Читать интересную книгу Дроздово поле, или Ваня Житный на войне - Вероника Кунгурцева

Ваня и голову повесил.

Соловей с жаворлёночком жалобно поглядывали на горлицу, с которой им тоже предстояло расстаться… После отпросились у хозяюшки: можно, де, мы их немножко проводим, скоро вернемся — догоним вас… Златыгорушка кивнула.

И вот распрощались: встала девушка на перила хорошего моста, сбросила в быструю Дрину маскировочную плащ-палатку мигом унесенную течением, Яну Божич Березай подсадил на спину посестримы, дитёка обняла вилу за шею, — и вот расправила Златыгорка ангельские крылья и полетела над синей рекой…

А после вильнула водотечина — и выступ прибрежной белой скалы скрыл улетевших из глаз.

Оставшиеся на мосту калики перехожие не утирали слез, капавших в многоводную Дрину, и долго махали вслед виле, несшей на спине человеческого детеныша. Только Росица Брегович подбавила чайную ложку дегтя в горную речку слез: дескать, зря Златыгорка потащила ребенка к бабушке, кого они там из нее воспитают?!

— Кого надо — того и воспитают! — хмуро отвечал домовик.

* * *

Шли по петлявшему среди гор шоссе, как вдруг грохот раздался, настороживший всех, поглядели в небо: чисто там. И тут из-за поворота, в золотистом нимбе дорожной пыли показалась колонна, состоявшая из бронетранспортеров и грузовиков. Солдаты, лихо оседлавшие броню, были в пятнистой форме, и каски у них пятнистые — пойди разбери, кто такие!

Шишок на пробу по-аглицки заговорил: дескать, куда вас несет, служивые?! Но солдаты, глядя на пешеходов, ни словечка не отвечали, домовик тогда на французский перешел, после, — сам себе удивляясь, — на итальянский: никакой реакции… Наконец, разозлившись, домовик выругался по-своему — и нате вам: какой-то служивый чуть с брони не свалился и заорал по-русски: дескать, ё-пэ-рэ-сэ-тэ! не верю своим ушам — тут по-нашему ругаются!

Колонна даже ход приостановила, а из одного «бэтээра» высунулся сердитый полковник, замахал передовому, мол, в чем дело, почему встали? Солдаты объяснили: дак тут наши вроде, плетутся, бедолаги, по обочине — откуда они взялись-то?!..

А Ваня Житный, взглянув на белобрысого полковника, попятился — чуть в обрыв не угодил — неужто?! Ну да — он!.. Точно — он!

Колонна уж тронулась — полковник вот-вот скроется в машине, мальчик побежал следом и выкрикнул:

— Егор Васильевич, а ведь я вас зна-ю!

Военный хмуро глянул на него, а Ваня заорал:

— Минеральные Воды, 1995 год,[9] вы были в чеченском плену, я — друг вашей дочери, Стеши, ну, помните: Ваня Житный?!

У полковника брови на лоб полезли, он заулыбался и теперь уж сам велел водителю притормозить, дескать, минута ничего не решает, в пути нагоним. Выскочил из «бэтээра» и, подбежав (не хромает уж! — отметил мальчик), пожал ему руку, мол, как же — помню! А ты, де, как здесь?! Вырос-то!

Ваня только плечами пожимал. Одно спросил: а Стеша где, не тут ли она? — и жадными глазами окинул высунувшихся из боевых машин солдат. Полковник Туртыгин качал головой отрицательно, он оглядел полуинвалидную команду — Ваня хотел кивнуть на лешачонка, дескать, а ведь его вы тоже знаете, но вспомнил о взрыве на армавирском вокзале, после чего Березай стал березкой — и смолчал. А Егор Туртыгин, оглядываясь на колонну, посматривая на часы, бормотал: вот незадача-то, времени совсем нет, спешим очень — некогда и поговорить…

Но тут Шишок, выпятив грудь с медалью «За отвагу», вмешался в разговор: дескать, а почему у вас танков нет? А если Т-34 против «бэтээра» пустить — то кто победит? А мы, де, в Прагу, в сорок пятом тоже на броне ведь въезжали!

Полковник, ничего не отвечая, внимательно поглядел на человечка в красном берете югославских спецназовцев, оглянулся еще раз на колонну, что-то покумекал и, махнув рукой, дескать, а-а, была не была, где наша не пропадала! — кивнул Ване Житному с его командой: давайте-ка, ребята, полезайте в «бэтээр», поедете с нами, по пути и поговорим!

Шишок потирал руки: а вот в бронетранспортерах-то мы еще и не езживали!

Домовику в бронированной машине страшно понравилось: дескать, как будто в родном сундуке сидишь, под печью, телеса наращиваешь… И вправду: жара в «бэтээре» была такая, что того гляди поджаришься, как шанежки Василисы Гордеевны!

Пернатые хоть и поворчали: мол, теснота у вас тут, как в гнезде серой куропатки, но плеч, на которых сидели, не покинули — соловей с жаворонком все никак не могли расстаться со своей разлюбезной горлицей. Обеспокоенный Ваня Житный уж несколько раз пытался отправить их вдогонку за Златыгоркой с Яной Божич, но соловейко говорил: мы сюда незнамо откуда прибыли — неужто, де, в Проклятье дороги не сыщем! А жаворлёночек его поддерживал: дескать, еще и опередим хозяюшку, она ведь с сопливым грузом, а мы порожние, — прилетит к бабушке Видосаве, а мы уж тамако!

Когда все примялись в душной тесноте, полковник Туртыгин принялся рассказывать Ване про дочку: Стеша заканчивает в этом году школу — на золотую медаль идет!.. У нее спортивный разряд по биатлону, поступать собирается в Рязанское высшее воздушно-десантное училище…

Ваня Житный, услыхав про десантное училище, восхищенно улыбнулся. А Березайка, выцедив из речи имя, взволновался и тут же заявил: моя, де, Стеша! Полковник покосился на лешака — но, так и не признав, стал спрашивать у мальчика, а как у тебя, дескать, дела? Но у Вани особых успехов не имелось, он по-прежнему только плечами жал, отмеченными птицами. Те ворчали: что ты нам волненье моря-то устраивашь, сиди, де, спокойно, не дергайся.

А Егор Туртыгин попытался узнать про другое: как Ваню и его друзей в Югославию занесло — в эдакое-то время?! Мальчик не мог признаться, зачем они сюда пожаловали, и опять плечами пожимал: да вот, мол, поехали отдохнуть и — попали! Шишок кивнул. Росица кивнула. Березай кивнул. Даже все три птахи одновременно кивнули головками. Но полковник смотрел как-то недоверчиво.

Домовик, в свою очередь, попытался вызнать, куда это наша колонна из Боснии направляется, но на этот раз полковник не стал колоться — дескать, а это покамест военная тайна!

И скоро все темы для разговоров иссякли — в «бэтээре» воцарилось неловкое молчание. Впрочем, у полковника было занятие: отдавать приказы. А калики переезжие не прочь были покемарить.

Проснулись от тишины — колонна, знать, остановилась. Полковника на месте не было, солдат — тоже. Друзья выметнулись из машины: конечно, на солнце было жарко, но все ж не так, как в бронированном сундуке.

Оказалось, встречу колонне попалась горстка югославских военных, которые уходили из Косова, а вместе с ними тянулась мирная колонна сербских беженцев на стареньких легковушках «Юго», тракторах с прицепами, грузовиках «Застава»… Полковник Туртыгин разговаривал с подполковником, который спиной стоял. Возле крытых брезентом грузовиков курили сербские войники — и Ваня Житный вдруг признал двоих: Деша и повар Баня! А тут и подполковник обернулся… Домовик, одновременно с мальчиком разглядев, кто это, заорал:

— Медведь, чтоб тебя мыши съели!

Подполковник подбежал к вышедшим из «бэтээра» каликам и обнял домовика: вот нежданная встреча-то! Вот они — дороги войны! Цел, де, еще мой любимый красный берет?!

— Целый! — Шишок отвечает, похлопывая по обереченной башке ладонью. — И бабам сильно нравится! Меня даже одна молодуха, по имени Видосава, ажно чуть не съела из-за твоего берета! — и домовик подморгнул своим.

Медведь захохотал, но сразу нахмурился, дескать, видите, что делается: сербы уходят с родной земли, ни фига они не верят ооновскому — якобы — контингенту, натовцы, мол, просто голубые каски напялили, настоящий маскарад тут устроили! Понятно, что теперь при попустительстве ООН (читай, НАТО) шиптары сербов будут гнобить (читай, резать), как все равно при турках! Тогда им прикрытием была Османская империя, а теперь — Американская. Эх, я бы этого гада Черномырдина, который, как мелкий бес, летал туда-сюда, вздернул бы на первом суку — догова-аривался он, на хрен, нефтяная морда!

Но тут полковник Туртыгин дал колонне добро следовать дальше, а сам на ходу уже вскарабкался на «бэтээр», проорав Ване Житному: дескать, что ж вы, едете, нет?! Но оказалось, что и подполковник Медведь со своими решил поворотить назад, в Косово, — мол, тут уж Сербия рядом: беженцы теперь сами доберутся. Да и многие из беженцев ведь развернули оглобли: коли русские идут в Косово, то есть надежда…

А калики перебрались под натянутый брезентовый полог грузовика, к знакомым сербским войникам. И подполковник Медведь тут спросил: а, дескать, не знаете ли, что сталось с нашим Драганом да со снайпершей шиптарской? Вместе ведь вы отправились в Приштину… Мы, де, грешным делом, вас всех уж похоронили…

Домовик рассказал, как было дело — и протянул подполковнику оправленный в радужное железо кусок ветрового стекла грузовика «Застава» с почти уж стершейся росписью Медведя.