class="p1">— Зачем было говорить это перед венчанием?! — укорила она. — Им хватает забот.
— Что. Значит. Вдвоём? — повторила я, выделяя каждое слово.
— Высшая, — ответила Брижина нехотя. — Запретила покидать Жермэн. Я… не могу ослушаться. Из-за обета.
Треклятый обет! Вот для чего он им нужен. Чтобы контролировать как можно больше заклинательниц и разрушать их жизни безнаказанно.
— А если Высшая скажет, чтобы ты навредила себе? Если заставит?.. — от хлынувших в голову вероятностей кровь похолодела в жилах.
— Нет, этого она не сможет. Обет служения — сложная клятва. Им очень трудно управлять в своих целях. Остаться при Службище — такое потребовать можно. Но спрыгнуть со скалы — нет.
— Но сейчас это равносильно! — воскликнула я.
— Ничего не случится, — возразила Брижина. — Эмельен останется здесь, чтобы меня защитить, — её щёки вновь вспыхнули румянцем. — Я не могу уехать, Каталина. А ты не можешь остаться. Просто давай пообещаем друг другу, что вскоре встретимся, вот и всё, — она попыталась выдавить улыбку, но вышло скверно. — Не нужно за меня бояться. Я сильная заклинательница, — от её слов сердце в груди болезненно сжалось.
«Твоя мама была очень сильной заклинательницей. Это её и погубило», — прозвучал в воспоминаниях голос наставницы Гвенаелл.
— Однажды нас уже разлучали, — ответила я. — И мы не виделись девятнадцать лет.
— Тогда мы были детьми и не могли себя защитить, — возразила Брижина. — На этот раз всё иначе.
Мне искренне хотелось в это верить, но душу холодило от страха. Рисковать собой я не боялась, а вот оставить сестру в этом бестиарии — пугало до жути. Хотелось, как в детстве, устроить истерику и настаивать, но я понимала, что это бессмысленно. Увы, но нам с сестрой придётся расстаться вновь.
Смирившись с грядущим, я попросила отвести меня в гостиную. Не хотелось проводить остаток вечера в постели. Мы с Брижиной присели вместе на софу, а лорд Шенье и Эмельен — в кресла у камина. Комната то погружалась в молчание, то вновь наполнялась тихими разговорами. Говорить хотелось о чём угодно, кроме предстоящего венчания и отъезда. Поэтому я рассказывала Брижине о своём детстве, а потом с интересом слушала о перепитиях, выпавших и на её долю.
Пока мы разговаривали, я часто ловила на нас взгляд взывея. Он переводил его то на меня, то на Брижину.
— Хочешь дать нам ещё какое-нибудь наставление? — усмехнулась я.
— Нет, — покачал он головой. — Просто задумался.
— О чём же?
— О том, что вы с Брижиной похожи. И при этом кардинально отличаетесь. Будто две стороны одного и того же… — прошептал он задумчиво, но мой разум был слишком утомлён, чтобы придать словам взывея какое-то особое значение. Мы с сестрой действительно были похожи и действительно друг от друга отличались. Я была не настолько замкнута и не так часто хмурилась, а она обладала железной выдержкой и редко показывала свои эмоции.
— Мне пора возвращаться в Службище, — сказала Брижина, поднимаясь с софы.
Эмельен поднялся на ноги следом:
— Я провожу.
— Это могут сделать и стражники, — попытался вмешаться лорд Шенье, но его никто не слушал.
Брижина с Эмельеном пожелали нам доброй ночи и, пообещав присутствовать на венчании, вместе покинули гостиную.
Отпускать сестру было страшно. Казалось, если расстанемся снова, то можем больше никогда не увидеться. «Это просто волнение и усталость», — убеждала я себя, но дурное предчувствие не отпускало. Оно окрашивало мысли в тёмные, жуткие цвета.
— Завтра мы вновь коснёмся кристальных алтарей, — произнёс лорд Шенье, выдёргивая меня из размышлений. — Раньше я ждал этого с нетерпением.
— А теперь?
— Теперь хотел бы отсрочить… Не только это. Многое, — в его голосе сквозила печаль. Она ему не шла совершенно и притом, казалось, всегда присутствовала. Просто раньше я не замечала. Илине хотелазамечать.
— Я многого не могу сказать, но в одном хочу заверить, — обратилась к нему, глядя в угольно-чёрные глаза. — Некоторые события отсрочить или изменить невозможно. Как, например, наше венчание, — мне вспомнились картины будущих событий, увиденные в Чреве Иль-Нойер. Грядущее могло пойти множеством дорог, но почти все они сходились в одной точке и расходились из неё же. Если не покину остров и не погибну раньше, то венчанию суждено случиться. Ничего не поделаешь, таков мой жребий. — Разве не для этого я вернулась на Иль-Нойер?
— Для этого, — согласился жених. — Но меня не оставляют сожаления… Хотел бы, чтобы всё для нас сложилось иначе.
Я усмехнулась.
— Куда же делся тот самый лорд Шенье, который рассуждал о неотвратимости судьбы?
— Потерян, — ухмыльнулся он в ответ. — Безвозвратно потерян. Как и эн-нари, желавшая острову гибели.
Он замолчал, и какое-то время мы сидели в тишине.
— Завтра тебе придётся разделить со мной часть своей силы, — произнёс он уже не в первый раз. Повторял это весь вечер, будто ждал, что я откажусь.
— Знаю, — ответила я с напускным равнодушием. Но в глубине души надеялась, что этот раздел силы станет для меня первым и последним. Что мне не придётся однажды отдать супругу всё.
***
Брижина Арди
Как выяснилось, хранителей лорд Шенье выделил заранее. Двое мужчин, дежуривших у выхода из резиденции, молча направились вслед за Брижиной и Эмельеном. Стражи шли, словно тени, и спустя несколько минут были и вовсе позабыты.
Взывей ступал рядом с Брижиной аккуратно, звук его шагов напоминал шелест листьев на ветру. Лёгкий характер, такая же лёгкая поступь и настойчивость циклона — вот с чем ассоциировался он у Брижины. Более не сторонясь его, она позволяла идти близко. Их руки то и дело соприкасались в движении, и от этого сердце трепетало в груди ещё сильнее.
«Я останусь с тобой», — звучали в памяти его слова, сказанные с привычной лёгкостью. В них не чувствовалось сомнений или тревоги. Просто: «Я останусь с тобой».
Безумием — вот чем заразил её Эмельен Фенри. Взбалмошностью ветра. «Я останусь с тобой», и она не нашлась что возразить. Все доводы про опасность и про оковы её обета развеялись, словно сон, хотя были реальны. А настоящий сон, иллюзия, которую Брижина нарисовала у себя в голове, вдруг обрела форму. Теперь она шла рядом, и её можно было потрогать. Стоило лишь взмахнуть чуть сильнее рукой и коснуться горячей кожи Эмельена.
Разве к иллюзиям можно прикасаться? Разве выдумка может шагать с тобой в ногу?
— Мне страшно, — прошептала Брижина, признаваясь в самом сокровенном. Страх преследовал её всю жизнь, и ей не с кем было поделиться. Она не хотела людской жалости и тем более не хотела насмешек. Но ей всегда было страшно. И всегда приходилось пересиливать в себе этот страх.
— А мне нет, — ответил Эмельен. —