Такой порядок соблюдался до тех пор, пока из-за смыкания крон разросшихся плодовых деревьев овощные растения не начинали угнетаться и снижать урожай. После этого междурядья еще несколько лет занимались земляникой, а затем засевались многолетними травами, с образованием дернины.
Не меньший интерес представляют статьи Болотова о получении посадочного материала корнесобственных яблонь путем искусственного формирования надземной части из периферийной части корневой системы; о плодовых деревьях, повреждаемых морозами, где рассмотрена устойчивость растений в зависимости от их биологических особенностей и предлагаются меры для предохранения от морозов; о результатах опытных посевов яблочных семян.
После смерти Андрея Тимофеевича Московское общество сельского хозяйства почтило его память, поместив портрет в зале своих заседаний.
Последние годы жизни
Спокойный образ жизни и постоянное пребывание на свежем воздухе позволили А. Т. Болотову хорошо сохранить свое здоровье. Уже совершенным стариком он принимал живое участие в семейных праздниках и в танцах не уступал молодежи. Тот же М. П. Болотов, описывая свадьбу внучки Андрея Тимофеевича Александры Федоровны Бородиной, жившей у него на воспитании, сообщает: «Андрей Тимофеевич сам танцевал с нами до 11 часов ночи и не только не отставал от молодежи, но под конец замучил многих, предводительствуя гросфатером с разными выдуманными им фигурами» [4 Рус. старина. 1873. Т. 8, кн. 11. С. 742.]. А свадьба происходила в 1821 г., когда Андрею Тимофеевичу было 83 года!
Андрей Тимофеевич принадлежал к оптимистам.
Он не надеялся на счастье извне, а умел сам сотворять радости из того, что его окружало. Философское понимание жизни, при котором смерть рассматривается ее обязательным элементом, помогало Болотову легче воспринимать потерю своих близких.
Очень тяжело, по сравнению с другими потерями, переживал он смерть тещи, человека, который долгие годы жизни был для него ближайшим другом, помощником во всех делах. В 1814 г. Марию Абрамовну похоронили на русятинском погосте, на том месте, которое выбрал Андрей Тимофеевич для своей могилы.
Уход душевно близкого человека как-то опустошил жизнь Болотова. Он частенько писал об этом сыну — своему второму другу и соратнику, жившему тогда в Орловской губернии. Павел Андреевич понял состояние отца и в 1826 г. переехал на жительство в Дворяниново.
До конца своей жизни Болотов сохранил подвижность, прекрасную память и удивительную любознательность. И только в самом конце жизни он утратил зрение сначала левого, а затем и правого глаза. Но даже и тогда не бросил своих занятий: записки писались под его диктовку, а чтение заменилось слушанием. Незадолго до смерти Болотова постигло новое несчастье: стала все более усиливаться глухота.
Если слепоту Андрей Тимофеевич переносил более или менее терпеливо, то от глухоты он очень страдал, так как она лишила его последней возможности активного общения с внешним миром, которым он так горячо интересовался всю жизнь. Особенно печалился Болотов, когда к ним приезжали гости и он не мог из- за глухоты принять участие в разговорах, узнать последние новости.
Слепота и глухота ограничили Андрею Тимофеевичу возможность самостоятельно бывать в саду. Но тяга его к природе была так велика, что родные часто по его просьбе выводили его в хорошую погоду в сад и катали там на тележке. По словам внука, участника этих прогулок, трудно было передать радость старика. несмотря на то что теперь он мог лишь чувствовать свое пребывание в саду, например наслаждаться теплотой солнечных лучей.
3 октября 1833 г. А. Т. Болотов тихо скончался в своей рабочей комнате, а 7 октября, в день его рождения, состоялись похороны. Воля Андрея Тимофеевича была выполнена: его похоронили на русятинском кладбище, рядом с могилой М. А. Кавериной.
Судьба надгробий
Много неясного с надгробиями на могиле Андрея Тимофеевича. Прошло уже более 150 лет со дня его смерти, срок немалый. Очевидно, не один раз менялся памятник на могиле нашего великого земляка. Об этом свидетельствуют воспоминания его. потомков, а также ряд косвенных материалов. Но для такого большого срока, как 150 лет, их явно недостаточно. Кроме того, они зачастую противоречивы, в результате многие загадки еще ждут своих исследователей. Мне пока не удалось раскрыть до конца ни одной из них. Перечислю здесь некоторые.
Андрей Тимофеевич умер в 1833 г. и похоронен возле приходской церкви в селе Русятино. Через пять лет, в 1838 г., исполнилось сто лет со дня его рождения. Общественность России довольно широко отмечала это событие. Вольное экономическое общество провело специальное заседание (о нем будет рассказано дальше), Московское общество сельского хозяйства в своем печатном органе «Земледельческий журнал» опубликовало большую юбилейную статью С. А. Маслова, издав ее также отдельным оттиском. Экземпляр такого оттиска с дарственной надписью сын Павел послал племяннику Андрея Тимофеевича П. П. Воронцову-Вельяминову. На последнем чистом листе оттиска рукой Павла Андреевича написана стихотворная эпитафия, сопровожденная следующими словами: «Эпитафия, написанная неупражнявшимся в стихотворении, и вырезанная на мавзолее с другой стороны биографической надписи». Один из экземпляров этого документа хранится в семье прапраправнучки Андрея Тимофеевича — А. П. Георгиевой.
Из этих слов с достаточной очевидностью вырисовываются следующие данные о памятнике на могиле Андрея Тимофеевича: памятник был отдельным; он представлял собою достаточно внушительное сооружение, поскольку, во-первых, Павел Андреевич называл его мавзолеем, во-вторых, на нем была вырезана эпитафия, состоявшая из пяти четверостиший. Даже при предположении, что буквы были высотой около трех сантиметров, а промежуток между строчками таким же, для эпитафии требовалась плоскость высотой более метра.
А теперь приведем описание памятника Андрею Тимофеевичу, сделанное его внуком Михаилом Павловичем в воспоминаниях, опубликованных в журнале «Русская старина» за 1873 г. Там Михаил Павлович пишет о посещении Дворянинова более 20 лет назад, т. е. где-то в 1850—1852 гг. В указанном воспоминании Михаил Павлович сообщает о могиле Андрея Тимофеевича следующее: «Старички похоронены в своем приходе — селе Русятрше. В полутора верстах от дворяниновского дома, на горке, среди поля виднеется старинная деревянная церковь и возле нее четыре двора церковнослужителей, там с левой стороны алтаря находится возвышенность с четвероугольным памятником из простого известкового камня, с надписью — чина, имени, отчества и фамилии, годов рождения и смерти Андрея Тимофеевича Болотова, а на другой стороне подобная же надпись о его супруге; возле него покоятся кости его матери, тещи и четырех внучат. Вот уже более 20 лет прошло с тех пор, как я в последний раз поклонялся праху моего незабвенного деда» [5 Там же. С. 748.].
Из описания Михаила Павловича явствует, что на могиле в то время стоял общий памятник Андрею Тимофеевичу и его жене — Александре Михайловне. Невольно возникают вопросы: куда девался мавзолей с могилы, о котором сообщал Павел Андреевич? Кто поставил памятник, когда и из каких побуждений?
Много неясного имеется в отношении состояния места захоронения семьи Болотовых. Сейчас оно огорожено изгородью из чугунных решеток высотою около метра, соединенных чугунными же столбами, увенчанными шишковидными верхушками. Изгородь поставлена сравнительно недавно (в 50-х годах) Тульской организацией по охране памятников культуры (такая же ограда и в то же время поставлена и на могиле командира крейсера «Варяг» В. Ф. Руднева в селе Савино в 3 км от Русятина).
На огороженной площадке стоят два памятника: один — Андрею Тимофеевичу, второй — его жене, Александре Михайловне. Оба цементные. Между прочим, простой материал, из которого был сделан памятник Болотову (дореволюционный образец), сыграл положительную роль, благодаря этому памятник уцелел. Один из старейших жителей колхоза «Путь к коммунизму», находящегося на территории бывшего имения Болотова, Н. В. Финогенов рассказал, что в 20-х годах по кладбищам ездили особые группы в поисках мрамора для различного рода поделочных работ. Как известно, до революции дворянская, купеческая и прочая знать ставила на могилах своих предков мраморные памятники. Молодой Советской республике в первые годы своего существования трудно было организовать добычу мрамора. А нужда в нем была. Вполне естественно, что родилась мысль экспроприировать кладбищенские памятники. Кроме материальной пользы имелась и моральная: народ как бы стирал с лица земли вещественное напоминание о своих угнетателях. Приезжала такая группа и на русятинское кладбище, увезла мраморный памятник местной купчихе, а болотовский из известкового камня забраковала. Вот и сохранился он до наших дней (до 1957 г.).