облаков, и я ясно разглядел генуэзца по отблеску кольчуги! Действуя на инстинктах и рефлексах
Федора, легонько так завожу правую руку за спину – и тотчас рывком распрямляю ее, разжав пальцы на рукояти в последний миг… И чекан, сделав в воздухе оборотов пять, врезается в спину ворога, бросив его тело на сходни!
А затем при свете показавшейся луны я также смог разглядеть и открытые ворота генуэзской Таны, ведущей к пристани, и толпу моряков с галер, уже рванувших к своим кораблям…
– Да твою же ж… Дружинники, все на корабли! И в брони облачайтесь, и наши хватайте – да быстрее, как можно быстрее!
Ох, какая каша заваривается…
На второй фусте все еще звенят клинки и гремят яростные крики повольников. Струг Михаила шел следом за нами – и после ударившего набата времени на зачистку корабля у моего ближника осталось совсем немного… Надеюсь, хотя бы сам он цел – как и прочие приданные ему дружинники!
– Самострелы соберите и зарядите их скорее! Сейчас уже потребуются…
Я рванул к сходням, рассчитывая сбросить сбитый из досок мостик в воду, – но замер, разглядев на планшире правого борта, ближе к носу, одну из малых вертлюжных пушек… Точнее бомбарду, если использовать терминологию четырнадцатого века – а рядом с ней, у самого фальшборта, и громоздкую, объемную корзину! Забыв про трап, я рванул к пушечке, за считаные секунды пролетев по палубе десятка полтора метров – после чего принялся лихорадочно рыться в корзине…
Вначале под руки попались небольшие каменные ядра. Затем отдельный деревянный футляр, а в нем мешочки с сыпучим порошком, и там же пороховой рог. Отдельно у корзины стоят прибойник и фитильный пальник, с торчащей снизу иглой-протравником… Так, ну с ядрами понятно, в мешочках, скорее всего, мерные заряды пороха («картузы»), рассчитанные на определенную дальность стрельбы каменного ядра. Знать бы еще какую… Протравником сквозь запальное отверстие протыкается пороховой мешок, из рога внутрь его насыпается порох, чтобы после запалить и выстрелить… Это все понятно, но где же картечь? Неужто ее нет?!
– Зараза… Думай, Федя, думай!!!
В ствол бомбарды прибойником (аналогом шомпола, только для пушки) можно забить сколько нужно камней – или гвоздей там, или… Да только где их сейчас взять?! Не подумал, не догадался заранее приготовить, дурак!
Но что можно использовать вместо?! Может, наконечники арбалетных болтов? Только ведь их надо очень много наломать, а это время, время…
Болты! Сами болты! Просто воткнуть в жерло пушки столько, сколько влезет, протолкнуть прибойником к картузу… В конце концов, в фальконеты ведь заряжали «корабельные руки» – специальные копья с примотанными к ним канатами или цепями. Такой вот «рукой» вначале проламывался борт вражеского судна, а затем его канатом притягивали к кораблю, инициировавшему абордаж… Значит, можно попробовать!
– Болты от самострелов мне, быстро! И кто-нибудь, разведите огонь!!!
Основная масса дружинников замедлилась, выполняя мой приказ – и все еще облачаясь в броню на струге. Но бездоспешные ратники, успевшие подняться на борт, уже перезаряжают арбалеты, грамотно укрывшись за довольно высоким фальшбортом, и сходни догадались сбросить без меня… Впрочем, это если и задержит генуэзский экипаж, то ненадолго – скорее уж не даст с ходу заскочить на корабль.
Один из дружинников рванулся ко мне, срезав два колчана с болтами с поясов павших стражей – в то время как сам я уже успел забить в ствол пушки картуз, прорезать его протравником и щедро насыпать пороха из рога на запальное отверстие, надеясь, что как можно больше «огненного зелья» проникнет внутрь… В запыхавшемся ратнике, с разбега рухнувшем на доски палубы подле меня – ведь с берега уже полетели первые болты, свистящие над головой! – я узнал крепко сбитого десятника Ефима.
– Спасибо. братец… Вои, прячьтесь за бортами, враг стреляет!
Я коротко поблагодарил десятского голову, одновременно с тем опустошив колчан – и упредив об опасности густо полезших на галеру дружинников… Навскидку в колчане оказалось четырнадцать болтов (пересчитывать некогда) – при этом два болта в узкое жерло мелкокалиберной бомбарды не вместились. Остальные же я принялся спешно забивать прибойником в ствол орудия, при этом развернув «фальконет» на вертлюге поперек фальшборта и закрывшись им от стрел… Как чуял! Очередной вражеский болт звонко звякнул, врезавшись в железный ствол орудия!
– Нужно запалить!
Я подал пальник Ефиму, уже доставшему неизменное огниво, однако, увидев фитильный шнур, десятник напряженно ответил:
– Искрой его не запалить, нормальный огонь нужен!
– Огонь, говоришь?
Я колебался всего секунду – в экстремальной ситуации мозг заработал куда лучше обычного, и счастливая догадка тотчас осенила мой разум. Схватив пороховницу (полый рог), я высыпал горсть его содержимого прямо на палубу и, приложив фитиль пальника к пороху, требовательно приказал:
– Пали!
Раздался один удар кремня о кресало, второй… И тут-то высеченная огнивом искра попала на порох, разом его воспламенив! Яркая вспышка (мы с Ефимом рефлекторно дернулись назад) больно ослепила глаза, в нос ударил запах горелого, но главное – на пальнике зашипел фитиль!
– Подержи-ка!
Я передал пальник десятнику, а сам принялся разворачивать пушку в сторону приближающихся генуэзцев… Пожалуй, самое важное в профессии артиллериста – это правильно навести пушку, чтобы попасть по цели; особенно это важно для средневекового артиллериста! А уж когда нет времени рассчитывать углы, и ты впервые стреляешь из настоящей бомбарды…
Но до фрязей, бегущих к причалу дружной толпой, осталось немногим более тридцати шагов. Бегут они прямо на нас, под прямой (фронтальный) выстрел «фальконета» – и я направил ствол пушки так, чтобы над верхней плоскостью ее виднелись лишь головы генуэзских морпехов… После чего схватил пальник – и заранее зажмурив глаза, прижал тлеющий фитиль к запальному отверстию.
– А-а-а!!!
Заорали все! Мы с Ефимом – потому как выстрел оглушил нас обоих, очень больно ударив по барабанным перепонкам… От неожиданности заорали испуганные дружинники, ослепленные яркой вспышкой – и для верности попадавшие на палубу… Заорали генуэзцы, в сторону которых с огромной скоростью вылетели дюжина болтов, подсвечивая в темноте горящим опереньем, словно трассерами! И все эти трассеры устремились в самую гущу вражеских моряков – совершенно точно не ожидавших, что неизвестный враг сумеет воспользоваться их бомбардой…
И я не удивлюсь, что при выстреле из пушки болты получили такое ускорение, что накоротке способны прошить и щиты, и человеческие тела насквозь, буквально не замечая брони!
– Не пугайтесь, братцы, это я из тюфяка по фрязинам пальнул! Давайте к нам, на нос, нужно уже по ворогу из самострелов бить!
Я первым пришел в себя после выстрела – и тотчас принялся отдавать приказы уверенным голосом,