вашего имени.
В ответ тишина.
— Не хотите говорить? Жаль. Оно теперь очень важно для меня, — с вежливой улыбкой закончила я разговор и пошла к группе в форменной одежде.
Подойдя к настороженным женщинам, представилась.
— Озерская Елизавета Васильевна. Надеюсь, не помешаю?
Отвечать никто не торопится. Внимательно разглядывают меня, явно выискивая признаки сумасшествия. Впрочем, как и я у них. Почти все молодые, примерно моего возраста. Из десяти “форменных” только две женщины отличаются преклонным возрастом.
— А мы завтракать сегодня будем? — спросила одна из пожилых.
— Завтракать? — не поняла я. — Кажется, скоро ужин намечается.
— У Лидии Петровны память плохая, — пояснила курносая девушка. — То всё помнит, то ничего. Даже как её зовут иногда забывает и где находится. Вот опять: ничего… Но потом вспомнит и плакать начнёт.
Понятно. Болезнь Альцгеймера с прогрессирующей деменцией налицо. Видимо, намучились со старушкой родственники, прежде чем сюда определили.
— Не приведи господь! — произнесла я вслух, покачав головой. — Хотя я бы тоже хотела многое забыть. Чуть в монастырь мачеха не упекла, желая избавиться от нелюбимой падчерицы.
— Да у нас тут почти все такие! — расслабившись от того, что я не сумасшедшая, махнув рукой, сказала девушка. — Не ко двору пришлись в родном доме, вот и спровадили с глаз долой. Я — Ира Деньгина… Ирина Николаевна, купеческая дочь. Но мы тут все друг друга по именам зовём.
— Очень приятно, Ирочка. И этих “бриллиантовых” тоже по именам?
— Кого?
— Ну, этих… — показала я на женщин в нарядных платьях.
— Нет… Не доросли… И зря вы, Лиза, в спор с графиней Зинаидой Борисовной Зобниной вступили. Поверьте, что к добру подобное не приведёт.
— Посмотрим. Я дома с мачехой и её сынком справлялась. А они, поверь, змеи ещё те.
— Верю, — вздохнула она. — У меня дядя и двоюродный братец из той же породы. Благодаря им тут и очутилась, как батюшка преставился. Но графиня Зобнина — змея очень знатная. У неё яд поопаснее будет. Она как бы главная над всеми дамами. Перечить ей никто не смеет.
36
Постепенно в разговор вступили и остальные женщины. Мы перезнакомились с ним, и уже через час были если не в дружеских, то в приятельских отношениях точно. Ненормальных среди них практически не было, если не считать пожилую Лидию Петровну с деменцией и дочь помещика Краснова с нервным тиком. Но упекли её сюда не из-за него. Всему виной лунатизм: не единожды она просыпалась в одной сорочке далеко от своей усадьбы и не помнила, как там оказалась. Причём происходило это не регулярно, а время от времени. Однажды, когда Ангелина, так её звали, чуть не замёрзла в зимнем лесу, очень небедное семейство посовещалось и оплатило лечение здесь.
Но даже Лидия Петровна и Ангелина не тянули на сумасшедших, несмотря на свои отклонения. Остальные же женщины — подавно. Так что мы очень хорошо провели время за интересным разговором. Единственное, что портило атмосферу, это напряжённое внимание со стороны знатных дам. Они не приближались к нам, но пристально наблюдали за тем, как остальные “простушки” принимают меня. Кажется, наше дружеское общение не всем пришлось по вкусу.
Когда последний ледок в отношениях растаял, я спросила про матушку Клавдию.
— А Ворона сильно злобствует?
— Кто? — опять не поняли меня.
— Клавдия. Почему-то у меня ассоциации именно с вороной, когда её вижу.
— А ведь и верно! — рассмеялась хохотушка и самая говорливая из всех Ира Деньгина. — Очень похоже. Но только при ней так не скажи. Матушка Клавдия на самом деле хорошая, но строгая до такой степени, что аж слова не вымолвить от волнения, когда она гневается.
— Пакостит?
— Нет. Заступается. Но коль провинилась, то молиться заставляет по несколько раз в день и в меню с неделю одну постную пищу включает.
— Какое меню?
— Обыкновенное. Ах да! Ты же у нас новенькая и ничего толком не знаешь! Каждый вечер перед ужином одна из молодых монахинь вместе с едой приносит меню… Это список такой из блюд. Мы его рассматриваем и выбираем, что завтра есть будем.
— Хорошо живёте! — приятно удивилась я.
— Не жалуемся. Так вот, Ворона… Ой! Вот теперь и я так её назвала! Лиза… — с укором посмотрела на меня Ирина. — Зачем ты это сказала? А вдруг вырвется, где не надо? Так вот, матушка Клавдия в обычные дни, если сердится, то может принести постное меню. Обязательно проверяет, чтобы провинившаяся до и после еды прочитала длиннющую молитву, а потом сама долго читает нотации. На завтрак, обед и ужин.
Так устаёшь от этого, что и еда не в радость. А уж если кто буйствовать начинает, то переводит на первый этаж. Но это надо совсем прогневить смотрительницу: руки там попытаться на себя наложить, на людей кидаться, другие тяжкие непотребства творить. Потом Илья Андреевич решение принимает, как дальше быть.
— Учту. Мне показалось, что на дневной службе в церкви народу больше было.
— Верно, Лиза, — вступила в разговор ещё одна девушка… Елена, кажется. — Не всем по вкусу людское общество. Некоторые предпочитают одиночество или общение тет-а-тет. Вот баронесса Харитонова, например…
Что было с этой баронессой, я так и не узнала, так как всех нас пригласили на ужин.
Оказавшись в своей комнате, я застала там монашку Антонину, стоящую рядом с накрытым столом.
— Извините, — с порога заявила я, пытаясь наладить испорченные днём отношения. — Была неправа. Поймите меня правильно: столько страшных событий в жизни за короткий срок. Вся на нервах и в жуткой растерянности. Вот и полезла туда, куда не следовало. Чувства ваши оскорбила длинным языком.
— Бог простит, — явно оттаяв, произнесла она. — Я же зла не держу — грех это.
— Тогда… А давайте вместе помолимся перед едой в знак примирения? И если вам подобное не запрещено, то и поужинаем?
— Спасибо, но у нас своя еда, — улыбнулась Антонина. — А вот от молитвы никогда не отказывалась. Благое дело, душу исцеляющее!
— Ну хоть чайку? А?
— Только если без сахара.
— Но с заваркой?
— Бывает без? — удивилась она, не поняв шутки.
— Конечно. Деликатес утончённый. Кипяток называется. Есть ещё и холодная его разновидность — её прямо из колодца в ведре достают.
Антонина неожиданно рассмеялась звонким заливистым смехом.
— Ой, умора! Деликатесный чай из колодца! А вы шутница, Елизавета Васильевна! Сёстрам обязательно шутку расскажу.
— Лиза. Зови меня просто по имени. Мы же с тобой почти ровесницы.
— Не положено.
— Но ведь матушка Клавдия так поступает?
— Так то она… И вы, Елизавета Васильевна, зря её обидели словами скверными. Сёстры рассказали про вашу