— ХВАТИТ!
А она все бьется…
И бьется…
— ВИОЛА!!!
Я так колочу по зеркалу, что, кажется, ломаю руки…
А мистер Хаммар все ухмыляется и держит ее под водой…
— ВИОЛА!!!
Из-под веревок на ее запястьях начинает сочиться кровь…
— УБЬЮ ТЕБЯ!!!
Кричу я в лицо мэру…
Всей силой своего Шума…
УБЬЮ ТЕБЯ!!!
А ее держат и держат…
— ВИОЛА! ВИОЛА!!!
И тут, из всех людей на свете…
Дейви…
Кладет конец этому ужасу.
— Поднимите ее! — внезапно и громко кричит он, стремительно подбегая к раме из своего угла. — Господи, да вы же ее убьете! — Он хватает раму и начинает поднимать. Мэр кивает мистеру Хаммару, и Дейви вытаскивает Виолу из воды. Ее горло ревет и хрипит, втягивая воздух, а потом она тут же выкашливает его обратно с водой.
Минуту никто ничего не говорит, а мэр с любопытством рассматривает сына — точно какую-то диковинную живность.
— Что толку от мертвой девчонки? — спрашивает Дейви дрожащим голосом, не глядя ни на кого. — Я только это имел в виду.
Мэр молчит. Дейви, пятясь, возвращается в свой угол.
Виола кашляет и дергается на раме, а я так крепко вжался в стекло, что вот-вот просочусь сквозь него.
— Итак, — говорит мэр, сцепив руки за спиной, глядя на Дейви. — Пожалуй, на этом севодня закончим. Все необходимое мы уже узнали.
Он подходит к кнопке на стене и нажимает ее:
— Будь любезен, повтори свои слова, Тодд.
Услышав мое имя, Виола поднимает глаза.
Мэр возвращается к раме и отводит железные стержни от ее головы. Она озирается по сторонам, бутто наконец услышала мой Шум.
— Тодд? — спрашивает она. — Тодд, ты здесь?
— Да, здесь! — воплю я, и мой голос на сей раз оглашает стены Арены.
— Пожалста, повтори то, что ты сказал несколько минут назад, Тодд. — Мэр снова смотрит на меня. — Что-то про севодняшний вечер?
Виола, проследив за его взглядом, потрясенно смотрит на зеркало.
— Нет, — шепотом выдавливает она, но этот шепот гремит у меня в голове, как крик.
— Повтори свои слова, Тодд. Виола имеет право их услышать.
Он знал. Все это время он слышал мой Шум, ну конечно, он слышал мои мысленные вопли.
— Виола… — В голосе только мольба.
Она искательно смотрит на зеркало.
— Не говори им! — кричит она. — Пожалста, Тодд, не го…
— Еще разок, Тодд, — перебивает ее мэр, кладя руку на раму, — или мне придется снова ее искупать.
— Тодд, нет!!! — кричит Виола.
— Сволочь! — ору я. — Я убью тебя, слышишь? УБЬЮ!!!
— Нет, не убьешь, и мы оба это знаем.
— Тодд, прошу тебя, не…
— Ну же, Тодд. Когда и откуда?
Он начинает опускать раму.
Виола храбрится, как может, но все ее тело извивается, пытаясь отодвинуться как можно дальше от воды.
— Нет! — кричит она. — НЕТ!
Пожалста пожалста пожалста
— НЕТ!
Виола…
— Севодня на закате, — говорю я. Динамики включены на полную громкость, и мой голос заглушает ее крики, Шум Дейви, мой собственный Шум, заполняя собой всю Арену. — С холма на юге, что с раздвоенной вершиной.
— НЕТ! — орет Виола…
И на ее лице…
Написано такое…
Что мое сердце рвется напополам.
Мэр возвращает раму на место.
— Нет, — шепчет Виола.
И только тогда начинает плакать.
— Спасибо, Тодд, — говорит мэр и поворачивается к мистеру Хаммару. — Теперь вы знаете, когда и откуда ударит «Ответ». Отдайте соответствующие распоряжения капитанам Моргану, Тейту и О’Харе.
Мистер Хаммар вытягивается по стойке «смирно».
— Так точно, сэр! — Голос у него такой, бутто он только что выиграл приз. — Мы бросим туда все силы, сэр. Враг даже глазом моргнуть не успеет.
— Возьмите моего сына, — говорит мэр, кивая на Дейви. — Пусть узнает, что такое война.
Дейви заметно нервничает, но все же горд собой и взбудоражен — он не замечает, как странно искривилась ухмылка мистера Хаммара.
— Вперед, — говорит мэр. — Пленных не брать.
— Так точно, сэр! — язвительно отвечает мистер Хаммар, когда Виола тихонько всхлипывает.
Дейви отдает честь отцу, пытаясь напустить на себя храбрый и бравый вид, а затем бросает взгляд на зеркало — то есть на меня, — и в его Шуме сплошное сочувствие, страх, радостное волнение и снова страх.
А потом он вслед за мистером Хаммаром выходит за дверь.
Мы с Виолой и мэром остаемся одни.
Я могу лишь смотреть, как она висит на раме, уронив голову, рыдает, все еще связанная и мокрая насквозь, и такая от нее исходит неимоверная грусть, такая боль, что я чувствую ее почти кожей.
— Займись своей подругой, — говорит мне мэр, вплотную приблизившись к стеклу. — Я должен вернуться в свой взорванный дом и готовиться к новому рассвету. — Лицо у него совершенно каменное, бутто ничего не случилось.
Это не человек.
— Еще какой человек, Тодд, — говорит он. — Стражники отведут вас в собор. — Он поднимает брови. — Нам надо серьезно обсудить ваше будущее.
36
ПОРАЖЕНИЕ
[Виола]
Я слышу, как Тодд входит в зал — впереди летит его Шум, — но головы не поднимаю.
— Виола? — говорит он.
Я не смотрю на него.
Все кончено.
Мы проиграли.
Я чувствую его пальцы на своем запястье, он тянет веревку, наконец развязывает ее, но моя рука так затекла, что опускать ее ужасно больно.
Мэр Прентисс победил. Госпожа Койл хотела принести меня в жертву. Ли — в тюрьме, если только мэр снова мне не наврал и не убил его сразу. Мэдди умерла зря. Коринн умерла зря.
А Тодд…
Он встает передо мной и начинает развязывать вторую руку. Я падаю прямо на него, он ловит меня и осторожно опускается на колени.
— Виола? — говорит он, прижимая меня к себе, мою голову к своей груди. Я вся мокрая, вода пропитывает его пыльную форму, а руки меня не слушаются и безвольно висят, кожа под железным обручем пульсирует от боли.
Я поднимаю глаза и вижу серебряную «В» у него на рукаве.
— Пусти, — говорю я.
Но он не отпускает, держит меня.
— Пусти!
— Не пущу.
Я пытаюсь оттолкнуть его бессильными руками, но я слишком устала, и поделать больше ничего нельзя… Все кончено.
Он меня обнимает.
И я опять начинаю плакать, он сжимает меня все крепче, и я плачу все громче, а когда силы немного возвращаются к рукам, я обвиваю ими Тодда и заливаюсь еще более горькими слезами, потому что чувствую его, вдыхаю его запах, слышу его Шум, полный тревоги, заботы, ласки, тоски…
До сих пор я не понимала, насколько по нему соскучилась.
Но он проболтался мэру…
Он проболтался…
Я снова пытаюсь его оттолкнуть, хотя душа моя этому противится…
— Ты ему сказал, — задыхаясь, говорю я.
— Прости, прости! — В его широко распахнутых глазах чистый ужас. — Он тебя топил, и я не мог, просто не мог ина…
Я смотрю на него, и вижу себя в его Шуме, как мистер Хаммар опускает меня в воду, а он барабанит кулаками по стеклу и истошно вопит, но что еще хуже, я вижу его чувства в ту минуту, его безнадежную ярость.
И у него такое лицо…
— Виола, прошу тебя, — взмаливается он. — Пожалуйста…
— Он их убьет, — говорю я. — Всех до единого. А там ведь Уилф, Тодд. Уилф.
Он в ужасе смотрит на меня:
— Уилф?!
— И Джейн. И многие другие. Он всех убьет, всех уничтожит. И тогда наступит конец. Конец всему. Тодд.
Его Шум чернеет и пустеет, Тодд съеживается на полу в лужице воды, собравшейся под нами.
— Нет, — выдавливает он. — О нет…
Я не хочу это говорить, но мои губы сами произносят слова:
— Ты сделал все в точности так, как он задумал. Он знал, как на тебя надавить.
Тодд поднимает на меня глаза:
— А что мне оставалось?
— Ты должен был молчать! Пусть бы меня убили!
Он смотрит мне в глаза, и я вижу в его Шуме, что он ищет меня, ищет настоящую Виолу, которая прячется где-то за страхом и болью, все ищет…
И на долю секунды мне хочется, чтобы он не нашел.
— Пусть бы меня убили, — тихо повторяю я.
Но он не мог так поступить, верно?
Поступить так и остаться собой.
Остаться Тоддом Хьюиттом.
Мальчиком, который не умеет убивать.
Мужчиной, который не умеет убивать.
Мы сами творим свою судьбу.
— Надо их предупредить, — говорю я, стыдясь и пряча от него глаза. — Если сможем. — Я хватаюсь за край бочки с водой и пытаюсь подняться. Лодыжки простреливает резкая боль. Я вскрикиваю и падаю обратно на пол.
И он снова меня ловит.
— Ноги…