Читать интересную книгу Риск.Молодинская битва. - Геннадий Ананьев

— Ладно. Поступай по своему разумению.

Спустя несколько месяцев Малюта Скуратов торжест­вовал.

— Отписку я получил, государь, из Одоева. Князь Ми­хаил Воротынский послал в Крым своего человека под видом купца с великими подарками.

— Всех новостей — новость.

Не хотелось Ивану Васильевичу верить, что крамоль­ничает его ближний слуга, воевода отменный, но факты наводят на подозрение.

— Дозволь дознаться?

— Повременим. Ступай.

Князь Михаил Иванович еще нужен был самодержцу, которого все чаще стали именовать Грозным, ой как ну­жен. К тому же от решительного шага царя сдерживала мысль о том, что, вполне возможно, Воротынский посту­пает в интересах охраны украинных земель отечества.

«Позвать стоит его в Кремль да поговорить с глазу на глаз. Все выяснить…»

Увы, зародившийся уже червячок сомнения отогнал эту мысль, не позволил сделать разумный шаг.

Князь Михаил Воротынский действительно ни о чем ином не думал, кроме своей пользы и пользы для России, посылая в Крым купца с товарами и подарками. Не хану подарки, не тем, кто точит зуб на Россию, а для верного товарища своего Челимбека и для тех, кому укажет ной­он. И теперь он ждал возвращения своего посланца, от­считывая неделю за неделей, месяц за месяцем и моля Бога, чтобы купеческая поездка оказалась успешной.

Наконец пришло время, и купец возвратился весьма довольный содеянным: удалось ему склонить на тайную связь с князем кроме нескольких нойонов, на каких ука­зал Челимбек, еще и без его ведома одного мурзу и, глав­ное, ханского советника. Ципцана всего-навсего, самого низкого по званию, но знающего не менее первого совет­ника — ширни. Ципцан был твердо убежден, что только мир с Москвой спасет Крым от участи Казани. Причем, по его мнению, Крымское ханство, если не остепенится, падет в ближайшие годы. Вскорости после Астрахани.

«При чем здесь Астрахань? — с удивлением размыш­лял князь Воротынский. — Она — мирная. Царь Иван Васильевич даже не помышляет чинить ей неприятнос­ти. Хан Ямгурчей — не воин!»

Но не знал еще Михаил Воротынский того, что знал ципцан хана. Ямгурчей, всегда добрым оком взиравший на Москву, изменился в корне. По наущению султана ту­рецкого он примкнул к Девлет-Гирею181 и к ногайскому князю Юсуфу, который горел к России местью за плене­ние его дочери Суюм-Беки и внука. В ответ на это многие ногайские мурзы во главе с князем Исмаилом направили к царю московскому посольство с просьбой взять под свою руку Астрахань, посадив на ханство Дербыша, из­гнанного в свое время Ямгурчеем, и Иван Васильевич, считая ошибочно Астрахань прежней Тмутараканью182 , начал готовить рать для похода на судах во главе с кня­зем Юрием Ивановичем Пронским-Шемякиным и по­стельничим183 Игнатием Вешняковым.

Позже, когда князь Воротынский получит из Серпу­хова весть о взятии царем Астрахани, он несказанно уди­вится тому, как много знает четвертый советник хан­ский, каким даром предвидения обладает, и очень обра­дуется, ибо иметь такого вельможу крымского в друзьях — куда как славно.

Прошло несколько месяцев, и Воротынский получил еще одну радостную весть: князь Вишневецкий, собрав большой казачий отряд, захватил в низовьях Днепра ос­тров Хортицу, затем сжег крепость Ислам-Кирмень, вы­вез из нее все пушки на Хортицу, а когда Девлет-Гирей, взбешенный такой потерей, послал войско отбить остров назад, казаки Вишневецкого выстояли. Хортица оста­лась в руках казаков.

Как понимал Воротынский, теперь по Крыму можно было ударить с двух сторон — от Днепра и от крепостиц Таман и Темрюк, которыми владели от имени России чер­кесские князья. Послать туда загодя рать конную и пе­шую, доставить огненный снаряд и зелье в достатке и, дождавшись, когда хан поведет свои тумены на Оку, встать заслоном на Перекопе, отрезав ему обратный путь, а главными силами громить ево в Поле. Не устоят против таких клещей татары, Крым ляжет к ногам России. Вер­нется в Отчий дом земля скифов184 , земля русичей.

С вдохновением диктовал писарю князь Воротынский этот план, надеясь, что выполнять его царь поручит ему, как поручал готовить поход на Казань.

Увы, царь Иван Васильевич даже не ответил Воротын­скому, чем весьма и весьма огорчил князя.

«Неужели не видит выгоды для державы?»

Но что делать? Не полезешь же на рожон, если тебе не внемлет самовластец. Может быть, он знает больше пору­бежного воеводы, князя служилого.

Но если царь Иван Васильевич не желал воспользо­ваться возможностями, представленными удачным сте­чением обстоятельств, то хан крымский, понимая серьез­ную опасность, нависшую над его владениями, начал предпринимать меры, чтобы не оказаться покоренным, как покорены Казань и Астрахань. Послы его зачастили к султану, прося немедленной помощи; в Литву и Польшу с предложениями вечного мира направил он авторитетные посольства, а сам в это время собирал под ханские знаме­на всех, кого мог собрать и кого мог купить или нанять.

Набралась приличная сила, которая для начала долж­на была стереть с лица земли города и аулы верных рус­скому царю пятигорских черкесов, обезопасив, таким об­разом, правый край ханства. Следующий поход — каза­ки князя Вишневецкого. А уж когда сил еще добавится, тогда — Москва.

Не замедлили об этом известить князя Воротынского Челимбек и ципцан. И оба добавляли, что вполне воз­можно хан повернет свои тумены на Днепр сразу же, ес­ли только удастся ему одолеть черкесских князей без больших потерь и в малый срок.

Перво-наперво князь отправил стремянного Фрола на сторожи проверить, ладно ли идет на них служба, под­править засеки и волчьи ямы. О посланиях из Тавриды не сказал ему ни слова. Не разболтал бы, похваляясь осведомленностью. После этого позвал Никифора с сыном на совет, кого послать к царю со списками тайных посла­ний, кого направить к Вишневецкому, чтобы предупре­дить и его о планах крымского хана. Нужно было проду­мать и изменения в службе сторож и станиц. Не выдавая истинного положения вещей, следовало настраивать лю­дей на то, чтобы были бдительнее. Особое внимание нуж­но было обратить на надежность путей отхода со сторож казаков, стрельцов и детей боярских в Одоев, определить группы для разведки вражеских действий.

— К царю Косьму пошли. С охраной, — посоветовал Двужил, — а за пороги ладно было бы Николке Селезню отправиться. Со станицей какой-либо пройдет половину пути, а дальше — один. Или, на худой конец, с одним на­парником. Отписки, князь, никакой не шли. Перескажи ему, пусть запомнит и передаст.

— Я так и мыслил. Выходит, схожи мы. На том и по­решим. А со станицами я думаю так: удвоим их с весны и верст на сто еще глубже в Поле определим.

— Можно и так, а можно и в два яруса. Одни станицы по прежним путям, а свежие — подальше. И чтобы пере­довые со второй линией связь держали. А те бы со сторо­жами не порывали, — вставил Косьма Двужил. — На­дежней так будет.

Дельный совет. Урок и отцу своему, и князю.

— Значит, так, — заключил Михаил Воротынский. — Завтра, Косьма, в путь. Дюжину в охрану подбери. А мы с Никифором станичных голов проведаем.

— Можно и стоялых голов повидать.

— Не помешает, — согласился с Никифором князь Во­ротынский. — Тем более что по пути будет.

Вернулись в Одоев князь Воротынский с Никифором и Фрол Фролов почти одновременно, и Фрол, узнавший о том, что Косьма в Москве, не смог даже сдержаться.

— Иль, князь, мне в Престольной не сподручней было бы? И царь меня знает, и воеводы многие.

— Не к царю послан Косьма, — решил не открывать правды Михаил Воротынский. — Не к царю.

— Ой ли. Сказывают, письма какие-то повез.

«Приструнить нужно писарей! — с гневом подумал Воротынский. — Ишь, языки распустили!» А Фролу ответил:

— Не собирай сплетен, лучше службу неси исправно.

— Справней некуда, — оставил за собой последнее слово Фрол. — От царской милости отказался, чтобы те­бе, князь, верой и правдой служить. Об этом можно ли забывать.

Не стал одергивать нахала князь Воротынский, хотя и просилась с языка дерзкая отповедь. Ответил примири­тельно:

— Не забываю, Фрол. И остальное добро помню.

И неприятно стало на душе от этих неискренних слов. Ему ли, князю, заискивать перед стремянным? Хотя и забывать того, что сделал для него и брата Владимира Фрол, когда они сидели окованными в подземелье, про­сто грешно. И перед Богом, и перед своей совестью.

Вскоре вернулся Косьма с царевой отпиской. Иван Васильевич извещал князя Воротынского, что весной, как обычно, выйдут на Оку полки, а сверх того будет по­слан воевода Иван Шереметев с дюжиной тысяч детей боярских, казаков и стрельцов Муравским шляхом, что­бы оборонить черкесов, и еще отряд казаков в помощь князю Вишневецкому. Велел князю лазутить Поле по­стоянно и обо всем, что сведает, вести слать бы немед­ленно ему, а с весны еще и главному воеводе речной ра­ти. Полк Правой руки Окской рати встанет в Одоеве и Белёве, первым воеводой этого полка быть ему, князю Воротынскому.