— Ну, записался, так пусть приходит, разберемся…
Быков откашлялся в кулак, так он делал в минуты неловкости.
— Он опасается, что вы откажетесь его принять.
— Почему?! Как его фамилия?
— Полковник Ивлев.
— Вот оно что! — Балаганский сразу вспомнил ровный пробор с просвечивающей кожей головы и ухватки Мюллера из «Семнадцати мгновений весны». — Ну, я принимаю всех записавшихся и никому не отказываю!
— Спасибо, Георгий Петрович! Разрешите идти?
— Да, конечно.
* * *
Когда Ивлев вошёл в кабинет, Балаганский отметил, что, в отличие от многих, с годами особист не располнел, наоборот — казалось, что жизнь высосала из него все соки: подтянутость сменилась откровенной худобой, черты лица обострились еще больше, лоб перечеркнут глубокими морщинами, носогубные складки напоминали шрамы, кожа под подбородком обвисла… Но взгляд остался по-прежнему цепким.
— Товарищ генерал-майор, полковник Ивлев прибыл на прием по личному вопросу! — четко доложил он. — Прошу поддержать мою просьбу, изложенную в рапорте!
На стол главкома лег лист бумаги.
Присесть Балаганский бывшему куратору не предложил. Теперь они поменялись местами: полковник в смиренной позе просителя стоял перед генералом, как когда-то испуганный курсант стоял перед грозным особистом.
— Посмотрим, посмотрим…
Балаганский принялся читать рапорт, в котором Ивлев перечислял годы и места службы, награды и поощрения, подчеркивал тесную связь с ракетными войсками, а потом излагал просьбу ходатайствовать о продлении ему службы до достижения шестидесятилетнего возраста. Дочитав, он положил документ перед собой.
— Товарищ полковник, сколько агентов вы приобрели среди военнослужащих ракетных войск?
— Шестьдесят восемь! — столь же четко ответил старый знакомый.
— А сколько иностранных разведчиков вы разоблачили?
Ивлев сбился с бравого тона:
— Ну… Вы же знаете, это единичные случаи… У меня таких не было.
— А сколько вербовочных подходов вы пресекли?
Особист понял, к чему клонится дело, и, судя по тому, что приосанился и вскинул голову, решил принять начальственный разнос с достоинством.
— Ни одного, товарищ генерал-майор!
— И ни одного диверсанта не обезвредили?
— Так точно, товарищ генерал-майор!
«Держится хорошо», — отметил Балаганский. А вслух сказал:
— Зачем же вам столько агентов? Целых два взвода! И каждому вы говорили, что он нужен именно для разоблачения диверсантов, шпионов и пресечения вербовочных подходов! А разоблачали с их помощью любителей выпить, бабников, анекдотчиков… Значит, вы их обманывали?
Ивлев глянул исподлобья, тяжело вздохнул:
— Вы же понимаете, товарищ генерал-майор, от меня требовались показатели. А поскольку со шпионами и диверсантами напряжёнка, приходилось отчитываться нарушителями дисциплины, моральными разложенцами, антисоветчиками… Это обычная практика: на всех контрразведчиков шпионов никогда не хватит… Но наша работа помогает сохранить порядок и дисциплину в войсках…
— Если отчисление за анекдот перспективного курсанта Академии РВСН помогает сохранить порядок и дисциплину, то да!
— Веселова через год восстановили, и он окончил обучение…
— Но не благодаря, а вопреки вашим намерениям! Кстати, фамилию вы помните с тех времен или готовились к разговору?
— Помню, товарищ генерал-майор!
— А вы знаете, что родители Веселова потеряли престижную работу, отец перенес инфаркт, стал пить… Что их переселили из трехкомнатной просторной квартиры в центре в «однушку» на окраине? Что они рано ушли из жизни?
— Знаю, товарищ генерал-майор! Но… — спохватившись, Ивлев замолчал.
— Говорите, говорите, — подбодрил его Балаганский. — Что «но»?
Полковник посмотрел прямо в глаза генералу:
— В войсках Веселов зарекомендовал себя с отрицательной стороны! Он пьянствовал, скандалил с женой, конфликтовал с сослуживцами! Воспитательной работе не поддавался. Его хотели уволить, но вместо этого направили на курсы «Выстрел», после которых он получил повышение в должности, но поведения не изменил… А через несколько лет избил подполковника — начальника продовольственной службы дивизии, чуть не попал под суд и был уволен из армии! Так что, полагаю, отчисление Веселова из академии было вполне оправданным и своевременным! Несмотря на все защиты и блокировки, таких людей нельзя допускать к ядерной кнопке!
Главком помолчал. Ивлев явно намекал, что он своевременно «раскусил» нарушителя дисциплины и никудышнего офицера Веселова, но благодаря заступничеству и поддержке его, Балаганского, тот все-таки пробрался в особорежимные войска и мог наломать там дров… Да что там «мог» — наломал! Полковник тоже молчал. Возможно, он жалел, что не сдержал порыв, который не помогал ему достичь цели визита, скорей наоборот…
Балаганский задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Скажите, Денис Владимирович, а если бы я предложил вам сообщать мне о своих сослуживцах, на вашем языке «освещать» их… Например, раскопать всю подноготную подполковника Быкова. И пообещал взамен выполнение вашей просьбы. Вы бы согласились?
— Никак нет, товарищ генерал-майор, — твердо ответил Ивлев.
— Почему? Ведь именно это вы делали всю жизнь!
— Я выполнял свои служебные обязанности, предусмотренные законом, приказами и инструкциями. А то, что вы предлагаете, — противозаконно. Хотя я понимаю, что это шутка.
— Законы, инструкции… А ведь есть еще мораль! Как оценить с моральной точки зрения то, что вы сделали с молодыми курсантами? Дыгая склонили к предательству, Веселова сделали нарушителем дисциплины и пьяницей, из друзей они стали врагами!
На лице полковника отразилось недоумение.
— Извините, товарищ генерал, кто такой Дыгай?
— Вы хотя бы уже сейчас передо мной спектакль не разыгрывали! — повысил голос главком. — Это ваш агент, который дал информацию, что Веселов на Новый год анекдоты рассказывал…
Ивлев покачал головой.
— А-а-а, вспоминаю, вы еще тогда думали на своего одногруппника… Но вы ошибались. Этот Дыгай никакого отношения не имел к особому отделу!
— Конечно, вы и тогда отказывались. Хотя сейчас это не имеет никакого смысла.
— Так точно, товарищ генерал! Тридцать лет назад я бы не раскрыл своего информатора, но сейчас… Слово офицера: Дыгай не состоял у нас на связи! В вашей учебной группе у меня был один Зорький… Да и то «для галочки» — никакой полезной информации он не дал!
Ивлев говорил совершенно искренне, и Балаганский начинал ему верить.
— Это правда? — спросил он, в упор глядя на особиста.
— Конечно! Даже по формальным основаниям: зачем мне два агента в одной группе?
— Тогда кто дал эту информацию? — спросил генерал.
— Территориалы. Из Управления КГБ по Москве поступила копия сообщения их агента…
— Вот как? — генерал задумался. — Странно… Очень странно!
— Думаю, сегодня вы имеете возможность проверить мои слова!
— Обязательно проверю… А агент Зорький еще числится в подсобном аппарате контрразведки?
Ивлев чуть заметно улыбнулся.
— Нет, конечно! Он хорошо зарекомендовал себя в войсках при контактах с иностранцами, его даже хотели переводить к нам на гласную работу… Но потом главнокомандующий приблизил его к себе, и мы прекратили сотрудничество.
Наступила пауза.
— Разрешите забрать рапорт и быть свободным? — спросил полковник.
— Сейчас. — Балаганский придвинул к себе исписанный лист бумаги и наложил резолюцию: «Подготовить ходатайство по существу рапорта». Потом протянул рапорт Ивлеву.
— Возьмите!
Тот с удивлением прочел резолюцию и улыбнулся:
— Спасибо, Георгий Петрович! — и по неуставному добавил: — До свиданья!
Балаганский кивнул.
Глава 3
«Сатана» там правит бал
1 июня 2012 года
Москва
Отправлять поисковую группу Балаганский поручил Ерманову.