- Мы бодрствовали, - сказала она.
Дела вокруг него продолжаются - без объяснений. Ему было холодно даже в халате, он думал, как нужно выспаться - чтобы утром успешно противостоять вдове.
- Вокруг этого места есть защита? - спросил он.
- Конечно, нади-чжи. Это все ещё крепость - когда требуется.
- С туристами и всем прочим.
- С туристами. Да... Завтра должна приехать группа, нади. Пожалуйста, будьте благоразумны. Им не обязательно видеть вас.
Он стоял у огня, укутавшись в халат, дрожал и чувствовал себя все более хрупким и уязвимым.
- А туристы когда-нибудь отстают от группы, скрываются с глаз охраны?
- За это полагается суровый штраф, - сказала Чжейго.
- За убийство пайдхи, наверное, тоже, - пробормотал он. На халате не было карманов. Атевийского портного никогда не уговоришь сделать карманы. Он сунул руки в рукава. - Как минимум, месячное жалованье.
Чжейго решила, что это смешно. Он услышал её смех - редкий звук. Как и её утешения.
- Утром я завтракаю с бабушкой Табини, - сказал он. - Банитчи на меня страшно сердится.
- А почему вы приняли приглашение?
- Я не знал, могу ли отказаться. Не знал, какие сложности это может вызвать...
Чжейго хмыкнула - негромко, насмешливо.
- Банитчи говорит, это потому, что вы считаете его салатом.
Какое-то мгновение он даже не мог рассмеяться. Все это было слишком серьезно, на грани глубокой обиды; но все-таки и вправду смешно, Банитчи с этой мрачной растерянностью, и сам Брен с его отчаянными, чисто человеческими попытками найти точку приложения для своих осиротелых привязанностей. А теперь - внезапная, беспрецедентная словоохотливость Чжейго.
- Я поняла, что это вызвано сложностями перевода, - сказала Чжейго.
- Я пытался выразить ему свое самое глубокое уважение, - объяснил Брен. Слово "уважение" было холодным, далеким и приличествующим. Весь тщетный спор снова поднялся перед ним непреодолимым барьером. - Уважение. Благорасположение. И все это - вместе.
- Как это может быть? - спросила Чжейго.
Абсолютно честный вопрос. Атевийские слова не означают того, что он пытался в них вложить. Не могут они этого означать, принципиально не могут. У атеви строй мысли совсем другой, так говорят специалисты. Динамика взаимоотношений атеви - другая, а в чем состоят отличия, ни один пайдхи никогда не мог разгадать... Может быть, потому что пайдхиин неизменно пытались найти слова, соответствующие человеческим терминам, - а потом обманывали сами себя относительно их значения, когда мир атеви становился им уже не под силу, - своеобразная самозащита.
Господи, но почему она решила разговориться сейчас? Это что, политика? Или допрос?
- Нади, - ответил он наконец устало на её вопрос, - если бы я мог объяснить, как это может быть, вы бы поняли нас намного лучше.
- Но Банитчи говорит на мосфейском языке. Надо было сказать ему по-мосфейски.
- Банитчи не чувствует по-мосфейски. - Поздно теперь уже об этом говорить. Сам сделал глупость. Сделал отчаянную попытку перепрыгнуть все преграды и поймать за хвост отвлеченное понятие. - Я пытался выразить мысль, что совершил бы для него что-либо благоприятное, поскольку он представляется мне заслуживающей благоприятных поступков личностью.
Такая формулировка по крайней мере переводила вопрос в царство абстракций, в то восприятие удачи, отвечающей за вселенную, которое как-то проходит вместо бога в мировосприятии раги.
- Мидей, - объявила Чжейго - как будто с удивлением.
Этого слова он прежде не слышал - а в обиходном разговоре встречалось совсем немного слов, которых он не слышал бы прежде. А она продолжала:
- Дахемидей. Вы - мидедени.
Теперь уже три слова подряд. Он слишком устал, чтобы записать, да и чертов компьютер не работает.
- И что это означает?
- Мидедени считали, что удача и благорасположение живут в людях. Это, конечно, была ересь.
Ну конечно, ещё бы.
- Так это было в давние времена?
- Ну, половина Адчжейвайо до сих пор верит во что-то такое, в деревнях во всяком случае, - что ты должен вступать в ассоциацию с каждым, кого встретишь.
Целая популяция, отдаленная община, где люди любят других людей? Он захотел вдруг поехать туда - но тут же возникло опасение, что там могут выявиться другие существенные различия, возможно, угрожающие Договору.
- Вы действительно в такое верите? - не оставляла затронутую тему Чжейго.
Не в ереси дело; по-настоящему опасно, что его мысли, рассеянные и страстные, мгновенно устремились по новому следу, что так трудно ему было выстроить логические аргументы против внезапно родившегося предположения, невероятно соблазнительного предположения: будто атеви на самом деле могут понять расположение и привязанность.
- Владыки техники действительно думают, что в этом соль?
Чжейго явно полагает, что разумные люди так думать на могут.
Это заставило его задать себе вопрос - по внутренней привычке пайдхи: а может, люди и в самом деле отчасти слепы к примитивному характеру таких привязанностей?
Но тут этот вывих мысли толкнул его в обратную сторону, к уверенности, что земляне правы.
- Что-то в этом роде, - сказал он.
Эксперты говорят, что атеви принципиально не могут мыслить вне иерархической структуры. А Чжейго говорит, что могут? У него заколотилось сердце. Здравый смысл кричал: притормози, не спеши верить, тут какое-то противоречие!
- Так значит, вы все-таки умеете чувствовать привязанность к лицу, к которому не имеете ман'тчи?
- Нади Брен, вы делаете мне сексуальное предложение?
У него словно дно вывалилось из желудка.
- Я... Нет, Чжейго-чжи.
- Я удивилась.
- Простите мне нарушение приличий.
- Простите мое ошибочное предположение. Так о чем же вы тогда спрашивали?
- Я... - Невозможно восстановить объективность. А может, она никогда и не существовала. - Просто я хотел бы почитать о мидедени, если вы сможете найти мне такую книгу.
- Конечно. Но я сомневаюсь, что здесь найдется. Библиотека Мальгури посвящена в основном местной истории. А мидедени жили восточнее.
- Я бы хотел достать себе такую книгу, если можно.
- Уверена, у меня есть по крайней мере одна, но не здесь - в Шечидане.
Ну и кашу я заварил. И создал у лица, которое, наверное, докладывает прямо Табини, впечатление, что люди принадлежат к какой-то мертвой ереси, к которой мы, наверное, на самом деле и близко не подходили.
- Вероятно, это религиозное течение неприложимо к нам, - сказал он, пытаясь залатать прореху. - Уж слишком невероятно точное соответствие...
У Чжейго есть голова на плечах, и очень неплохая. Брен решил рискнуть и сказать такое, что обычно говорил одному лишь Табини.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});