Мы стояли и обнимали друг друга.
Я пыталась вспомнить, когда мы все последний раз обнимались. Мне тогда было лет восемь, наверное. Повод не помню, только ощущение. Такое же, вероятно, замечательное, как и в тринадцать.
Это теплое чувство проникло в мою душу и растопило ледяную дамбу, которую я там выстроила. И из глубины сердца вырвались счастье и боль, вина и страх, и неподдельный ужас, соединяясь в потоке несдерживаемых слез.
Сет и мама тоже ревели.
Папа держался. Но когда слезы у меня стали высыхать, он крепче всего обнимал меня.
— А мы думали… — проговорил папа, и голос его пресекся.
— Простите, — сказала я.
Мама бросила взгляд на берег.
— А лодка?
— Потом.
Мама не настаивала.
Она понимала, что я еще не могу об этом говорить. Она это знала, ей было достаточно взглянуть на меня.
Ведь она мать.
Но, надеюсь, придет день, и я ей кое-что расскажу.
Но о чем? О том, что я уничтожила остров зомби? А уж о том, кто дал мне лодку, вам во веки вечные не догадаться…
Даже расскажи я ей об этом, она, скорее всего, решит, что это мои фантазии.
Только два человека на всем белом свете поверили бы мне.
И ни одного здесь нет.
— Пап, а где дедушка Чайлдерс? — спросила я его по дороге в яхт-клуб. — И тот парнишка-официант Колин?
Папа не успел ответить. Все, кто стоял рядом и держался на почтительном расстоянии, наконец не выдержали и бросились к нам — дядя Гарри, мистер Хейвершоу, весь Несконсет. Меня обступили со всех сторон толпы доброжелателей. Фоторепортер из «Несконсет инквайер и миррор» начал щелкать как из пулемета. Лоренс, шеф-повар несконсетского яхт-клуба, выспрашивал у меня, чего бы я хотела вкусненького.
Наконец, появился и наш домашний врач. Доктор Иванс всех растолкал и повел меня в тихий ярко освещенный уголок клубного зала.
Он засыпал меня тысячью вопросов. Не помню, что я ему отвечала, но, должно быть, ничего путного, поскольку он продолжал глубокомысленно хмыкать и потирать затылок; словом, обращался со мной как с ребенком.
Весь город сбежался к причалу. Я видела гудящую толпу из окна эркера. Все смотрели в море на подходящий к причалу полицейский катер.
Солнце уже встало. Залив светился ярко-синим до самого горизонта.
Горизонт был чист и прозрачен.
На нем ни облачка.
Никакого острова.
Все исчезло.
Навсегда.
Я разглядывала толпу, отыскивая дедушку Чайлдерса и Колина.
Он был там. В плавках. Мокрый.
Я готова была задушить его.
Я хотела было улизнуть, но доктор Иванс мягко остановил меня. Он сказал, что у меня травматический шок или что-то в этом роде и что мне следует посидеть в кресле, пока мама с папой не отвезут меня домой, и остаток дня провести в постели.
Спасибо.
Когда доктора Иванса позвали на причал, я вскочила на ноги.
Колин направлялся в клуб. Ко мне.
Кроме нас, в зале никого не было.
Я заметила мокрый мешок. Его вместе с другими вещами бросили у дверей. Я бросилась к куче и, подняв мешок, протянула его Колину.
Вот, возьми!
Из мешка выпал белый матерчатый кролик. У Колина челюсть отвисла.
— Пушок? Откуда?..
— Как ты мог так поступить со мной? — закричала я. — Как ты мог впутать меня во все это? Зачем ты явился сюда?
— Прости, Рейчел. Я явился не за тобой. Я имел в виду совсем не тебя.
— Кого же?
— Твоего дедушку.
— Дедушку Чайлдерса? Ты хотел его принести в жертву? Да как ты…
— Мы были лучшими друзьями! Его дедушка был на яхте. Я решил, что ему захотелось бы повидать его. А кроме того, в его возрасте, когда ему осталось не так-то много времени, отправиться на Онирон не так уж глупо.
— Но это же безумие!
Колин вздохнул:
— Он и сам так сказал. Но сказал, что очень тоскует о своих погибших друзьях, но все это в прошлом. Он примирился с этим. Он сказал, что, будь у него хоть одна минута жизни, он предпочел бы провести ее здесь.
Так вот отчего он был такой рассеянный?
Он встретил лицо из прошлого. Лицо, не изменившееся ни на йоту.
Вот уж воистину искушение.
Но предложение он отверг.
Из-за родных.
Из-за меня.
— «Лучше умереть среди людей, которых любишь, чем пережить их», — пробормотала я. — Так он мне говорил.
Колин кивнул.
— Я попал впросак. Но когда увидел тебя, решил, что ты идеальный кандидат для Онирона. Тебе осточертела жизнь здесь. И я подумал, что, удайся мне затащить тебя к нам, ты никогда не захочешь вернуться…
— Как тебе такое в голову пришло?
— Я пробыл там шестьдесят лет. Я мыслю как ониронянин.
— Но ведь Вес, Мери-Элизабет, Карбо — они все могли вернуться. Почему же они не сделали этого?
— Вначале кое-кто пытался. Но жившие до нас навалились на них как коршуны. Твердили им о законе Онирона. И со временем все мы как-то смирились… прижились. Привычка. Свобода.
— Но ты же решил, в конце концов, сбежать. Почему?
— Когда я узнал, что облачная стена возвращается, во мне проснулись уснувшие было чувства. Я посмотрел на друзей. На то, во что превратилась наша жизнь — ни тебе забот, ни проблем, что ни день, то сплошной праздник. Я представил на минуту, что останусь здесь навсегда. И… вдруг мне захотелось умереть. — Колин печально улыбнулся. — Но я-то знал, что это невозможно.
— И ты солгал мне, чтобы заманить туда. А они лгали, чтобы удержать меня там.
— Ложь во спасение, — пробормотал Колин.
— А как ты объяснил мое исчезновение родителям? Снова ложь во спасение? Небось сказал, что я бросилась в воду по собственному желанию, что ты пытался остановить меня, но я не послушалась?
Колин не ответил.
Ложь во спасение.
Чтобы добиться, чего хочешь.
Чтобы заставить меня сделать черную работу.
А теперь остров исчез.
И гибель его на моей совести.
Я чуть не бросилась на него с кулаками.
— Ну и как, ты теперь счастлив? Ты мог бы вернуться и без этого, Колин. Они твои друзья — друзья дедушки Чайлдерса. И ты убил их.
Колин сжал мою руку.
— Рейчел, но они не погибли!
— Не погибли? — Я отшатнулась от него. — Так… они и об этом мне солгали?
— Нет, — тихо проговорил Колин.
— Но ты же здесь, Колин. И я здесь. Больше ведь никого…
Я не договорила. Конец фразы застрял в горле.
Меня вдруг осенило. Я поняла.
Колин медленно кивнул.
— Но… почему?
— Чтобы освободить тебя, — ответил Колин. — И спасти других.
— Жертва.
— Душа за душу. Одна уходит, другая приходит. Таков закон Онирона.
Я выбежала на причал и взглянула на горизонт. Вдруг да хоть облачко! Вдруг связь еще не нарушена полностью и я успею хотя бы прошептать слова прощания!
Но небо чисто и прозрачно.
А до меня донеслись слова папы. Он говорил береговому полицейскому:
— Ему сегодня семьдесят пять стукнуло…
Дело № 7003
Имя: Рейчел Чайлдерс
Возраст: 13
Первый контакт: 58.65.07
Пропуск: НЕ ДАН
Дело № 7004
Имя: Кламсон Чайлдерс
Возраст: 75
Первый контакт: 58.65.07
Пропуск: ДАН
Лаборатория № 6
Дело № 7222
Имя: Сэмюэль Хьюз
Возраст: 13
Первый контакт: 41.33.02
Испытание прошел:
1
― Может, скажешь, что не заслужил, чтоб я тебе врезал?
Барт Рихтер едва цедил слова сквозь стиснутые зубы, напоминавшие захлопнувшуюся мышеловку.
Сэм Хьюз ощущал себя той самой мышкой, которая попалась.
Беги!
Он же взбесился.
Сэм должен был отдать Барту компьютерное домашнее задание — передать скопированную дискету без всякого подвоха, вот и все дела. Барт, как всегда, сплутует. Так уж повелось. Переставит слово тут, строчку там, чтоб слишком в глаза не бросалось, что он списал.
Но вводить в дискету вирус было, пожалуй, чересчур.
«И как мне такое в голову взбрело?» — спрашивал Сэм сам себя.
Хотя по замыслу все было предусмотрено, и даже защита от дурака. Это же не настоящий вирус-убийца. Его легко вычистить. Барту стоило только ввести дискету в свой компьютер, и все его файлы стираются. В отчаянии он звонит Сэму, и Сэм бросается ему на помощь как герой. Он готов восстановить файлы при условии, что Барт перестанет жульничать.
На деле оказалось, что защита от дурака — одно дело, а защита от Барта — это дело другое.