«Блестяще, Жанночка!» – похвалил её Арким.
Девочка молча едва заметно кивнула.
– Как мы видим, Бог на стороне правды, – констатировал приор-настоятель. – Наши дела здесь закончены. Атакуйте, пытайтесь штурмовать наш монастырь, но помните: Бог дал понять всем присутствующим, что ваше дело неправедное, богопротивное и обречено на провал. Как только вы погубите себя в попытке взять монастырь, мы направим гонцов в Рим и подробно доложим о ваших неправедных деяниях.
Приор-настоятель забрался на коня и направил его обратно к монастырю.
Скулящий полуослепший маркграф был увезён обратно в осадный лагерь, а обстоятельства поединка быстро распространились среди его солдат, что серьёзнейшим образом сказалось на их боевом духе.
Времена нынче весьма религиозные, поэтому осознание того, что Бог буквально только что недвусмысленно намекнул на ожидаемый исход осады, било по мозгам чрезвычайно сильно. А перспектива оказаться преданным анафеме за дела свои вызывала животный страх среди всех присутствующих солдат, не только среди аристократов, но и среди простолюдинов. Причём последние всегда отличались куда более истовой религиозностью, в основном ввиду отсутствия какого-либо образования.
И была у них только одна надежда…
//Королевство Франция, монастырь исповедника Терентия, 4 августа 1427 года//
Ночь с третьего на четвёртое августа была беспокойной.
Жанну разбудил шум, доносившийся из двора. Громко и многоголосым хором читалась молитва «Отче наш», бряцало оружие и топало множество ног.
Девочка быстро, по нормативу облачилась в латы и сняла с полки Аркима, который решил сегодня для разнообразия подремать и поэтому не мог быть разбужен даже залпом из главного калибра линейного корабля пока ещё не наступившего будущего.
Выйдя во внутренний двор монастыря, Жанна с удивлением для себя увидела толпу безоружных бургундцев, стоящих на коленях и громко молящихся.
Их окружали братья-монахи из боевого звена, хмуро наблюдающие за действом.
Приор-настоятель стоял на балконе второго этажа донжона и молча смотрел на виновато опустивших головы солдат противника.
Всего их было около семисот человек, броня и оружие их лежало в куче рядом с вратами, куда они, по-видимому, бросали их при входе на территорию монастыря.
– Довольно! – остановил молитву приор-настоятель. – Я вижу в ваших глазах раскаяние. Это похвально. Но недостаточно! С этого дня вы все принимаете постриг. Возможно через десяток лет монашества ваш грех будет искуплён, но на всё воля Господа нашего… Братья, возьмите всех неофитов под стражу, завтра с утра будем разбираться.
Жанна постояла, посмотрела на происходящее, а затем вернулась в свою келью класса люкс.
Утром, за традиционным совместным завтраком, она узнала все обстоятельства ночных событий.
– Я на часах как раз стоял, – поведал ей брат Себастьян, один из монахов боевого звена. – Вижу – идут. Много их было, казалось сперва, что ночной штурм затеяли, ироды… Но потом один из бургундов поднял белый флаг и попросил жалости и снисхождения для рабов Божьих. Выяснилось, что убоявшись анафемы, собрались бургунды из простых солдат и решились сдаться на милость приора-настоятеля. Брат Адриан, поднятый по первому призыву, лично вёл переговоры, велел им снять брони и оружия их, после чего бросать всё при вхождении во врата. А дальше…
– А дальше я видела, – кивнула Жанна. – И что делать будем с такой прорвой неофитов?
– Учить будем, как нас учили, – улыбнулся брат Себастьян, почесав гладко выбритый подбородок. – Постриг в монастырь исповедника Терентия – это всегда всерьёз и надолго. Никто ещё отсюда, если верить хроникам, обратно в мир не возвращался.
Жанна подумала в этот момент, что железная дисциплина, которую многие века назад завёл здесь меч Арким, касалась всех аспектов монашеской жизнедеятельности и действительно, уйти отсюда можно было лишь вперёд ногами, хотя в других монастырях случались прецеденты возвращения постриженных и даже введённых в сан обратно в мир.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Так ты с часов пришёл? – уточнила Жанна.
– Истинно, – подтвердил брат Себастьян.
– Что остальные бургунды? – Жанна с большой охотой проглотила ложку наваристой злаково-мясной каши.
– Сидят, кукуют, – пожал плечами монах. – Их дело проклятое, истинно говорю тебе. Это все понимают. Вчера был шанс у них уйти, но с сего дня всё, назад дороги нет.
Чисто технически, если кто-то из простых солдат сегодня ночью сбежит, то ему ничего не будет. Учёта их никто особо не ведёт, отношение как к таджикам на московской стройке, не считают даже особо тщательно, поэтому участие в осаде монастыря, при условии бегства в далёкие края или, в идеале, другую страну, легко может сойти с рук. Да и имена их особо ничего не скажут, Жаков и Клодов во Франции пруд пруди, фамилии не распространены, словесные портреты в Испанию или Священную Римскую империю высылать никто не будет, ибо малоэффективно. Скрыться и изменить свою жизнь навсегда реально.
А вот знатным бургундским воинам настала капитальная крышка, ведь аристократов мало, они, как правило, знают друг друга не только в лицо, но ещё и по родовому гербу. Сбежать и уцелеть при этом – автоматически означает отказ от родовых регалий, а это для людей подобного сословия хуже смерти. Деваться им некуда. Положение хуже не придумаешь.
Позавтракав и поболтав с братьями-монахами на различные бытовые темы, Жанна поднялась на крепостную стену.
Арким беспросветно дрых, поэтому не отвечал ей, но сейчас и не требовалось его помощи и совета.
– Что делаете? – спросила Жанна у братьев, заряжавших скорпион.
– Сейчас разошлём послания бургундам, – улыбнулся брат Аргент. – Вот эти вот послания…
К метательным снарядам были прикреплены запечатанные пергаментные свитки.
– И что там? – заинтересовалась Жанна.
– Требование для простых людей разоружить аристократов и сдать их монастырю, – ответил монах. – За это полагается помилование и отпущение греха.
– Это сработало бы, умей кто-то из них читать, – вздохнула Жанна.
Брат Аргент озадаченно почесал затылок. Он настолько сильно привык обществу грамотных и начитанных людей, коими являлись монахи монастыря исповедника Терентия, что упустил факт тотальной неграмотности среди простолюдинов.
– Это указ святого отца Франсуа, – в конце концов пожал он плечами. – Наше дело малое.
Скорпионы выставили на максимальную дальность и запустили в направлении осадного лагеря с интервалом десять минут между выстрелами.
Сначала бургундцы подумали, что их таким образом атакуют, но затем они заметили на снарядах пергаменты и начали их изучать, осознав, что это своеобразное послание.
Наконец, до пергамента добрался кто-то из знатных воинов, прочитавший содержимое и начавший гневно размахивать руками, отгоняя солдатню.
Далее он демонстративно принял факел у прибывшего солдата и сжёг пергамент. Жанна смотрела на это с улыбкой.
Всего до полудня было отправлено пятьдесят семь сообщений воздушной почтой, а потом, не увидев должного эффекта, приор-настоятель приказал прекратить напрасно тратить недешёвый пергамент.
День Жанна провела в тренировках.
Пусть она уже состоявшийся непревзойдённый мастер меча, натренированный «монастырской фехтовальной школой», которую веками ставил меч Арким, лично тренировавший поколения монахов, но постоянная практика – залог непобедимости.
Вечером Жанна приняла традиционную ванну и легла спать.
А посреди ночи, за два часа до побудки, то есть в четыре часа, в себя пришёл Арким.
– Какое прекрасное утро, твою мать! – с этими словами активизировался он. – Который час?!
Жанна открыла глаза и неодобрительно уставилась на меч, лежащий на обитом мехом резном кресле из дуба.
– Не знаю который час, но ещё слишком рано для подъёма, – ответила она.
– А, окей, – произнёс Арким. – Тогда спи, я мешать не буду.
Самому мечу снился сон.