Разумеется, мошенники и преступники умеют и сами изменять свои Нарекальные чары, так же, как в мире магглов умельцы искусно подделывают паспорта и прочие документы. Ведь магический мир не знает, по большей части, таких вещей, как бумажное оформление документации — то, что нужно, записывают лишь для удобства, но держатся все права собственности и прочее, аналогичное им, на магии. Она определяет владельцев, наследников… Гермиона помнила, как Дамблдор переживал, чтобы эти Чары закрепления собственности не сделали её мать наследницей дома на площади Гриммо и не разоблачили штаб Ордена Феникса.
Помнила она и то, как проходила свой «обряд крещения». Дети магглов, в которых просыпались далекие магические корни, проходили процедуру наложения Нарекальных чар непосредственно перед поступлением в школу. Их крестил специальный представитель Опекунского совета Министерства магии, который и должен был позаботиться о судьбе несовершеннолетнего волшебника в случае, если он потеряет своих родителей–магглов до наступления совершеннолетия.
Наверное, именно эта процедура крещения маггловских детей и спасла Гермиону от разоблачения, ведь, несомненно, Нарекальные чары Кадмины Лестрейндж были наложены на неё задолго до поступления в Хогвартс… Интересно, кто крестил её в детстве? Нужно будет спросить… Но в тот момент юную наследницу Темного Лорда волновало вовсе не это.
На лестнице показался Гарри, несущий заветный пергамент.
Гермиона закусила губу.
Что если шальные, но талантливые гриффиндорские подростки использовали когда‑то на Карте другую, более сложную магию?
Гермиона превратилась в напряженный комок нервов на те томительные пять минут, в которые они, устроившись за самым отдаленным столом гриффиндорской гостиной, активировали Карту Мародеров.
Гарри и Рон сразу стали исследовать подземелья, но Гермиона забыла даже о том, что нужно дышать, пока под локтем своего рыжеволосого товарища не разглядела в гриффиндорской гостиной точку «Гермиона Грэйнджер» рядом с «Гарри Поттером» и «Рональдом Уизли».
…Всё это было более месяца назад, и наследница Темного Лорда давно перестала опасаться дивного артефакта. Сейчас, вместе со своими друзьями, она спокойно ожидала, пока наконец опустеет вечно шумная гостиная их факультета.
Но часы показывали уже половину двенадцатого, а долгожданного одиночества троица так и не получила.
Круглая комната опустела только к часу ночи, и связано это было, пожалуй, с заданным студентам третьего курса зверским сочинением по истории магии. Во всяком случае, именно они покидали гостиную последними, оставив горы толстых фолиантов на столах.
— Пора, — прошептал Гарри, вытаскивая из сумки мантию–невидимку. — Удачи нам!
— О да, — пробормотал Рон, ныряя под невидимую ткань. — А её нельзя как‑то убольшить? Расшить там, я не знаю…
Под мантией втроем было невероятно тесно и неудобно, поэтому большую часть пути они проделали, неся её в руках и сверяясь с Картой Мародеров. Только в особо «людных» местах приходилось тесниться в складках невидимой материи: дважды проходили вблизи привидений и однажды — мимо блуждающего коридорами Филча.
В подземельях стоял жуткий холод — на улице только октябрь, но тут всегда температура на порядок ниже, да и личная комната Снейпа, судя по Карте, находилась на несколько ярусов глубже класса зельеварения и старого кабинета профессора.
— Смотри, Слизнорт выбрал себе комнатку повыше да потеплее, — заметил Рон, тыкая пальцем в коридор третьего этажа. — Не захотел прозябать в сырых подвалах!
— Не думаю, что в комнате Снейпа холодно. Во всяком случае, пока он там жил, явно применялась магия, — возразила Гермиона. — Пошли, последний пролет.
Однако дверь, если верить Карте, ведущая в нужное помещение, оказалась запертой, и «Алохомора» на неё не подействовала.
— Следовало предположить, что её запечатали после всего случившегося, — заметила Гермиона. — Нужно что‑то помощнее. И было бы мило, если бы тут не стояла какая‑то сигнализация.
— Зачем бы?!
— Мало ли. Может, боялись, что Снейп вернется за какими‑то вещами…
Пришлось потратить почти полчаса на отпирание злополучной двери. По сути, этим занималась только Гермиона — но она справилась, и троица наконец‑то оказалась в тёмной и затхлой комнате.
— Люмос!
Просторное помещение осветил тусклый свет трех волшебных палочек.
— Рота, слушай разнарядку! — почему‑то шепотом скомандовала Гермиона, оглядываясь. — Первое: действуем быстро — вдруг сигнализация всё же есть. Помните, как нас поймала Амбридж на пятом курсе?! Второе: ищем хорошо. Здесь множество личных вещей Снейпа, но чем ближе к нему будет та, которую мы возьмём, тем более вероятен удачный результат.
— Вперед, — кивнул Гарри.
Комната была сильно захламлена: будто после того, как хозяин навеки покинул её просторы, кто‑то что‑то довольно настойчиво тут искал. Ящики открыты, сундук выпотрошен, дверь в небольшую ванную распахнута настежь.
Гермиона подошла к столу и заглянула в верхний ящик. Опрокинутая чернильница, перья, пергаменты. Какие‑то записи… Наброски лекций и рецепты зелий. Несколько работ студентов.
Она осторожно задвинула ящик и заглянула в следующий.
— Хм, а тут не только черная одежда! — полушепотом заметил Рон. — Прикольно, он никогда ничего такого не носил!
— В школе, — поправила Гермиона, развязывая папку, полную исписанной бумаги.
— Ну да.
— Что конкретно нас интересует? — спросил Гарри, выныривая из прикроватной тумбочки. — Хоть примерно!
— Личные вещи.
— Грязный носовой платок?!
— Гарри! — рассердилась девушка, зашвыривая папку обратно в шкафчик с такой силой, что несколько баночек зелий в углу жалобно звякнули. — Да, можно и платок! Можно и трусы! Ты тупой или как?! Можно мел, которым он хоть раз писал! Нам нужна не просто личная вещь. Нам нужно найти самое… Самое близкое. Связанное и физически, и духовно. И чем сильнее — тем вероятнее у нас что‑то получится!!!
— Да ладно! — буркнул Гарри. — Просто что?
— Ищи!
Парень стал выгребать из тумбочки коробки; Рон левитировал с верхней полки шкафа банки, полные ингредиентов для зелий, старые книги и блокноты.
— Судя по тому, сколько здесь вещей, Снейп не предполагал убегать, — заметил Гарри. — А не то собрался бы.
— Он же рассчитывал, что Дамблдора убьет придурок Малфой, — буркнула Гермиона.
— Не говори о смерти Дамблдора так небрежно, — сердито попросил Гарри.
Гермиона закусила губу.
В нижнем ящике стола нашлись письма, явно связанные раньше лентой, а теперь просто валявшиеся кучей, женская перчатка из черного бархата и пожелтевший конверт. Гермиона заглянула в него и вздрогнула. Фотографии. С верхней весело улыбалась, стоя в летнем платьице по колено в воде хогвартского озера, очень молодая и веселая Нарцисса Малфой. Она щурилась от солнца и махала рукой, хихикая и посмеиваясь. Гермиона невольно опустила конверт в ящик так, чтобы мальчики не видели, что она делает, и вынула все фотографии. Их было пять. Вторая изображала молодую Нарциссу на пороге Хогвартса — только зимой, во время снегопада. Третья — юного Северуса и Нарциссу за столиком неизвестного ресторана. Здесь её тетя выглядела повзрослевшей, куда более серьёзной, чем на школьных снимках. На четвёртой фотографии — большая кровать с четырьмя столбами, заправленная сиреневым постельным бельем. На ней — всё та же Нарцисса, только уже без одежды, пикантно прикрытая легкой шелковой простыней, покусывающая нижнюю губу и зазывно качающая белокурой головкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});