Нет, Орландо тоже мог похвастаться множеством историй, свидетелем и участником которых он был — он пережил государственный переворот Бальтазара, после того, как дядю казнили, он, вместе с сиротой Искури, которую они незадолго до того приютили в своём доме, бежали вместе с небольшой группой людей из города и долго скитались по лесам, пока до них не дошла весть о неком «Ковчеге», где им могут дать приют вдали от тирании обезумевшего короля. Он был одним из первых поселенцев в том маленьком кусочке рая, под его руками он расцветал. После именно он, рассматривая чертежи, предоставленные ему и ещё нескольким мастерам Зигмундом, первым подал идею о реализации проекта по созданию огромного летающего корабля. Именно он руководил сборками. Именно он стал впоследствии капитаном. А уж об их многочисленных приключениях на «Наследии» и говорить нечего. Только вот в том-то была и проблема, что историй было валом, а на бумагу ничего не лезло.
— Осталось совсем немного, братишка. С двигателем неполадки уладим — и полетим дальше. Уже к вечеру будем есть свежие пирожки тёти Майи! Представляешь? — Раскрасневшийся от четырехчасового труда Имир облокотился на край борта и, залпом отпив воды из железной фляги, посмотрел в сторону младшего брата. Тот, наморщив сплюснутый нос, прятал нахмуренное лицо в воротник.
— Ну что? Что ты дуешься-то.
Орландо начал нажимать на клавишу быстрее.
— А ты угадай с одного раза! — Язвительно бросил мальчик, вновь врывшись в воротник пуховика.
— Ну, бли-и-ин, только не говори мне, что ты до сих пор из-за этого!
Когда интервал между нажатиями стал максимально коротким, Орландо единичными движениями пальцев начал переключаться и на другие клавиши.
— Да как ты мог его оставить?
— Лейв, тише! — Имир резко поддался вперёд, и, схватив вспылившего мальчика за предплечья, посмотрел на него умоляющими глазами.
— Как?
— Лейв, так надо было! — Шёпотом протараторил Имир.
Случайные ноты стали выстраиваться в одну быструю мелодию.
— Как надо было, Имир? Как?! Ты бросил живого человека одного! В лесу, Имир! Что он тебе такого сделал?
— Лейв, прекрати!
— Учитель всегда нам говорил, что жизнь каждого человека важна, Имир! А ты что сделал? Вот теперь пусть все слышат! Люди! — Лейв резко развернулся в сторону матросов. — Не умирал Агний не из-за какого туберкулёза! Его бросили мы, слышите?! Его оставили в лесу, пока он спа..! — В этот момент Имир рывком захлопнул мозолистой ладонью рот брату и притянул к себе так, что чуть не раздавил мальчику голову.
— Да тише ты!
— Имир?
Острая, высокая нота на мгновение прервала всё набиравшую обороты мелодию, которая уже через несколько секунд медленно стала возрождаться.
На палубе тем временем воцарилась гробовая тишина. Девушка медленно подошла к братьям.
— То, что он сказал — это правда?
Имир замешкался, но уже через несколько мгновений отступившая решимость вновь к нему вернулась.
— Да. — Твёрдо ответил юноша.
— Ты оставил Агния в лесу?
— Да.
— Как ты мог?!
— Ой, ой, ой, посмотрите на неё, как она разволновалась! Дело ей появилось до какого-то вшивого раба!
— Имир!
Вот уже пальцы пианиста стали сходить с начертанного маршрута, превращая быструю песенку без слов, в которой так и чувствовалась какая-то дьявольская усмешка, в беспорядочную какофонию.
— Что, «Имир»?
— Мы спасли его! Это был наш долг — помогать людям!
— Эти вот все сказки ты им будешь рассказывать. — Озлобленный Имир кивнул в сторону безмолвно наблюдавших за ними людей. — Вселенская благочестивица мне тут, блин, ещё нашлась! Будто я не знаю, для чего вы реально его оставили! Да я пацану великое одолжение сделал..!
— А ну замолчи!
— Так хоть помрёт, не понявши ничего, без мыслей о том, что его в пуш..!
— Э-ге-ге-е-ей!
Три пальца резко зажали три клавиши и грозный, наводящий необъяснимые чувства звук, которого невесть от чего внутренне избегает каждый человек, разнёсся по маленькой каюте и в ушах каждого матроса, который в ту секунду находились на верхней палубе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Все, как один, задрали головы вверх и просто обомлели. Такое воздействие на них вряд ли бы произвело даже появление настоящего приведения или же самого короля Бальтазара.
— Капитан! — Орландо резко встрепенулся и взглянул в сторону настежь распахнувшейся двери. В каюту ввалился еле стоящий на ногах матрос, вытирающий пот со лба.
— Что там? — Выпучив глаза спросил капитан.
— Т-Там… Ну… — С трудом переводя дыхание выдыхал толстоватого телосложения мужчина. — Этот… Этот, ну, помните, мальчишка тот, раб, от тубур… Тфу-ты! Туберкулёза который якобы кони двинул!..
— Ну, и? — Орландо непонимающе насупил брови.
— Так ведь, это… Живой оказался! ‘он там стоит… — Матрос указал куда-то вверх трясущейся рукой.
С минуту почти Орландо сидел в ступоре, осознавая услышанное. Быстро придя в себя, со словами: «Да не может этого..!», мужчина накинул плотный сюртук и, громко топая, спешно направился наверх. В этот самый момент Гальдора, которая более-менее собралась с мыслями быстрее, нежели остальные, помогла с помощью Матильды Агнию спуститься вниз и вступить на деревянную палубу.
Капитан замер в дверном проёме. Вновь воцарилась гробовая тишина.
— Ты посмотри… И впрямь живой.
***
— Это в смысле «уехать»?
— В прямом. Зиг, не волнуйся, мы уже всё…
— Бальтазар, у тебя голова на месте, извини меня?
— Зигмунд, я же тебе говорю — я уже давным-давно всё продумал. Куда мы поедем, где мы будем жить — всё! С тобой буду переписываться нашим шифром, чтобы ты не волновался. Всё будет хорошо!
— А Звёздочка хоть в курсе твоих масштабных планов?
— Естественно.
— И как? Она согласна?
— Пока что колебается, но вроде как согласна.
— О, Боже мой…
— Да что «Боже мой», Зигмунд?
— Ты хоть задумался о своих родителях или…
— Ой, да не смеши меня! У них вон, детей ещё шесть штук, да ещё один на подходе.
— Твоя мать что, опять бе..?
— Да, опять она беременна, Зигмунд. Так что особо не беспокойся, долго плакаться не будут.
— Ты практически то же самое говорил, когда сбежал из пехоты. Только вот почти сразу тебя объявили в розыск. При этом я молчу о родственниках Жолдыз, которые, я уверен, её всё ещё ищут.
— Отобьёмся, я и это всё продумал.
— Лишь проблем наживёте.
— Зигмунд, я хочу лучшего для себя и своей любви, а в этом гадюшнике для нас не светит никакого счастья.
— Бальтазар, любовь — это когда работает не только душа окрылённая, но и мозги!
— Господи, да ТЫ будто в этом много понимаешь! Всю жизнь с соколом — Гор, не тебе в обиду — как вековая старуха с десятком кошек здесь сидишь и прямо эксперт в этом вопросе!
Лицо Зигмунда вытянулось. Бальтазар думал, что наставник вот-вот что-то ответить, но нет. Очень медленно чародей нахмурился, сжал кулаки и через несколько секунд молча вышел из помещения, хлопнув дверью.
Бальтазар остался в полной тишине.
Ну вот, опять… Опять они поругались. Возможно, он и сам в чём-то виноват, но и наставника он до конца понять не мог. Что ему, Бальтазару, остаётся делать, как не бежать отсюда? Остаться? Потерять в конечном итоге всякую возможность хотя бы видеться с Зигмундом, с Гором и со Звёздочкой. Вновь молча наблюдать, как мама растит ещё одного разбалованного птенчика? Стать всё-таки этим пресловутым главнокомандующим и провести остаток дней, играя где-нибудь на отшибе с такими же безмозглыми, каким в итоге станет и он, вояками в домино, болтая о всякой ерунде? Нет. Это не жизнь, это смерть.
Невесомая усталость шёлковой шалью начала медленно опускаться на взъерошенную голову принца. Зевая, он ещё пытался что-то зарисовывать в своём альбоме, но дремота всё-таки победила. Окончательно сдавшийся изобретатель направился к креслу, свернулся в нём калачиком и начал плавно проваливаться слухом и мыслями в беззвучную симфонию сна. В последнюю секунду перед полным погружением в голове всё-таки промелькнула одна единственная отчётливая мысль: «Лучше бы они все исчезли».