хоромы или в нормальную “двушку” с претензией на роскошь.
Жаль, нет душа для полного счастья. Но думаю, что с горячей водой тут тоже не должно быть проблем.
— Располагайтесь, Елизавета Васильевна, — продолжила щебетать монашка. — В конце коридора есть общая гостиная. Там в свободное время собираются наши постоялицы для общения.
— И часто там собираются?
— Постоянно, Елизавета Васильевна. Правда, не все ходят. Кто-то предпочитает тишину и уединение. К тому же здесь всё, как и в любом приличном обществе: не всех принимают.
— И что происходит с теми, кто оказался чужд? — напряглась я.
— Скучают, злятся, но ничего поделать с этим не могут. А некоторые и сами предпочитают одиночество. Доктор строго-настрого запретил всему персоналу насильно заставлять дружить. Лишь волеизъявление наших постоялиц является мерилом.
— Почти свобода, получается?
— Относительная. Комнаты на ночь не запираем, но весь этаж приходится. Ложатся все по расписанию, встают тоже. Опять-таки, нарушать дневной режим нельзя. Кто против этих правил, та оказывается на первом этаже. А там, как вы успели убедиться, условия значительно хуже.
— Извините, — спросила я у монахини, — я до сих пор не поинтересовалась, как вас зовут. Вижу, что вы совсем не из простолюдинок. Очень правильная речь и манеры чувствуются.
— Мирское имя осталось в прошлом. Матушка Антонина… Но многие просто зовут Антониной.
— Очень приятно. Смотрю, большинство из служащих здесь монахинь имеют благородную кровь.
— Кровь для Бога у всех одинакова. Но вы правы. По простому хозяйству работают бывшие простолюдинки, а с больными постоялицами исключительно те, кто имеет определённые манеры и знания этикета. Естественно, такими могут быть лишь бывшие дворянки. Это и нам покаяние за грехи наши. Прислуживаем равным себе, гордыню усмиряя.
— И какой же у вас грех? — не удержалась и спросила я.
— Он только мой, — посуровела девушка. — Прошу о подобном больше не спрашивать.
— Извините. Это всё женское любопытство. Кажется, Бог вначале создал его, а потом уже из него женщину.
Зря я так пошутила. Антонина сразу замкнулась в себе и быстро удалилась, оставив меня в одиночестве. А ведь Илья Андреевич предупреждал, чтобы была осторожнее со своим юморком. Видимо, он сразу раскусил мою натуру и предполагал подобное развитие событий. Ещё один маленький плюсик в его характеристику. И огромный минус мне: не слежу за языком.
Оставшись одна, немного освоилась в новом месте. Решила перекусить свежайшим яблоком из вазы. Красное, наливное! Видимо, только-только сорванное с ветки. С каким упоением я впилась зубами в его сочный бок! Привыкнув у себя в Озерском поглощать их в любое время дня и ночи, жутко страдала в узилище от нехватки подобных природных витаминчиков. А тут, развалясь в кресле и вытянув уставшие ноги, прямо кайфовала, ощущая сладкий сок на губах.
Когда яблоко закончилось, пришло время розеточки с малиной. И опять чуть ли не пищу от удовольствия. Потом снова яблоко. Так почти весь фруктовый набор закончился. Вместе с этим пришла скука. Мне больше нечем заняться. Некоторое разнообразие внесла лишь примерка моего нового платья. Быстро справились! И сидит хорошо.
Кажется, по местному распорядку сейчас свободное время. Наверное, все пациентки собираются в общей гостиной и перемывают друг другу косточки. А чем ещё заняться, находясь в изоляции? Стоит и мне туда сходить.
Решение принято, но ноги идти отказываются. Мне почему-то до чёртиков страшно предстать перед местной публикой. Уверена, что там полно особ с нарушенной психикой. Как они встретят меня? Чувствую, что вливание в местное общество будет не из лёгких.
Уговаривала себя недолго. В конце концов, рано или поздно всё равно я выйду за дверь. Пусть лучше это случится рано, чем сидеть тут, придумывать себе различные страхи и мучиться от неизвестности.
Набрав в лёгкие побольше воздуха, выдохнула и смело шагнула в коридор. Гостиную легко было найти по доносившимся звукам музыки. Кто-то очень талантливо играл на рояле.
Общий зал оказался огромен. По мне он больше напоминал бальный, чем гостиную. Рояль в нём действительно имелся. Худая женщина средних лет играла на нём какую-то печальную мелодию, до этого никогда не слышанную мною. Но она была прекрасна и одновременно вводила в лёгкий сплин. Хотелось плакать и слушать.
Всё пространство заставлено диванчиками и фруктовыми столами. Наподобие того, что я недавно ополовинила.
Но особенно бросились в глаза наряды женщин. Большая часть была разодета, как на приём к самому императору, сверкая драгоценностями и обмахиваясь дорогущими веерами. А вот вторая часть посетительниц гостиной были в таких же форменных платьях, как и я. Причём обе группы не перемешивались между собой и старались кучковаться в разных концах зала. Вернее, “форменные” кучкуются в дальнем уголке, а “бриллиантовые” оккупировали всё остальное пространство.
Тут даже гадать на кофейной гуще не надо, чтобы понять: никакой общности и равенства в лечебнице нет. Всё как в жизни… И я в данном случае отношусь к низшему сословию.
Волнует ли это меня? Нет. Но будет волновать тех, кто попытается взять надо мной верх. Обязательно кто-то из “бриллиантовых” постарается ткнуть новенькую лицом в грязь. А если учесть, что психика у многих нестабильна, то и чего похуже может случиться. Не удивлюсь, если те, кто в форменных платьях, находятся в роли неофициальных прислужниц.
Я же на такое не подпишусь, поэтому обязательно возникнут конфликты. Вместе с ними о пациентке Озерской сложится превратное мнение у администрации, и проторчу здесь очень долго. Блин! “Поправила” душевное здоровье!
Женщины в гостиной на пару секунд замерли при моём появлении. Потом одна расфуфыренная особа важно подошла ко мне, обмахиваясь веером, и пренебрежительно произнесла.
— Понятно. Ещё одну “прачку” нам подсунули. Кажется, здесь скоро нужно будет строить коровник для таких, как она.
Среди “бриллиантовых” раздался смех.
— Вот вы этим и займётесь. Так уж и быть, разрешаю, — благосклонно кивнула я. — Да! Ешьте поменьше сладкого. У вас от него кожа слишком дряблой стала.
Хотела обойти застывшую в недоумении мадам, но была больно схвачена ею за локоть.
— Ты как, девка, ко мне обращаешься?! — гневно воскликнула она. — Перед тобой графиня…
— Забыли перед графиней добавить “сумасшедшая”. Нормальные-то за пределами этого особняка живут, — не дав до конца представиться, перебила её я и, резко приблизившись, страшным голосом прошептала на ухо, чтобы никто не услышал. — Ещё раз дотронешься — вилку в глаз воткну. Я ведь тоже сумасшедшая. Не забывай об этом ни на минуту. Придёт время — начну с тебя, сладенькая. Оно скоро наступит… Молись…
Кажется, шалость удалась. Графиня, побледнев, резво отскочила от меня с воплем.
— Ненормальная!
— Это понятно, но я так и не услышала