твоя жизнь может кардинально измениться. Что накатанная колея внезапно свернула в другую сторону, и теперь тебе придется ломать себя под другого человека.
Я рассеянно гладил волосы Ники, уставившись в потолок, на котором словно смотрел короткие отрывки своей жизни. Холостяцкая квартира, в которой жила моя рабыня. Сама Алана, которая устраивала меня во всем, вплоть до степени свободы, которую я с ней имел. Клуб, который я посещал с завидной регулярностью. Путешествия. Бизнес. Семья. Все это было построено на принципе моего свободного передвижения и возможности принятия спонтанных решений.
Я снова посмотрел на Нику. Готов ли я был перекроить свою жизнь ради этой девочки? Я не был уверен. Да, я испытывал к ней нечто гораздо более глубокое, чем сексуальное влечение. Она ворвалась в мою жизнь, словно вихрь, перетоптала всю утрамбованную землю, на которой я твердо стоял обеими ногами, и теперь я чуть ли не впервые в жизни не знал, что делать с девушкой. Потому что она наверняка не стала бы мириться с рабыней в моем доме и тем, что я периодически эту рабыню трахаю. Не стала бы смотреть на наши сессии, участвовать в них. Наверняка мне пришлось бы возвращаться домой не тогда, когда хочется, а тогда, когда она будет ждать. И путешествия пришлось бы подстраивать под ее график работы. Ника не была той, кто станет терпеть и ждать, пока я нагуляюсь. Тяжело вздохнув, я еще крепче прижал ее к себе, поцеловав распухший от слез носик. Я остановился на том, что решение буду принимать завтра, когда сам остыну после этой сессии, потому что каждый раз, думая, что лишусь Ники, в груди тоскливо и довольно ощутимо ныло.
– Погоди минутку, я сейчас, – произнес тихо, вставая с кровати.
Ника тут же свернулась калачиком, уткнувшись лицом в подушку и продолжая подвывать, захлебываясь слезами. Сердце снова болезненно сжалось от этой картинки и звука. Я поторопился к своей сумке, достал оттуда бутылку воды, тонкий плед и шоколадку, которую припас для Вероники. Вернувшись на кровать, я сел, прислонившись спиной к изголовью, и подтянул Нику к своей груди. Обнял ее, распечатал шоколадку и передал Нике.
– Давай, надо съесть хотя бы пару плиточек.
Дрожащей рукой она взяла из моей руки плитку и откусила от нее, а я, развернув плед, укрыл нас, притянув Нику еще немного ближе.
– Воды? – она кивнула. Я открутил крышку и дал ей бутылку. Попив, Ника вернула ее мне.
– Спасибо, – хрипло произнесла она и продолжила жевать шоколад.
Несколько минут мы просидели в тишине, пока Ника восстанавливала силы и успокаивалась. Передав мне шоколад, который я отложил на тумбочку возле воды, Ника обвила меня руками.
– Мы можем лечь? – попросила она, и мы тут же съехали на подушки вниз, не разжимая объятий.
– Как себя чувствуешь? – спросил я.
– Если это каждый раз так же больно, то я бы не хотела испытать это вновь.
– Прости, я, похоже, немного перегнул.
– Я сама виновата, надо было произнести стоп-слово, когда стало совсем невмоготу.
– Поговори со мной.
Мне было чертовски важно услышать, что она думала и чувствовала. Ника немного помолчала.
– Ты, наверное, скажешь, что это бред и последствия занятия сексом, но Клим… – она понизила голос до шепота. – Я, кажется, влюбилась в тебя. Не знаю, как это произошло.
Я прикрыл глаза и крепко сжал челюсти. Хреновое начало разговора, учитывая мои мысли еще минут двадцать назад.
– Ника…
– Знаю-знаю, это глупо, – перебила она меня. – И я ничего не хочу от тебя и не требую. Просто… Мне показалось важным озвучить это. Наверное, это и правда последствия секса.
Хотелось бы верить…
– Мы можем немного поспать здесь? Мне не совсем нравится, это место не для сна, понимаю, но я абсолютно обессилена.
– Конечно. Закрывай глаза, я приглушу свет.
– Здесь и так полумрак.
– Я сделаю практически темно, чтобы тебе было комфортнее.
Я дернулся, чтобы встать, и Ника вцепилась в меня.
– Ты же не уйдешь?
– Нет, закрывай глаза. Я приглушу свет и вернусь к тебе.
– Сразу? – спросила она с такой надеждой в голосе, что у меня снова сжалось сердце.
– Сразу, милая. Потерпи пару секунд.
Я встал и прошел к двери, покрутил тумблер так, чтобы в комнате были видны только очертания предметов, и вернулся к Нике. Как только лег к ней под плед, она тут же свернулась у меня под боком, уткнувшись лицом в изгиб шеи, и шумно выдохнула.
– Расскажи мне что-нибудь, – попросила она.
– Например?
– Что-нибудь нормальное. Например, о своей семье. Какие они?
Я слегка улыбнулся. Ника была первой из всей вереницы девушек, с которыми я спал, кто спрашивал о моих близких. И мне по какой-то причине хотелось поделиться с ней этим.
– Нас в семье пятеро. Мой отец полковник военной прокуратуры, мама домохозяйка. У меня две сестры: Зараза Рита и Мамино Несчастье Лиза.
Ника тихонько хихикнула.
– Почему «Мамино Несчастье»?
– Ей тридцать, а она все еще не замужем и без детей. Мотается по миру, работает маркетологом со специализацией на соцсетях.
– Почему ты не доверил ей рекламу своего магазина?
– Потому что не смогу требовать с нее так, как с наемных маркетологов.
– Ты мягкий с сестрами.
– Можно так сказать.
– И ты их любишь. Когда ты говоришь о семье, у тебя меняется голос.
– Правда? И какой же он становится?
– Нежный. Ты как будто льешь патоку своим голосом. Ты с такой нежностью рассказываешь о них, что невольно заслушиваешься. Иногда ты так разговариваешь со мной.
Мое тело снова напряглось. Правда разговариваю так с ней? Это было не совсем хорошо. Я, может, и испытывал к Нике какие-то чувства, но она могла надумать себе больше, чем было на самом деле.
– Прости, если сказала лишнего. Еще расскажи о них.
Я начал рассказ с мамы и того, как отец привязал ее дома детьми. Как не хотел, чтобы она работала. И его желание