холод полупрозрачной поверхности. Она откликается вспышками видений, чередой испуганных детских лиц. О Твердыня, сколько же юных нари прошло через этот барьер и не вернулось?
Жмурюсь, чтобы избавиться от жутких картин. Но продолжаю видеть. Перед глазами застывает лицо маленькой Брижины. Губы поджаты. Она сдерживает крик, когда её толкают в раскрытый зев Нутра.
Отшатываюсь и падаю на пол.
— Хватит, — мой хриплый голос не узнать. — Прошу, хватит. Достаточно…
Видения стихают. А я, обхватив голову руками, пытаюсь прийти в себя.
Всё, что я увидела, казалось невозможным. Не может… Просто не может в людях быть столько жестокости и злобы. За что? За что они поступали так с детьми? Разве традиции острова стоили детских страданий?
Чуть успокоившись, поднялась на ватных ногах с пола и побрела обратно к коридорам, ведущим в храм. На одном из поворотов меня покачнуло, и я схватилась за стену. Она тут же нагрелась под моими пальцами, а перед глазами вспыхнуло ещё одно видение.
Кто-то, хотя кажется, что я сама, на полу. Опираюсь на руки. Светлые спутанные волосы ниспадают и ложатся на камни у ладоней. Раздаётся звук шагов и ко мне торопливо, но осторожно подходит девушка. Пухленькая и испуганная. Оглядывается, будто не хочет, чтобы её заметили.
— О Тверды-ыня… — выдыхает трясущимся голосом и вглядывается в моё лицо. Я узнаюеё. Это пока ещё юная наставница Гвенаелл, та самая добрая толстушка, которая помогала мне с библиотечными книгами и рассказывала, что знала мою маму.
Она подаёт мне руку, помогает подняться. А мой разум лихорадочно ищет ответ. Кого? Кого она встретила в этом коридоре много лет назад? Кого-то явно вернувшегося из Нутра. Но я хочу знать кого именно!
И я хочу знать за что? Как? Как они посмели так поступать с нари?!
В груди закипает ярость. Она растекается по телу огнём и выливается наружу, вгрызаясь в камни. Пол под ногами снова становится огненным, вспыхивает светом, и в воздух поднимается облако пыли. Оно вьётся вокруг меня и пульсирует. Я ощущаю его, будто частичку себя. Делаю шаг. Очередная вспышка под ногами.
Там, где мои ступни касались пола, появились выжженные следы — отпечатки боли.
Я шла по коридорам, уже не отгораживаясь от видений. Стены рассказывали мне истории минувшего, а облако пыли вокруг меня увеличивалось. Оно вилось и вспыхивало, обращаясь в свет, а через мгновение снова обретало форму пылинок.
Мне казалось, что я — больше не я. Что моя жизнь слилась с жизнью окружавших меня камней. Храм Твердыни, в который я вошла спустя бесконечную вереницу прожитых мгновений, больше не был просто стенами и сводами. Махина, уходившая шпилями в небо, была живой. Как и земля под ногами. Я ощущала пульсацию жизни. Пол вспыхивал, и гас, и снова загорался.
Свет расползался от меня и вытекал наружу, охватывая площадь. Заставляя покрывавший мостовую снег, таять и обращаться в пар.
Я шла и меня не заботили отбежавшие к краям площади зеваки, их испуганные голоса и встревоженные взгляды. Шла, оставляя за собой вереницу выжженных следов. Шла в Службище. Туда, где под балахонами служительниц скрывались садистки, скинувшие в Нутро не одну заклинательницу.
Пульсация жизни вокруг меня нарастала, заставляя радоваться и опасаться одновременно. Я ощущала и пробуждающуюся силу, и нарастающую слабость. На плечи словно положили свинцовый груз. Тело наливалось усталостью. «Нужно успеть», — повторяла я мысленно, пока спускалась к учебным классам. — «Нужно показать им, что по-старому уже не будет. Что им не удастся сковать меня и заточить в подземелье».
В класс, где наставница Гальет убеждала юных нари дать обет служения, я вошла не через дверь. Коснулась полупрозрачной стены, отделявшей комнату от коридора, и та рассыпалась, вливаясь в сиявшее вокруг меня облако. Следом вспыхнули и исчезли стены других классных комнат. Учебное крыло наполнилось испуганным ропотом. Я же в несколько шагов настигла наставницу Гальет и схватила её за грудки.
— Тебе не сковать меня больше, — сказала так, чтобы услышала только она.
Та цыкнула недовольно.
— А ну, пусти, — оттолкнула меня и отступила на шаг. — Неблагодарная дочь предателей! Решила пойти по их стопам?
Я усмехнулась.
— Ну не по твоим же? — мы схлестнулись взглядами, но я не хотела тратить время на эту садистку. Повернулась к юным нари, поднявшимся из-за парт и взволнованно за мной наблюдавшим. — Они хотят сковать нас и сломить! — произнесла так, чтобы мой голос разлетелся по лишённому стен учебному крылу. — Сделать из нас рабынь. Диктуют, что чувствовать и за кого выходить замуж. Рассказывают о верности острову, когда сами только и делают, что трясутся за свои жалкие жизни и личные выгоды. Им нужен не остров, а власть и наше смирение. Наша с вами свобода… Как эн-нари, я призываю вас не отдавать её. Оставаться свободными до конца! Им не отнять принадлежащее нам по праву рождения. Боритесь! За себя и соратниц. Не давайте друг друга в обиду. Именно этого и хотел бы остров Иль-Нойер. Именно этого и хотела бы от нас Твердыня.
— Неслыханно! — поднялся ропот служительниц. — Вольнодумие, — шептали они.
— А разрушение стен?! — возмутилась одна. — Непростительно!
— Непростительно — это то, что делаете вы, — ответила я, всматриваясь в лица наставниц. Некоторых я узнавала, по жестам, позам, ауре, но не всех. Кто-то из них всё же не участвовал в издевательствах над ученицами. Но были и те, кто причинил немало боли.
Мой взгляд, наконец, зацепился за пухлое лицо наставницы Гвенаелл. Мне было необходимо выяснить у неё нечто важное. Я ещё не понимала, почему это имело значение, но осознавала срочность.
Я направилась именно к ней, и пульсирующее облако пыли заскользило вслед за мной, то теряя, то вновь обретая форму. Глядя на него, юные заклинательницы шептались и спрашивали друг у друга:
— Как это? — показывали на повиновавшиеся мне частицы камней. — Цикличное преобразование?
— Нет, рекурсия, — откликнулся кто-то едва слышно. — Но разве эн-нари так может?
— Не может, конечно, — одёрнула их одна из наставниц. — Эн-нари так не может, — в её голосе слышались опасения и злоба.
Но не все смотрели на меня озлобленно. Большинство взглядов были заинтересованными или восхищёнными. Слабая, ничего не умеющая эн-нари в одночасье обрела силу. Разве не удивительно?
Дойдя до наставницы Гвенаелл, я хотела задать ей важный вопрос, но вокруг было столько свидетелей. Если бы мы только могли остаться наедине… Если бы между нами и остальными возникли стены.
Пульсирующие светом частицы вздрогнули, взвились и начали хаотично сыпаться на пол. Сползаться в полоски, расти и превращаться в преграды. Они ложились в самых неподходящих и непредсказуемых местах, заставляя нари