Когда же голубые увидели перед собой толпу нудистов, среди которых было немало мужчин, глаза у них разгорелись, как у котов, увидевших полную миску сметаны.
— Ой, нас к ним ведут, да? — заговорили они, не веря своему счастью. — Надо же? Мы об этом так мечтали. Втайне. А зачем? Нас будут бить или пороть? По голым ягодицам? Ой, как здорово!
Голубых было немного, человек пятнадцать. Но все они вели себя очень вызывающе. Улыбались, строили глазки.
Степанов вздрогнул, когда один из них попался ему на глаза и подмигнул.
— Красавчик!
— Куда вы их? — закричал Степанов. — Зачем сюда? На трамвай их! Быстрее.
— Не надо нас на трамвай! — разом зашумели голубые. — Мы не хотим. Дяденька, оставь нас здесь!
Нудисты с жалостью смотрели на омоновцев.
— А их-то сердечных за что? — спросила Зинаида Михайловна. — Они-то вам чем помешали? Живут себе и живут. Никого не трогают.
Все вокруг опять стали возмущаться.
— Граждане! — попытался утихомирить их Степанов. — Ну что вы кричите? Как вам не стыдно? С вами же дети! Какой вы им пример показываете?
Это привело нудистов в ярость:
— Мы им плохой пример показываем? А разве не вы отнимаете у них веру в справедливость? Разве не вы нарушаете Конституцию Российской Федерации?
— Нарушаю Конституцию? — растерялся Степанов. — Где же в ней сказано, что надо голыми ходить?
— Ой, я тоже хочу голеньким ходить! — закричал тот парень, который приставал к Коле. — Это так пикантно! Так возбуждает!
И он стал стаскивать с себя джинсы и плавки.
— Этих увести обратно! — закричал Степанов. — С ними будем работать отдельно!
Голубые стали протестовать, но их все же увели.
— Так как, будем одеваться? — обратился Степанов к нудистам.
— Нет! — хором ответили те. — Не будем.
— В знак протеста! — заявила Зинаида Михайловна. — И объявляем голодовку!
Ее тут же поддержали.
— Голодовку! — закричали нудисты.
— Этого только не хватало! — схватился за голову Степанов. — Хотя пусть себе голодают! Как бы их одеть, пока товарищ полковник не прибыл?
И он стал уговаривать людей одеться. Те отказывались наотрез. Устав стоять, люди стали садиться на землю.
Время шло. Солнце уже стояло высоко, и когда прибыл Ватрушин, ничего не изменилось.
— Доложить обстановку. Каков у нас расклад сил? — тут же спросил Ватрушин у Степанова. — Нашел Магистра?
— Никак нет!
Глаза Ватрушина тут же налились кровью:
— Так чем же ты тут, мать твою перемать, занимался все это время?
— Так они это… — Степанов шмыгнул носом и прошептал полковнику в ухо: — Отказываются.
— Не понял.
— Отказываются одеваться. Протестуют. — Степанов хихикнул.
— Протестуют? Против чего?
— Против насилия.
— Разве таковое имело место быть? — нахмурился полковник.
— Никак нет. Насилия не было. Все прошло очень мирно.
— Да? — недоверчиво спросил Ватрушин.
— Ну, почти мирно, — потупил голову Степанов.
— Доложить!
— Есть! Сопротивления при задержании граждане отдыхающие не оказывали, но пострадал Костылин.
— Вот как? И что же с ним произошло?
— На него было совершено нападение одной гражданкой.
— Вооруженное?
— Нет. Она на него без оружия напала. Но нанесла тяжелую физическую и психологическую травму.
— Каким образом?
— Она, — Степанов хихикнул, — она его укусила.
— Укусила?
— Ну да. За ухо.
— Безобразие! — воскликнул полковник и тоже хихикнул. Потом улыбка мигом сошла с его лица, и Ватрушин вновь стал серьезным. — Ладно, черт с ним, с Костылиным. Ты мне вот что скажи, почему до сих пор не задержан Магистр, то есть гражданин Арсентьев?
— Так они одеваться отказываются, товарищ полковник!
— При чем тут это? Пусть себе остаются голыми, — полковник в этот момент глянул на нудистов, к группе которых подвел его Степанов. — Тьфу ты, господи! Срам-то какой!
Он покраснел и поспешил отвернуться.
— Вот и я говорю, срам! — поддержал его Степанов.
— Ты давай не отнекивайся, — полковник закрыл фуражкой почти пол-лица, — а Магистра найди.
— Слушаюсь, товарищ полковник! — крикнул Степанов и побежал к нудистам, но, не дойдя до них метров двадцать, он вдруг решил кое-что поменять в своих действиях. — Нет, я сначала с теми поговорю, которых увели. Их меньше. Что, если Магистр находится среди них? Чего я время на этих голожопиков терять буду?
И он повернул на восток.
В это самое время в среде так называемых голожопиков тоже шла оживленная дискуссия. Эрнст Степанович и Зинаида Михайловна, единодушно и безоговорочно воспринимаемые как вожди сопротивления, собрали вокруг себя весь имеющийся на острове актив клуба. Они сбились в кружок, остальные соратники окружили их так, чтобы хотя бы отчасти закрыть от милиционеров. Внешне нудисты походили на стадо моржей, вокруг которого бродят белые медведи.
— Итак, друзья! — тихо начал Эрнст Степанович, стараясь, чтобы его губы при этом двигались как можно меньше и незаметнее. — Мы должны обсудить дальнейшую тактику наших действий. Согласны?
— Согласны, — тихо ответили ему активисты движения за натуральный образ жизни.
— Я думаю, что голосовать сейчас нет смысла.
— Разумеется, — тихо сказал профессор исторического факультета, читающий курс истории античного мира, Иван Германович Корешков. — Приказывайте, и мы пойдем под вашим знаменем хоть на Голгофу.
— Надеюсь, до этого не дойдет, — прошептал Эрнст Степанович. — В первую очередь мы должны выяснить, чего, собственно говоря, добивается от нас власть. Тут у нас сомнений быть не может. Власть от нас хочет одного. Она хочет, чтобы мы что?
— Что?
— Чтобы мы оделись. Вот что! А значит?
— Значит?
— Значит, мы ни в коем случае не должны этого делать. Наша нагота — наше главное оружие. Как только мы оденемся, мы лишимся этого оружия, и власть с нами тут же расправится. Нас вывезут с нашего острова. И мы сюда уже больше никогда не вернемся. Допустим мы это?
— Нет! — с убежденностью фанатиков воскликнули нудисты. — Это наша земля, и мы никому ее не отдадим.
— Значит, — подвел итог командир голого общества, — не одеваемся ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах.
— Но с нами дети! — воскликнула одна дама в больших круглых очках и соломенной шляпке. Ее звали Наталья Андреевна Курмышева. Когда она была одета, то работала учительницей труда в Черноборской гимназии номер два, поэтому все ее мысли всегда были в первую очередь о детях. — Что, если эти люди станут с ними плохо обращаться?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});