Читать интересную книгу "Малютка - Кармен Мола"

реальный человек.

– Тогда в отеле во время массажа… она сказала, что любит мотоциклы. Не знаю, может, впечатлить меня хотела.

– Она любила ездить на мотоцикле и прыгать с парашютом. Водила гоночные машины, ныряла, развлекалась бейсджампингом… Старалась как можно больше получить от жизни. – Неожиданно для себя Сарате улыбнулся, рассказывая о Ческе. Впервые с тех пор, как все это началось, ему было легко говорить о ней. – Она ненавидела сидеть без дела. Терпеть не могла ложиться спать, говорила, что сон – это перерыв в жизни. Ее раздражали люди, живущие по указке. Ей нравились шумные улицы, выпивка в мадридских барах, адреналин, риск. Она не хотела цепляться за рутину, за стабильность. Предпочитала не знать заранее, какое дело достанется ее команде, куда приведет ее тот или иной путь. Непредсказуемость – вот что она ценила больше всего. Твоя мать была потрясающей женщиной, только пела ужасно. Увлекалась бразильской музыкой, все песни Каэтану Велозу знала наизусть. Ее чем-то привлекала Бразилия. Она так туда и не съездила, хотя постоянно строила планы. Если когда-нибудь поедешь в Рио, вспомни ее, сходи на пляж и искупайся в ее честь; она хотела сделать это в самом крошечном бикини, какое только найдет.

Теперь Ребека плакала. Она бы с радостью познакомилась с женщиной, которую описывал Сарате.

– Почему она меня бросила?

– Когда ей было четырнадцать лет, она возвращалась домой с деревенского праздника, и трое мужчин ее изнасиловали. Она забеременела…

– Мой отец – один из насильников?

– Да. Мы передали дело в суд, но теперь, когда она умерла, его могут закрыть. Ты только представь себе, в четырнадцать лет, изнасилованная и беременная! Ее родители и сестра были очень религиозными. Отец заставил отдать младенца, то есть тебя, в приемную семью. У нее просто не было выбора.

– А почему она стала искать меня через столько лет?

– Осталось много вопросов, которые я и сам хотел бы задать ей… Я не знаю, Ребека.

– Вы с ней были вместе?

Вопрос застал его врасплох. Сарате помедлил, прежде чем ответить.

– Я любил ее, только вот не уверен, что любил так, как она того заслуживала.

Дверь в кабинет Чески все еще была закрыта. На Баркильо все переговаривались вполголоса и ходили со скорбными лицами. У Элены подкашивались ноги, усталость постепенно брала верх над напряжением и горем. Но перед уходом она должна была увидеть Сарате. Ордуньо подошел попрощаться:

– Пойду домой. Сегодня вроде все, что могли, сделали.

– Увидимся завтра в восемь, – ответила Элена. – А остальные?

– Не знаю. Буэндиа, кажется, полчаса назад ушел. Марьяхо и Рейес, наверное, тоже собираются.

Элена увидела обеих возле кофемашины.

– Неужели ты не устала? – спросила Рейес у Марьяхо.

– Мы, старики, вечно устаем, да только уснуть не можем.

Активность, проявленная Марьяхо на протяжении дня, противоречила ее словам. Элена знала, что хакерше просто нравилось подшучивать над своим возрастом. А еще она знала, что к Ческе Марьяхо относилась почти как к дочери. Обе не были сентиментальны и не любили нежностей, но могли говорить часами.

– Давайте отдохнем, – сказала Элена. – Впереди еще много трудных дней.

– Я присмотрю за Ордуньо, – сказала Марьяхо. – У Буэндиа сердца нет, о нем можно не беспокоиться.

– У Ордуньо есть девушка?

– Ого, влюбилась в коллегу, а, Рейес? – спросила Марьяхо тоном вредной школьницы.

– Не говори глупостей. Мне просто показалось, что он очень дружил с Ческой и… ну, хотелось бы понимать, один ли он сейчас.

– Мы не оставим его одного. И тебя тоже, Рейес. Легких дел не бывает, но ты попала к нам в очень тяжелый момент…

– Есть одна женщина, Марина. Но она не очень опасная соперница; сейчас она в Сото-дель-Реаль, и сидеть ей еще несколько лет. Если хочешь узнать подробности, спроси у него самого, – невзначай бросила Марьяхо, собирая вещи.

Элена видела, как Сарате проводил Ребеку к выходу. На прощание они обнялись. После ухода девушки Сарате без сил опустился на стул. Он был измотан, но уходить не хотел. Поэтому спросил Элену, каковы их дальнейшие действия: не пора ли вернуться в Санта-Леонор, разобраться, как сбежал Хулио, и попробовать выйти на его след?

– Пора поспать. Всем нам.

– Я не рассказал Ребеке, что сделала Ческа. Духу не хватило. Это всплывет в СМИ? Что она убила своих насильников…

– Вряд ли мы сможем предотвратить огласку.

Сарате встал, взял куртку.

– Может, поедем ко мне? – решилась предложить Элена.

Она понимала, что Сарате компания нужна не меньше, чем ей самой. Наверное, вместе им было бы легче пережить эту ночь. Но Сарате, слабо улыбнувшись, ушел. Со своими демонами он разберется сам.

Глава 57

Хулио обожал Мадрид. Если бы он не считал своим долгом оставаться на ферме с отцом, то с удовольствием переехал бы в город и вел нормальную жизнь: учился, снял квартиру около парка Ретиро, чтобы ходить туда на пробежки… Каждый раз, когда ему удавалось вырваться, хотя бы на несколько дней забыть о своей семье и о свиньях, он приезжал сюда, гулял по Гран-Виа, ходил в кино, иногда в театр – если получалось достать билет на мюзикл, – поднимался на смотровую площадку на крыше какого-нибудь отеля, откуда был виден весь город, или катался на лодке по пруду. Каждое Рождество он обязательно фотографировался рядом с большими деревьями в светящихся гирляндах, которые украшали столицу. Здорово было бы привезти сюда Касимиро и Серафина, но теперь уже не получится. Иногда он представлял себе, как им понравилось бы на параде Кабальгата-де-Рейес – музыка, карнавальные костюмы, сладости…

Сегодня он не пошел на Гран-Виа. Бросив «рено кангу» на обочине национального шоссе, он больше десяти часов брел по полям до Таранкона, чтобы не попасться окружившим Санта-Леонор полицейским. Там он сел на автобус. Проспал всю дорогу, час десять минут, и в шесть вечера вышел на Южном вокзале Мадрида. Потом направился пешком к Лагаспи. Он не торопился и не чувствовал усталости. Проходя мимо старой скотобойни, решил заглянуть туда. Воображение рисовало ему, каким восхитительным было это место в прежние времена, когда свиней забивали без ветеринаров, без электрических устройств для оглушения, призванного избавить животное от страданий, без подъемников, приборов для свежевания, электропил, клещей… Только мужчина – или несколько мужчин, чтобы собирать кровь, – и идеально заточенный нож, как тот, что лежал сейчас у него в кармане. А теперь скотобойню превратили в культурный центр… Люди жаловались на кризис смыслов, а сами превращали свое культурное наследие в центры, где, вместо того чтобы убивать животных для еды, показывали дурацкие театральные постановки или устраивали еще более дурацкие танцевальные вечеринки. То, что