Это была новость. Всем новостям — новость!
Игорь стал вспоминать, что же такого необыкновенного было в поведении Пана, чего он не смог понять, что давало бы ключ к разгадке. Но ничего такого, что бы указывало на готовящийся побег, он вспомнить не смог. Напротив, все говорило о том, что Пан и не думал сбегать.
Игорь внезапно вспомнил, что сегодня Пан хотел сообщить им имя подозреваемого в убийствах авторитетов.
— Никуда он не убегал! — печально сказал Игорь.
— Где же тогда он? — ехидно спросил Костыль.
— Его убили! — ответил Игорь, вызвав страшный испуг в глазах Костыля.
Он тоже сразу вспомнил вчерашнюю „вечеринку“, в завершении которой и были произнесены сакраментальные слова о предполагаемом убийце.
— С чего это ты решил? — все еще не хоте признаваться себе в страшном предположении Костыль. — Тогда бы нашли его бездыханное тело.
— Убийца решил, что вернее будет спрятать его тело! — ответил Игорь. — И пустить следствие по ложному пути.
Игорь случайно бросил взгляд в сторону и увидел кладовщика. Он стоял и насмешливо улыбался, скривя рот, а глаза были суровы и неумолимы. Кладовщик стоял так близко, что Игорю была видна каждая черточка на его лице.
„Его вчера не было долго после проверки! — подумал Игорь. — И один черт знает, чем это он там занимался в своей кладовке“.
Вообще-то проверка правильнее называлась „поверка“, но Игорю удобнее было говорить „проверка“. Так было понятнее.
Сила и загадочность натуры кладовщика наводили на печальные думы. Он был не последним среди подозреваемых Игорем в совершении преступлений.
„Только куда же он тогда дел труп Пана? — подумал он. — Сколько же у него было сообщников, чтобы быстро закопать труп?“
Заключенные стояли на плацу овечьими стадами, по отрядам, а вокруг них суетились мгновенно протрезвевшие надзиратели-воспитатели, подобно злым овчаркам.
Сколько они ни считали, одного в их списках не хватало, и после пофамильной переклички выяснилось, что единственным отсутствующим был Панжев Константин Иванович, по кличке Пан.
Два часа прошли в ожидании, когда „овчарки“ обнюхают каждый закуток в колонии строгого режима, заглянут в каждое помещение, обыщут всю вспаханную широкую полосу земли, нейтралку, на которой так четко отпечатываются все следы нарушителей.
Но никаких следов рыскающие в поисках Пана вертухаи не обнаружили.
Делать было нечего. Производство долго стоять не могло, план „горел синим пламенем“. Пришлось всех распустить с плаца, тем более что и погода хорошая, правда, дующий с реки свежий ветер уже как бы предупреждал, что лето в этих местах короткое, скоро опять задуют холодные ветры, повалит снег, затрещат морозы. А при солнышке да на свежем воздухе чего держать заключенных. Так, глядишь, и здоровье поправят. Кто же тогда помирать будет?
Васильев и Котов возвращались в административный корпус в компании хмурых надзирателей-воспитателей.
— Черт, что ли, его унес на небо? — высказал вслух предположение один из них, шедший рядом с Котовым.
— На небо берет Бог! — назидательно заметил он вертухаю. — Возносят душу безгрешную ангелы. А души грешников забирает черт в ад. И они не возносятся, а проваливаются.
— Ебнутый ты, Кот! — с сердцем высказал свое мнение о Котове надзиратель. — Тебе вредно Библию читать.
И он демонстративно ушел от Котова вперед.
— Ты читаешь Библию? — удивился Игорь, хотя чего было удивляться, когда он слышал от Котова столько цитат, напрямую взятых из Библии.
— Это моя единственная книга! — покорно ответил смущенный Котов. — Можно сказать — настольная.
Не успели они войти в „крикушник“, как Игоря перехватил Вася. Он нежно обнял Игоря за плечи так, что у того сперло дыхание, настолько могучими были эти объятия.
— Жду не дождусь! — ворковал ехидно Вася. — Когда это заявится на работу заключенный Васильев, а, он все сачкует и сачкует.
Он отпустил плечи Игоря, и тот сумел потому ответить:
— Все сачковали два часа! Но не по своей воле!
— Здесь вашей воли нет! — засмеялся Вася. — Я уже тебе это говорил. Здесь в порошок стереть человека раз плюнуть. Как это говорят: „Плюнь и разотри!“
— Это говорят, когда нужно о чем-нибудь забыть или наплевать на что-либо! — возразил Игорь.
Вася подвел Игоря к кабинету Дарзиньша.
— Сейчас тебя „хозяин“ пытать станет! Говори ему, как на духу!
— Я всегда правду говорю! — отрезал Игорь.
Вася задумался и поправился:
— Тогда ничего не скрывай!
И втолкнул его в кабинет.
Дарзиньш сидел задумчивый и печальный. Очередной побег, причем очень странный, когда никаких следов обнаружено не было, привел его в состояние легкого шока. Он начинал подозревать, что все эти события кто-то умело организовывает, чтобы убрать его с поста начальника колонии. И этот кто-то имел четко вырисовывающуюся физиономию с фамилией, именем и отчеством.
Игорь по форме отрапортовал, и Дарзиньш его не остановил, как это делал прежде.
— Садись! — после почти минутной паузы предложил Дарзиньш. — Я тебя вызвал, потому что больше некого. Бежавшего часто видели в твоей компании. Что ты можешь сказать об этом человеке?
— Самое главное: он не бежал! — как можно серьезнее произнес Игорь.
Дарзиньш удивленно посмотрел на Васильева, пытаясь понять, что скрывается за этими словами, не издевка ли.
— Объясни! — нахмурился Дарзиньш.
— Я думаю, — тоже нахмурился Игорь, — что его убили!
Его слова так удивили Дарзиньша, что он даже встал из-за стола и, как когда-то молодым, закружил по кабинету.
Игорь замолчал, не зная, как реагировать: то ли продолжать объяснять свою точку зрения, то ли подождать реакции „хозяина“.
— Что ты замолчал? — остановился возле него Дарзиньш. — Собаки не взяли след, к твоему сведению. Почему? Куда убийца дел труп, по-твоему?
— Сжег его в топке! — хмуро сказал Игорь.
Ему только сейчас пришла в голову эта версия. Куда еще мог деть труп убийца, когда рядом горит такой сильный огонь? Странно, что это не пришло на ум надзирателям.
— Топка на мазуте, а не на угле! — напомнил Дарзиньш. — Тело не пролезет в топку. Отверстие там не позволяет.
— Убийца умеет лихо расчленять трупы! — напомнил Игорь.
— Тогда должны были быть следы крови! — не соглашался Дарзиньш.
Но что-то все же привлекло его в этой версии, потому что внезапно он нажал на кнопку звонка вызова, и когда, подобно ваньке-встаньке из табакерки, в кабинете появился Вася, сказал ему:
— Пошуруйте с ребятами в топке!
Вася понимающе поглядел на Игоря, прикинул что-то в уме и исчез из кабинета так же молниеносно, как и появился. Такому научиться было нельзя, это — врожденное.
Дарзиньш заметно успокоился. И опять сел за стол. Если побега не было, то и беспокоиться не о чем. Неприятности приносил только побег, а не жизнь или смерть рядового заключенного, каким был Пан, старый вор.
Смерть заключенных совершенно не волновала Дарзиньша. Находясь сам уже в таком возрасте, когда смерть может схватить в любой момент, как только ей приспичит, он не ценил и жизни других.
„Все там будем“! — любил говорить он в таких случаях. — Чуть дольше, чуть меньше ты проживешь, на истории человечества это не скажется!»
А потому и действовал соответственно.
Настроение у Дарзиньша улучшалось прямо на глазах. Он распрямил плечи, заулыбался, глаза весело заблестели. Он опять стал самим собой.
— Кофейку попьем? — спросил он как ни в чем не бывало. — Я тут на днях посылочку получил. Откуда, ты думаешь? В жизни не догадаешься! Из Израиля!
И очень довольный произведенным эффектом, видя широко раскрытые глаза Васильева, торжествующе засмеялся.
— Один из моих бывших постояльцев с Севера! — продолжил он. — Сидел по крупному хищению, которое, на самом-то деле, никакое не хищение, а обычная деловая деятельность. Умный мужик! Не ценим мы кадры, не ценим! А кадры решают все. Это еще Сталин понял, потому и победил. А кто у нас наверх пробирается? Хитрованы, а не деловые люди… Ладно, проехали! В посылочке банка кофе была. Большая, на двести грамм. Попробуем?
Видя недоверие на лице Игоря, добавил:
— Не бойся, не отравит! Не тот человек! Мне многим обязан, главное, жизнью! Ты думаешь, я только палач? Нет, я и сохранитель жизней. Мне не жаль воров и разбойников, эти сами выбрали себе такую дорогу. У меня с ними сейчас война развернулась не на жизнь, а на смерть. Из «черной» зоны буду делать «красную», даже если придется залить ее кровью. Сами виноваты. Беспредела я терпеть не буду. Побеги и убийства при мне прекратятся, пусть для этого мне придется половину контингента сократить.
Игорь ужаснулся в душе такой откровенности Дарзиньша.
— Я не из болтливых, Виктор Алдисович, — осторожно сказал он, — но вы уверены, что мне следует знать ваши планы?