- Мечтай не мечтай, а раньше чем через неделю там делать нечего. Маринка в себя только-только придет. А через неделю вместе можно поехать: и новорожденную повидали бы, и ты к своим казакам заглянул. Полина бы за домом посмотрела.
Бунтов понимал, что Валентина не хочет оставлять его одного, и эта маленькая хитрость немного рассмешила и, как ни странно, успокоила, помогла забыть последние переживания, и он согласился, вдруг рассмотрев в жене то, что прежде, оказывается, не видел, не придавал этому значения, не ценил.
- Вот и договорились! - поспешно сказал Андрей и посмотрел на Валентину долгим и пронзительным взглядом, словно впервые увидел ее.
В этот момент ему захотелось наговорить ей много приятных и ласковых слов, но сдержался, не стал зря молоть языком, лишь подумал, навсегда сдаваясь: "Вот и началась моя новая жизнь!"
Поздравляем Владимира Дмитриевича Пронского с 60-летием! Желаем крепкого здравия, бодрости духа и новых светлых книг.
Редакция "Нашего современника"
ВАЛЕРИЙ ФОКИН
ДУША, КАК РАНЕНАЯ ПТИЦА…СТАЛЬНАЯ МАГИСТРАЛЬ
Мы дошли до самого порога. Не поднять ударников, как встарь. Не гремит железная дорога. Проржавела рельсовая сталь. Прежние суровые морозы Помягчали - и уже не те. Между шпал корявые берёзы Поднялись на вечной мерзлоте. Значит, даже те срока конечны. Всем на выход - караул устал! Только вот стахановцы не вечны, Дерево не вечно и металл. Неужели в призрачной надежде - Той, с которой горе - не беда, Снова нам прокладывать, как прежде, Путь из ниоткуда в никуда? Сколько нам платить по неустойке, Предоставив, словно счёт, в ответ
ФОКИН Валерий Геннадьевич родился в 1949 году в вятском селе Пищалье. Окончил историческое отделение Кировского пединститута и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького (семинар Юрия Кузнецова). Работал преподавателем, журналистом, завлитом Кировского областного драматического театра. Член Союза писателей с 1988 года. Автор семи поэтических книг, книги прозы "Всего-навсего", научно-популярного издания "Вятская гармоника". В 2007 году был избран председателем правления Кировского областного отделения Союза писателей России. Лауреат Всероссийской литературной премии имени Николая Заболоцкого. Живёт в городе Кирове
Хронику великой этой стройки, Летопись проигранных побед. Чтобы боль ушедших поколений Помогла нам выбрать новый путь, Надо опуститься на колени И со стали ржавчину смахнуть. Но она так въелась и впиталась, Что легко не справиться нам с ней, Даже у металла есть усталость - Свой предел, совсем как у людей. Как бы нам,
поднявшись,
вновь не падать И глядеть без страха в эту даль? По тайге зарубкою на память Пролегла стальная магистраль. Это наша плата и расплата. Нет пути вперёд и нет назад. Вдоль дороги в стёганых бушлатах Бывшие стахановцы стоят. Словно тени, пролетая мимо, Не гремят на стыках поезда. И стоит над ними негасимо Вечная Полярная звезда.
"КАК Я РАД…"
В темноте закат золотит решётки…
Строка одного из первых юношеских стихов Николая Заболоцкого, написанная летом 1918 года
Всё вокруг звенело и кипело.
Белым взрывом - яблони в саду,
И душа не понимала тела
В этом восемнадцатом году.
Хлеб насущный был не слишком сладок.
Отступали красные полки.
Но в Уржуме навели порядок
Красные латышские стрелки.
В этот год на грани тьмы и света
Ласково, чтоб не свести с ума,
Приютила юного поэта
Старая уржумская тюрьма.
Были обвинения не чётки.
Комиссар кричал про трибунал.
И тогда про чёрные решётки
Он впервые строчку написал:
Как закат их золотит в темнице,
Будто бы и горе - не беда.
Над Уржумом ликовали птицы,
Вольные, как в прежние года.
А пока, как банды, свирепели
Красные латышские стрелки,
О чекистском страшном беспределе
Кирову писали земляки.
Вряд ли их читал тогда Мироныч -
Никаких тому свидетельств нет.
Но внезапно отступила полночь,
И свободу подарил рассвет.
Мать о сыне в полумраке комнат Всё молилась, отгоняя страх… Вот об этом не однажды вспомнит Он в дальневосточных лагерях. А когда семью отправят в ссылку В город его юношеских лет, Он в бараке, запалив коптилку, На письмо их тут же даст ответ. И они прочтут в весёлом шуме Вольных птиц, не знающих преград: "Как я рад, что вы уже в Уржуме, Как я рад!…"
ПОРА ПРОЩЕНИЙ
Сколько было в жизни возвращений - Из больниц,
из странствий,
из тюрьмы. И когда придёт пора прощений, Нас простят,
чтоб всех простили мы. Но душа, как раненая птица, Лишь успеет грудь захолодить, Понимая, что не всё простится И не все сумеют нас простить… Навсегда затихнет ветер в травах Перед тем, как нам держать ответ На Суде - единственном из правых - Там,
откуда возвращенья нет.
К НЕБЕСАМ
А когда сам себя успокою, Всех прощу, всё пойму и приму, Встану я босиком над рекою Под черёмухой в белом дыму. Только листьев бесплотные тени Просквозят по седым волосам, Я невольно склонюсь на колени И глаза подниму к небесам. Ты прости меня, Боже Мой Правый, У тебя в своей жизни земной Не просил я ни денег, ни славы, Разве только здоровья порой. Но над пологом трепетных веток Сделай милость - помедли чуток: Дай побыть мне с рекой напоследок, Докурить
и допить "посошок". А затем, как на волю из клетки, Отболев, отлюбив, отгреша, Обдираясь о прутья и ветки, К небесам продерётся душа.
Редакция журнала "Наш современник" сердечно, от души поздравляет своего автора и соратника, ученика Юрия Кузнецова, неутомимого вожака писателей Вятского края с шестидесятилетием!
h‹)lll',{
ВИТАЛИЙ СЛИНЬКОВ
я выносил
ТРОЙНЫЕ ПЕРЕГРУЗКИ
НОВЫЙ год
Лечу в распахнутый рассвет Набраться свежих сил, Мне с малых лет запрета нет - Здесь всё исколесил.
Дышу! И радостно в груди, И холодно во рту. Снег осчастливил лик земли, Посеяв доброту.
Он закружил, он отбелил Все стороны души. Страницу белую открыл Хрустящую - пиши!
В МОРЕ
Крадётся ночь, мрачнеет небо снова, Темнеет бездна океана за кормой.
СЛИНЬКОВ Виталий Иванович - коренной дальневосточник, по профессии моряк, ныне занимается сельским хозяйством. Автор книги стихотворений "В тревоге деревенская душа". Живёт в посёлке Шкотово
И шум воды, и гул винта стального Пытаются отнять у нас покой.
В иллюминатор бьёт волна шальная, Стараясь с грохотом пройти через стекло. За ней готовится к прыжку очередная, Но так же, промахнувшись, стонет зло.
Завыли мачты, разбросав антенны-нити, Скрип переборок не перестаёт… И наше судно в этой смертной прыти На борт ложится, вновь и вновь встаёт.
ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС
Я, с детства труд узнав не понаслышке,
Стал кочегаром в юные года.
Один стармех мне, помню,
"выел кишки",
И я его запомнил навсегда.
Мы шли тогда последним караваном
(В Приморье, дома, лилия цвела).
И покрывались северным туманом
Обычные полярные дела.
И хоть мы все сработали красиво,
Бывает ветер в Арктике жесток.
Торосами Айонского массива
Отрезан путь нам во Владивосток.
Спит Заполярье в проледи тумана.
Гружёные суда, торосы, мы…
Я не забуду мыс Большой Баранов
И перемычку в устье Колымы.
Латали судно, падали, хромали.
И водолазам в Арктике не мёд.
На левой снова лопасть обломали,
На правой вовсе винт ушёл под лёд.
Ну вот и влипли вместе с пароходом.
И далеко, конечно, от земли.
За вахту самым "самым полным" ходом
И метров сто пробиться не смогли.
"Вирал" я шлак, искусно "дёрнув" топки.
И "продувал" я грязные котлы.