Она крепче сжала пальцами его член и начала медленно и уверенно двигать им по всей длине. Его стоны перешли в низкое, гортанное рычание, которое вибрировало у нее в груди и заставляло ее сжимать ноги от покалывающего возбуждения в киске.
Тот факт, что она могла так воздействовать на него, приводил ее в восторг. От того, что вся его сила была в ее власти, у Айви кружилась голова, а лоно становилось скользким и нетерпеливым. Она хотела, чтобы он был в ней, но ей было слишком весело дразнить его, чтобы торопить события.
Жаль, что Баэн, похоже, немного торопился.
Он схватил ее за ворот майки и разорвал ее в клочья, даже не потрудившись прервать поцелуй. Через секунду та же участь постигла и ее трусики: обрывки кружев и хлопка посыпались на пол, как конфетти.
Возможно, ей было бы все равно, если бы она не вздрагивала от прикосновения его кожи к своей, когда он навалился на нее всем телом и вдавил в матрас. Зажатая между камнем и мягким матрасом, Айви не могла придумать, где бы она предпочла оказаться.
Свободной рукой она стянула джинсы с его бедер, не желая отпускать член. Мягкая кожа на твердом члене завораживала ее, а то, как он шипел и хрипел каждый раз, когда Айви гладила его, только разжигало возбуждение. Стянув его джинсы, она обхватила ногами его голые бедра и с помощью ступней полностью отодвинула надоедливую ткань.
Она не могла больше терпеть преград между ними, и Баэн, похоже, разделял ее чувства. Он сбросил одежду на пол и устроился между ее бедрами, покачиваясь, пока она не почувствовала, как тыльные стороны его пальцев касаются ее влажного лона.
Она не могла уже терпеть.
Перестав его дразнить, Айви подвела его к своему входу, прижимаясь и умоляя войти в нее. Подняв голову, Баэн прервал поцелуй и, удерживая ее взгляд, начал погружаться в нее.
— Я люблю тебя, моя любимая.
Айви обхватила его руками и ногами, чувствуя, как напрягаются его мышцы, когда их тела соединяются воедино. Ее киска напряглась, запульсировала и приняла его.
С ним она чувствовала себя такой совершенной, о чем раньше и не подозревала. Она выгнулась под ним, желая лишь притянуть его ближе. Если бы Айви могла втянуть его в себя, она бы сделала это, только чтобы почувствовать его еще ближе к своему сердцу.
Баэн опустил голову и снова захватил ее губы. У нее закружилась голова, перехватывало дыхание, и она была выше воздушного змея. Ей казалось, что сердце может разорваться, а легкие — сжаться, но это не имело значения, у них было одно сердце и одно дыхание, и это было все, что им нужно, чтобы выжить.
Они были друг у друга.
Он начал двигаться внутри нее, проникая глубоко, каждое движение грубо ласкало ее внутренние нервные окончания. Айви начала дрожать от нарастающего внутри нее напряжения. Она ощущала его как огненный узел, давящий на таз, и единственным способом успокоить его было двигаться вместе с ним, принимать глубоко и крепко прижиматься к нему. Она проигрывала битву, но это не имело значения, потому что они оба могли бы заявить о своей победе.
— Баэн! — она выкрикнула его имя, когда он переместил свой вес, ударившись головкой члена о пучок нервов, отчего за ее закрытыми веками взорвались петарды. Ее тело крепко сжалось вокруг него, и он прорычал что-то нечленораздельное, после чего повторил движение снова и снова.
Ее тело подпрыгнуло на матрасе от последних толчков Баэна. Все, что она могла сделать, — это прижаться к нему, пока мир рушился, а ее сознание разрывалось на миллионы крошечных осколков, которые разлетались в разные стороны, как искры от разгорающегося костра.
Смутно она почувствовала, как Баэн напрягся, отдаваясь своей кульминации. Она просто держалась, пока он изливался в нее, застонав, а затем рухнул на Айви с протяжным хриплым вздохом.
Этот звук заставил ее улыбнуться, по крайней мере, мысленно. Она ничего не чувствовала, поэтому не знала, шевелятся ее губы или нет. Но это не имело значения. Это стоило паралича и возможного необратимого повреждения органов чувств. Это стоило всего.
В конце концов, они любили друг друга.
Глава 21
Она не была уверена, что услышала первым — песнопения или крики. В конце концов, это не имело значения. Они оба донеслись до нее с пугающей ясностью, и оба означали одно и то же… боль, смерть, зло.
Айви боролась, но ее «дар» крепко держал ее в своих руках и не собирался отпускать.
Голоса звучали на незнакомом языке. Она даже не могла с уверенностью сказать, что это был язык, потому что не могла различить ни одного слова.
Он звучал так, словно кто-то выстроил закодированную речь из гвоздей на меловой доске, обратной связи с микрофоном и звука ломающихся костей. От этого звука волосы на ее шее… да что там на шее, везде… вставали дыбом, а живот сводило и выворачивало наизнанку. Она поняла, что именно так звучала Тьма.
Ей не нужен был перевод. Что бы ни говорилось, цель была одна — причинить боль и ужас, создавая гигантский конус Темной энергии в центре собравшихся ночных.
Как только Айви поняла это, ее мысли переключились на крики, и она без труда узнала один из них. Мартин.
Неважно, что она провела в его присутствии не более нескольких часов, неважно, она никогда не слышала такой крик полный ужаса и агонии, что это уже не звучало по-человечески.
Не имело значения, что он был предателем Академии и всех тех, кого она так старалась спасти. Все это не имело значения, потому что ни одно живое существо не заслуживало того, чтобы страдать так, как страдал Мартин.
— Нет! Господин, прошу вас! Я верно служил вам! Неееет!
Гул голосов не прекращался, даже не прервался, но под них стал просачиваться низкий шипящий голос. Это заставило Айви замереть, и ее охватило желание бежать, бежать далеко-далеко, но она не могла пошевелиться. Ее тело удерживала сила «видения», и она не могла пошевелить ни одним мускулом.
— И ты продолжаешь служить нам, — насмешливо произнес голос. — Твоя кровь служит нам, окрашивая эти камни, под которыми лежат твои предки. Твоя боль и твой ужас служат нам, эхом отдаваясь в недрах нашего врага. Твоя душа будет служить нам, когда мы вырвем ее из твоего тела и будем пировать в присутствии их бессильного Света.
Снова крики, ужасные вопли и рыдания. Даже в парализованном состоянии Айви приходилось бороться, чтобы проглотить подступающую желчь. Она знала, что эти звуки будут преследовать ее долгие годы.
— Кричи, человек, — приказал голос, в его шипящем голосе слышалось ликованье. — Кричи, умоляй и подпитывай нашу силу. Помоги нам заманить Стража в логово его жалкого рода, чтобы его кровь могла освободить нашего последнего Брата! Кричи!
У Айви не нашлось слов для описания последующих звуков. Да ей и не нужны были слова — ни для ужасного, раздирающего звука, ни для последовавшего за ним нечеловеческого крика агонии.
Как и возмущенный вопль, эхом раздавшийся в ее голове, когда она резко выпрямилась в кромешной тьме спальни, а светлые простыни соскользнули с ее вспотевшей кожи.
— Грем!
Баэн, лежавший рядом с ней, резко сел и потянулся к ней.
— Amare! Айви, в чем дело?
— Остальные. — она вцепилась в него пальцами, которые тряслись так сильно, что она почти не могла их разжать, как бы сильно ей ни хотелось ухватиться за его силу. — Позови остальных. Я только что кое-что услышала. Что-то плохое. Нам нужно спешить.
Страж не стал тратить время на расспросы. Услышал ли он правду в ее словах или прочел ужас и панику на ее лице — неважно.
Баэн немедленно вскочил с кровати и схватил какую-то одежду, натягивая на нее футболку безразмерного размера и пару спортивных штанов, двигая ее руками и ногами, как куклу, чтобы одеть ее. Он потратил еще две секунды на то, чтобы надеть свои собственные джинсы, после чего подхватил ее на руки и вывел из спальни.
Он прошел по коридору, вдоль которого тянулись двери спален, и закричал так громко, что разбудил бы мертвого.