Читать интересную книгу Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство - Лев Давыдычев

— Да вырастут же они когда-нибудь!

— Тогда и поговорим, вернее, посмотрим. Это во-первых. А во-вторых, нет никакой уверенности, что тебя не обезобразят снова. Власть твоя над дедом кончилась. Кому ты нужен теперь без валюты! И как вообще ты намерен жить?

— Меня посылают в подшефный совхоз возить навоз! — возопил Робик.

Коварная девочка Верочка хохотала громко, долго и грубо. Она даже устала от этого ужасного для Робика хохотания, с трудом проговорила:

— Логично. Я всегда предполагала, что именно этим ты и закончишь свою бандитскую карьеру. Ты для меня абсолютно бесперспективен и неинтересен. Чао, Дыня! Не вздумай мне звонить!

И в трубке раздались издевательски звучащие гудочки отбоя, явно намекающие на моральную гибель Робика, Робки-Пробки, Робертины, Дыни…

Вам, уважаемые читатели, даже в общих чертах и не представить, состояние бывшего красавца и бывшего наглеца. Хорошо ещё, что он был достаточно глуповат, точнее, просто был глупым, и не мог в должной мере сообразить, что же с ним произошло. Он ощущал, конечно, что-то очень и очень неприятное, но не понимал, что ему грозит. Робик примерно знал, что такое совхоз, догадывался, что такое навоз, но совершенно не представлял, как ему можно появиться где-нибудь без великолепных волос. Он то с отвращением, то с нежностью ощупывал свой дынеобразный, наголо остриженный череп, пытаясь понять, что же сотворила с ним, Робкой, коварная девочка Верочка. Как бывший наглец, не по своей воле лишившийся этой наглости, став покорным, он превратился ещё и в труса. Сидел он, сидел, глядел на свою дынеобразную голову, глядел и чувствовал, что не способен не только на какой-нибудь наглый проступок, а даже — на поступок.

Но если он мог пребывать в состоянии бездеятельности, то коварная девочка Верочка не могла себе позволить ничего такого подобного. Она должна была действовать!

Не очень-то легко ей было расстаться с Робиком: всё-таки жизнь её раньше во многом зависела от него. На ворованные (она прекрасно знала об этом!) у деда деньги они ходили в кафе, кино, цирк, аттракционы разные, наслаждались игровыми автоматами.

А что же делать теперь, когда Робик лишился прекрасных волос и возможности воровать деньги у деда, а Робертина потерял банду?.. Проще всего было бы использовать толстяка Вовика, управлять которым она научилась. Сейчас требовалось выяснить его способности и возможности. Вдруг он даже и мороженым угостить не в состоянии? И где его разыскать? Конечно, он сам явится к ней, но когда? Сколько можно ждать? Ведь жизнь-то проходит! Не успеешь оглянуться, как появится у тебя доченька вроде тебя!

Коварная девочка Верочка позвонила Робику и властным голосом повелела:

— Разыщи мне новый адрес и телефон генерал-лейтенанта в отставке Самойлова Иллариона Венедиктовича. Быстренько!

Донельзя обрадованный Робик трясущимися руками стал листать блокнот, лежавший у телефона: там дед записывал самые нужные номера и адреса. От радости у него буквы и цифры прыгали перед глазами.

Не знаю, как вам, уважаемые читатели, а мне вот в данном случае чуть-чуть жаль Робика. Нельзя же всё-таки так-то вот с ним обращаться! Ведь совсем недавно он был ей необходим!

А она считала, что в жизни надо действовать именно так, и только так. Записав адрес и номер телефона, которые Робик продиктовал дрожащим голосом, она даже не поблагодарила, а просто положила трубку и сказала, любуясь своим отражением в зеркале:

— Представляю, какая у него сейчас физиономия! Он-то, дурак, решил, что нужен мне! Дыня-то такая!

Она вертелась перед зеркалом, как бы репетируя своё появление перед генерал-лейтенантом в отставке, прикидывая, как будет ему лгать-сочинять-привирать, чтобы узнать, где найти толстяка Вовика.

Но коварная девочка Верочка не была бы сама собой, если бы рассчитывала только на него. Помыслы её были куда сложнее и ещё куда коварнее. В глубине своей, так сказать, бездушной души она помышляла познакомиться с тем мальчиком, который не побоялся ввязаться в драку с целой бандой. Правда, тут коварная девочка Верочка стала разглядывать себя в зеркале через плечо, вспомнив, как больно и грубо ударил её мальчик, как неприлично выразился. Настоящий мужчина! Куда там до него Робику, пусть даже и с его прекрасными волосами! Обаяние настоящего мужчины не в шевелюре, а в характере!

Этот смелый мальчик не позволит помыкать собой и не сразу подчинится ей, придётся приложить немало усилий, чтобы приучить его угадывать её желания… И конечно же, она найдет возможность отомстить за тот удар по тому месту… Но затем она вызовет в мальчике высокое и прекрасное чувство к себе… А Робик пусть едет в совхоз, возить… забыла, что… Сейчас же — вперёд, действовать!

Оставим её, уважаемые читатели, и, прежде чем продолжить наше повествование, позвольте обратить ваше внимание на следующий факт. Вы вполне резонно можете спросить меня: почему я много места уделяю таким ничтожным натурам, как, например, той же коварной девочке Верочке? Я в этом нисколько не повинен. Мое дело — отображать жизнь, а в жизни, к величайшему и глубочайшему сожалению, ничтожные натуры занимают достаточно много места или, по крайней мере, пытаются занять. Вреда и горя хорошим людям они приносят немало именно из-за своей ничтожности. Да и пока в них разберёшься, сколько времени, сил и нервов истратишь! Вот книги, в частности, и должны предупреждать о наличии в жизни подобных натур, чтобы, встретив их, вы были бы сразу настороже и знали, примерно хотя бы, на что они, ничтожные натуры, способны.

Мы же сейчас вернёмся в квартиру Иллариона Венедиктовича. Если вы помните, уважаемые читатели, мы покинули её в тот момент, когда Лапа страшно захотел есть, открыл холодильник, в кухню вошёл Иван Варфоломеевич, и мальчишка сказал:

— Приветствую тебя, Иван. Ты не голоден? Может, поешь со мной?

— Не имею чести знать тебя, грубиян! — сердито отозвался ошеломленный Иван Варфоломеевич. — Откуда у тебя столько синяков? Ты, верно, ещё и хулиган?

— Прости меня великодушно, Иван Варфоломеевич! — виновато и даже трусливо воскликнул мальчик. — У меня, представь себе, такая неумная манера шутить! Вообрази себе, я надеялся, что это тебя развеселит!

— И обращаться к старшим на «ты» тебе тоже представляется смешным? Иллариоша! — позвал Иван Варфоломеевич и, когда на кухне появился Роман, спросил: — Это что за невоспитанная личность?

— Соседский. Хулиган невообразимый. Даже нельзя одного оставлять дома. Вот я и согласился на свою голову ненадолго приютить его.

— А откуда он знает меня?

— Я неоднократно и с большим удовольствием видел и слушал вас по телевизору! — бойко ответил мальчик. — Вы ещё про зверюшек-игрушек рассказывали!

— Похвально, что ты смотришь серьёзные передачи и даже кое-что запоминаешь. Но от своей манеры шутить отвыкай. Илларион, он, видимо, есть захотел, а я ему помешал.

— Он прекрасно знает, что где находится, — хмуро сказал «Илларион Венедиктович». — Что-то Гордей Васильевич задерживается… Может, по старой памяти в шахматишки?

— Когда это ты играть научился? — удивился Иван Варфоломеевич. — Насколько мне известно, ты не мог ферзя от королевы отличить! Я только с Ромкой душу и отводил. Боюсь, боюсь, что у тебя что-то с памятью…

— Вот ради Ромы я и научился играть!

Раздался дверной звонок. Иван Варфоломеевич обрадовался:

— Или Рома или Гордеюшка! — Он ушёл и вернулся с коварной девочкой Верочкой.

— Ты зачем сюда?! Чего тебе здесь надо?! — прямо-таки набросился на неё соседский мальчишка. — Ну-ка марш отсюда!

— Слушай, ты! Не знаю, как звать тебя, сорванец! — возмущенно прикрикнул на него Иван Варфоломеевич. — Или опять шутишь? Или иначе не умеешь разговаривать с женщинами?

— Добрый день, — с виноватейшей улыбочкой сказала коварная девочка Верочка. — Прошу извинить и его и меня, Илларион Венедиктович. Меня — за приход без предупреждения и приглашения, а его… Поверьте, он замечательный человек, но я перед ним страшно виновата… Он и не сдержался, неожиданно увидев меня. Грубость его чисто внешняя. Позвольте мне на несколько минут забрать его у вас? У меня к нему дело чрезвычайной важности.

— Ну, если ненадолго… — неуверенно произнес «Илларион Венедиктович». — Но…

— Буквально на несколько минут! — И коварная девочка Верочка за руку увела, почти утащила за собой растерявшегося Лапу.

— Бывают же ещё такие воспитанные девочки! — удивился, даже умилился Иван Варфоломеевич. — А мальчишка…

— Он мне бесконечно дорог, — проникновенно и печально сказал «Илларион Венедиктович». — Как родной…

— Ну… А с виду он…

— Вид у него совершенно обманчив.

— А у меня, знаешь ли, неприятности… — не сдержавшись, Иван Варфоломеевич тяжко вздохнул. — Сын ко мне вернулся, за него волнуюсь… Да и за тебя… Сегодня же сяду за анализы. В принципе, я не должен отходить от тебя…