зачем ему огромное заброшенное здание и подросток? Тут бы о себе позаботиться, куда уж до остальных?
— Посох — это магическое оружие, господин. — проговорила Маниэр, закрывая книги и складывая записи в ровную стопу, — Драгоценные камни усиливают проводимость манны и уменьшают ее потребление почти в сто раз, а также облегчают и ускоряют создание заклинаний, так как в посох заложено более пятидесяти атакующих и защитных артефактов-камней. — попаданец прямо-таки прифигел от шока. Понятное дело, что он со своим мечом казался всем вокруг полным дураком. С тем же успехом Степан мог сражаться с тварями зубочисткой, впрочем, в глазах остальных всё именно так и выглядело.
— Мгм, ясно. — выдавил вампир. — А что-то еще в нем есть или только магия? — что, если манна закончиться, даже с условием, что посох помогает сокращать расход в сто раз? Так ли он полезен для Степана, если вампир совсем недавно начал осваивать магию?
— Вампирий посох лучшее оружие нашего времени, господин. Уже поздно, вы должны отдохнуть, я расскажу вам всё завтра. — Степан поморщился, но согласно кивнул. Раз уж он провалялся неделю без сознания, то лучше пару дней отдохнуть. Кто знает, когда герцогу в очередной раз в голову ударит мысль потащить с собой на зачистку вампира.
Однако попаданцу было ясно, что ничего нового про посох он больше не узнает — его мать часто говорила “Уже поздно, иди спать, я расскажу тебе всё завтра” или “Вырастешь, расскажу”, но вот ему восемнадцать, двадцать, двадцать пять… а он еще недостаточно взрослый, чтоб познать те вселенские тайны. Степан взглянул на Маниэр и пришел к выводу, что женщина, будь она человеком, эльфом или вампиром, всё еще остается женщиной.
Проще говоря, Маниэр уже поведала обо всём, что знала и искала повод спровадить графа в кровать.
Попаданец вернулся в комнату, лег в постель и уставился на потолок. Нет, не спиться.
— Не можете заснуть, господин? — участливо спросила Маниэр, заглянув в комнату. Степан тяжело вздохнул. Почему она так неожиданно перестала трястись при виде него? Может, это она от ненависти тряслась, а теперь смирилась и решила, мол, пусть живет? — Я принесу вам снотворное. — проговорила девушка, так и не дождавшись ответа.
Зелье вырубило его почти сразу, проснулся Степан поздним утром. На столе остывал завтрак, Веце громко сквернословил в лаборатории, случайно рассыпав два мешка капусты, а Маниэр сидела в своем углу и медленно разрезала лакмусовую бумагу на полосочки.
И графа озарило: можно же не только лакмусовую бумагу делать, верно? Что, если выпустить какой-нибудь особенный товар, специально для богачей?
Но какой?
Вампир встал, и тут же обратно упал на кровать, снесенный воздушной волной.
— Вы! Вы-ы-ы! — зло провыл Веце, врываясь в комнату, — Вот как знал, что вам сидеться не будет! Себя не бережете, так хоть обо мне подумайте, господин! Я же по миру пойду, если вы умрете! — Степан скривился от громкого голоса полукровки. — С голоду умру! — добавил пацан, возмущенный безответственным отношением графа к собственному здоровью.
— Если бы всё было так просто, Веце. — ехидно отозвался Степан. — Ты лакмусовую бумагу делать уже умеешь, а значит не пропадешь, не бойся. — полукровка так растерялся, что даже не нашелся, что ответить.
Нормально ли, что почти здоровый вампир говорит подобное? У графа же всё есть: и слуги, и деньги, и замок, и кровь, и связи, и свой ресторан. Чего этому переселенцу еще-то для счастья надо?! Веце правда не понимал.
— Ну и что ты так на меня смотришь? — закатил глаза попаданец, но полукровка продолжил сверлить господина задумчиво мрачным взглядом. — Я не собираюсь прямо сейчас умирать, ясно? — полукровку эти слова не сильно успокоили.
— Но планируете, верно? — скрестил руки Веце, плотно поджав губы. Он слышал о многих переселенцах, которые верили, что если умрут тут, то смогут вернуться в свой родной мир. Так ли это на самом деле выяснить невозможно, но вдруг граф решил попробовать?
— Да с чего ты это вообще взял?
— Вам же тут никогда не нравилось. — обиженно вырвалось у полукровки.
— Мне никогда не нравилось быть вампиром, в остальном меня ваш мир полностью устраивает.
— Но вы же хотели вернуться к этой, как там её… а, к Софии. — недоверчиво прищурился Веце. Степан оставил идею встать с постели, подложил подушку под спину и сел, строго взглянув на полукровку.
Говорить так небрежно о его драгоценной семье попаданец не позволит никому, даже Веце. Граф спустит с рук это пацану только сегодня, потому что полукровка не раз выручал его.
— Она давно умерла, я уже говорил. — пусть телом и мыслями Степан был в этом мире, но сердце его осталось в родном, и с этим он ничего не мог поделать. Попаданец никогда не привязывался к месту или жилью, единственным важным для него всегда оставались мама и сестра. Но чем жить ему теперь?
Когда он только попал в этот мир, то по глупости думал, что сможет начать жизнь сначала, с чистого листа, но жить иначе, по-другому, Степан не умел.
Вся его жизнь, даже выбор профессии, крутились вокруг интересов семьи. Он отказался от своей мечты ради сестры и поступил на обычного учителя химии. А ведь еще с девятого класса подрабатывал, чтобы накопить денег на первый взнос на образование инженера биохимика.
София грезила мечтой поступить в московскую консерваторию им. Чайковского и их семья едва ли была способна потянуть оплату за обучение — почти 800 тысяч в год. Чтобы оплатить её образование, пришлось бы работать и ему и матери, и Степан знал — две платки их семья не потянет. Свою он бы еще как-то вытянул, двести тысяч в год бы наскреб, но почти миллион…
Степан долго думал, а потом подал документы на учителя химии — там он точно мог пройти на бесплатку. И продолжил откладывать деньги, но теперь на образование сестры. Мама сердилась, ругалась, говорила, что Софка сейчас повыделывается, и уймется, найдет что попроще, как все нормальные дети, и не должен он так жертвовать ради них.
Но Степан лишь улыбался — они и были всей его жизнью, так что же плохого в том, что хотя бы мечта Софии исполниться?
Он был на третьем