Читать интересную книгу Монахини и солдаты - Айрис Мердок

Тим пообедал в гостинице. Обед был превосходен. Отличное вино помогло Тиму обрести надежду. Возможно, все еще будет хорошо. Гертруда спасет его, как в книжках добродетельные женщины спасают мужчин-грешников. Он вновь вспомнил об «открытой достойной жизни» и «новой невинности и новом начале». И даже вопрос, который он задал себе — не зависят ли эти вещи в конечном счете от наличия денег, — не подействовал на него угнетающе, по крайней мере в тот вечер.

Часть четвертая

— Ну и как ты? — спросила Дейзи. — Вернулся наконец к своей старушке Дейзи. Думаю, твой французский пассаж слишком хорош, чтобы быть правдой.

— Я тоже так думаю, — ответил Тим.

— У меня так и не получилось сдать квартиру, сделка сорвалась.

— Я тоже не сдал.

— Всегда одна и та же история. Значит, большая Берти устроилась там на лето с мужественным Манфредом и Змеей из Пимлико.[102] Ничего удивительного, что ты слинял. Хотя это подло с ее стороны, после всех ее обещаний.

— Она может скоро вернуться, не знаю… я просто… подумал, что… зайду еще раз.

Надежды Тима улетучились вместе с приятным воспоминанием об обеде в гостинице. Утром он проснулся вновь несчастным и с неистовым желанием мчаться вдогонку за Гертрудой. Поездом и самолетом он вернулся в Лондон и прямо из Хитроу позвонил в квартиру на Ибери-стрит. Никто не ответил. Гертруда, конечно, еще не приехала. Тим вернулся в студию над гаражом. В ней было сыро и холодно. Небо над Лондоном было серым. Он сел на свой матрац на полу и застонал от отчаяния. Потом бросился на улицу, к телефонной будке. Он звонил снова и снова. Ответа не было. Может, Гертруда сидит дома и слушает, как звонит телефон?

На другое утро (трубку по-прежнему никто не поднимал) он решил пойти к Дейзи. Ни у нее, ни у него телефона не было, так что он просто заявился к ней около полудня и застал ее в постели, пьющей вино.

Квартирка Дейзи состояла из одной комнаты с раковиной и газовой плитой за решетчатой перегородкой. Ванная комната в коридоре, одна на несколько жильцов. Комната была довольно большая, с немытым окном, за которым виднелись дерево, стена и узкая полоска неба. Голубые стены комнаты Дейзи иногда украшала постерами, прикрепляя их скотчем. Какие-то из них постоянно отклеивались и свисали со стены, как флаги. На каминной доске и подоконнике, среди грязных стаканов, косметики и пыли, стояли цветы в горшках, оставленные Дейзи друзьями, покидавшими Лондон. Она никогда не отвергала эти дары, даже какой-то безымянный росток, который однажды зацвел, но это случилось единственный раз. Тим, обычно испытывавший симпатию к растениям, не любил этих заморышей в горшках. Он чувствовал, что наилучшим выходом для них была бы эвтаназия. Квартира сдавалась «с обстановкой», но мебели было немного. Несколько незастекленных полок, на которых стояли книги Дейзи, большей частью романы, но среди них и парочка по оккультизму и мистическим учениям. Когда-то она увлекалась чтением, но теперь забросила. Был еще комод красного дерева, приличной работы, но дряхлый и весь в пятнах, дешевый сосновый платяной шкаф, колченогие табуреты, чудовищное кресло, у окна крепкий стол, покрытый скатертью, за которым Дейзи писала (пользуясь машинкой) свой роман, и диван-кровать, на нем сейчас и лежала Дейзи, рядом на полу двухлитровая бутыль вина и стакан. На решетчатой перегородке висела яркая подставка под пивную кружку.

Едва войдя, Тим принялся, как всегда, прибирать в комнате. Подобрал с полу одежду Дейзи, свернул и что-то положил на кресло, что-то убрал в шкаф. Собрал отовсюду тарелки и стаканы и сунул в раковину, отмокать. Из раковины несло прокисшим молоком, а вся комната провоняла спиртным и грязной одеждой. Горячей воды в квартире не было.

Дейзи была в рубашке и халате. Перед неожиданным появлением Тима она подкрасилась, подведя черные брови, ресницы и скорбно опущенные губы. Смотрелась она недурно, хотя и гротескно. Короткие блестящие темные волосы причесаны, и седины не так уж много. Глаза блестят. Она была рада видеть Тима.

И несмотря ни на что, вопреки раю и аду, Тим тоже был рад видеть ее. Привычка говорить — великое дело. Годы, годы и годы разговоров с Дейзи, лежащей рядом. Среди обуревавших его чувств он не мог не выделить знакомой утешительной радости возвращения. Он возвратился, чтобы рассказать Дейзи о своих приключениях, как всегда делал это после долгого отсутствия. Но боже, думал он про себя, что же ему делать! Никакого плана у него не было. Он не собирался видеться с Дейзи, пока не увидится с Гертрудой. Предположим, Гертруда даст ему отставку. Тогда нельзя вообще ничего говорить Дейзи. Все останется как прежде. Останется ли, сможет ли остаться? В любом случае разумнее ничего не рассказывать ей сейчас. Кто знает, что готовит будущее? Он пришел к Дейзи по глупости, по слабости, просто потому, что чувствовал себя несчастным, просто выпить с ней, просто оттого, что он в Лондоне, а Лондон означал Дейзи. Просто потому, что дорога к ее двери была знакомой, притягивавшей, как магнитом.

— Ты потолстел, — сказала Дейзи, — это тебе идет. То есть ты как был щепкой, так и остался, только не выглядишь изможденным и недокормленным. И до чего загорел, никогда не видела столько веснушек, ты прямо как пятнистая собака! Какая там была погода?

— Отличная.

— А здесь мерзкая, как всегда. Дожди не прекращаются, и, похоже, скоро опять зарядит, пропади все пропадом! Черт, стакан опрокинула! Налей мне, парень, и себе тоже. Я скучала по тебе. А ты скучал?

— Да…

— Жаль, что у меня не получилось поехать. К черту Францию, но все равно можно было бы пожариться на солнышке, поразвлечься вместе, хоть немножко разнообразия, надоело все время таскаться в «Принца датского».

— Никаких новостей о Баркисе?

— Нет. Твой приятель кот там командует. Что, опять примешься за кошечек, да? Господи, как мы переживем лето без денег?! Опять все сначала. Все как прежде!

— Видела Джимми Роуленда?

— Нет. Он в Америке, так говорит этот идиот Пятачок. Или в Австралии. Может нам кто помочь перебраться в Австралию? В конце концов, мы белые. Боюсь, беда в том, что мы навсегда приклеились к Лондону.

— Ты права…

— Да прекрати ты прибираться, плюнь на все, какой ты суетливый!

— Что ты тут поделывала, пока меня не было? Все у тебя хорошо?

— Что поделывала? Ничего. Все ли у меня хорошо? Нет. Что за дурацкие вопросы ты задаешь. Был такой холод, что я не вылезала из постели.

— Как роман?

— Застрял. Писательство труднее, чем живопись, могу тебя уверить. Писателю надо иметь мозги.

— Я это предполагал.

— Художникам достаточно просто смотреть. Мозги им не нужны. А писателю без них никуда.

— Никогда не буду писателем.

— Что с тобой, мистер Голубые Глаза? Ты как в воду опущенный. Понятное дело: вернулся на наш сволочной остров.

— Дейзи…

— Секундочку, передай шлепанцы, мне нужно в уборную, а потом можно пойти к старине «Принцу».

Тим принес шлепанцы, Дейзи выбралась из постели и пошлепала из комнаты. Неужели он собирается ей рассказать?

Когда она вернулась и потянулась за джинсами, он проговорил:

— Дейзи, я должен сказать тебе кое-что.

— Что сказать? Да не смотри ты на меня так, старик!

— Я собираюсь жениться на Гертруде.

— На какой еще Гертруде?

— Гертруде Опеншоу.

— Извини, я шучу. Ты пошутил, и я подумала, что должна ответить тем же. Две неудачные шутки. Господи, джинсы рвутся.

— Я не шучу. Дейзи, я собираюсь жениться на ней.

Не может он врать Дейзи, думал про себя Тим, так зачем он пришел сюда? Наверное, именно по этой причине. Он должен рассказать ей. Должен сделать это из-за Гертруды, ради Гертруды. Рассказывая Дейзи, я делаю Гертруду реальной. О, пусть это будет правдой! Но господи, как это все ужасно! И какая почему-то Дейзи реальная и настоящая.

— Ну, пошли. На улице дождь?

— Нет.

— Зачем ты сказал это, насчет Гертруды, игра такая? Черт, мало у меня других неприятностей? Не раздражай меня своими глупостями.

— Я женюсь на ней. Я сделал предложение. Она его приняла. По крайней мере, можно сказать, что приняла, потому что все случилось слишком быстро. Никто еще не знает, это секрет, и…

— Сядь, Тим.

Он сел на стул. Дейзи, уже в блузке и джинсах, села на другой.

— Объясни, что за бред ты несешь, или успел напиться?

— Дейзи, это не бред, это произошло, пожалуйста, поверь…

— Тим, ты, должно быть, рехнулся, или принимаешь наркоту, или уж не знаю что. Прекрати, ладно? Понимаю, мы говорили, что кто-нибудь из нас должен жениться на деньгах, но это было несерьезно, во всяком случае, я так считала. Милый мой, я знаю, у тебя под крышей не густо, но если тебе взбрела такая фантазия, ради меня…

— Это не фантазия…

— Если хочешь бросить меня, дружок, не нужно придумывать никакой смешной истории.