включая все расчеты, имплозивной схемы детонации. И это лишь часть сведений.
Интересны мотивы его решения стать «тайным информатором Москвы». В отличие от большинства других «атомных шпионов» он не был коммунистом. Летом 1944 года, когда стало понятно, что Германия точно проиграет Вторую мировую войну, он как и многие его коллеги, стал опасаться, что в США к власти могло прийти правительство, которое используя монополию на ядерное оружие, захочет использовать его против СССР. Мало кто знает, но несколько ученых ключевых участников американской ядерной программы выступали против применения атомного оружия против Японии и СССР. Ведь большинство участников американского атомного проекта были уверены, что их основная задача опередить Германию в создании атомного оружия.
В середине октября 1944 года Теодор Холл обратился к Николя Ниполи — директору компании-дистрибьютору «Арткино» — занималась поставкой советских фильмов в США, Канаде, Центральной и Южной Америки. По утверждению американских журналистов был агентом советской разведки. Когда к нему обратился Холл, то последний рекомендовал поговорить с журналистом.
Вот как описал «Бек» вторую встречу с Холлом в письме, которое было отправлено в Москву 7 декабря 1944 года.
«“Вчера в воскресенье, 22 октября, в 10 ч.у. [утра — прим. авт.], я вызвал его по телефону. Сначала ответила молодая женщина (судя по голосу), слышны были голоса, потом подошел он. Я ему сказал, что его философские взгляды меня заинтриговали и что, если ему не лень, то я был бы рад видеть его у себя в понедельник, в 2 ч. 30 дня. Он сказал, что будет очень рад.
Сегодня, подходя к своему дому со службы в 2.20, я увидел, что он идет по улице. Оглянулся на углу два раза. Я выпустил вперед. Он зашел в подъезд. Когда я открыл первую дверь, то он стоял между дверьми и как мне показалось, колебался позвонить или не позвонить. Между тем как он вошел в дом и между тем, как я вошел, прошло около минуты.
Сели. Я ему сказал, что рад его видеть и обсудить с ним его психологические проблемы. Беседа на общие темы продолжалась около часа.
Вот что я узнал. Т.Х. 19 лет. Он “вундеркинд”. Окончил гимназию (“хайскул”) Таузенд Харрис четырнадцати лет (в 1940 году. Два года учился в Квинс Колледж) и в 1942 году перешел в Гарвардский унив-т, к-й окончил в этом году, получив “Б.С.” (бакалавр наук) по чистой физике.
Он, по-видимому, из еврейской семьи, хотя на еврея не похож. Отец его простой меховщик, мать умерла. Есть сестра. Др. брат в армии. Сам он не в армии потому, что до сих пор молодые физики, взятые на правит. работу в воен. учреждение, не призывались. Теперь ему предстоит призыв, но он не сомневается, что его оставят на месте, лишь одев в воен. форму и соответственно “снизив” содержание.
Он был комсомольцем и членом “Студенч-й лиги” в Квинс Колледж. Будучи в Гарварде, занимался организац-й работой в профсоюзе сталелитейщиков (КИО) на заводе Бетлегем Стил в Фелл Ривер, Масс. Еще в Квинс Колледж он начал охладевать к комсомолу, потому что не смог перенести “узости взглядов руков-ва”. Настоящего полит. уклона я обнаружить не мог, хотя хотя6 у него есть сомнения “дальнего действия”. Н-р, его тревожит мысль, что, когда коммунизм устроит всем хорошую жизнь, у людей исчезнет мотив борьбы и их интересы сведутся на уровень мелких личных стремлений. Короче — люди душевно зачахнут, когда нечего будет уже “спасать” спасенное человечество.
Я его спрашивал о том, как он принял “поворотные пункты” партийной линии — 1939, 1941 и 1944 годы. Он говорит, что и пакт, и отношение к войне он вполне освоил. Мне кажется, что его смутил поворот отношения местной партии к в-сам экономическим в разрезе США. Однако он этого не сказал. Поговорили еще о разных в-сах — образовании в СССР, переходе на отдельное обучение мальчиков и девочек, об “ослаблении” учебного соцсоревнования и т. д. Он в