Она слегка коснулась рукой его спины. Балконные люстры освещали ее пальцы, и от света они горели на темной ткани свитера.
– Я завидовал Марго и Чарльзу, – сказал Рэнди. – Когда я был ребенком, то неоднократно желал, чтобы их не было вообще. – Он взглянул на нее. – Я ведь рассказывал тебе о своем отце, правда?
Клэр кивнула.
– Судя по словам моей матери, я унаследовал от него все самые плохие его черты. Могу поклясться, что в основном я был совершенно нормальным ребенком, но рядом с «ангелочками», как их называла моя мать, казался юным преступником, у которого не было музыкального слуха, который был неуклюж и не доставлял ничего, кроме беспокойства. Если бы она и мой отчим Гай смогли бы найти какой-нибудь официальный способ отделаться от меня, убрать с глаз долой, я уверен, что они бы сделали это, не моргнув глазом.
– Мне жаль, Рэнди.
– Тем не менее я любил Марго и Чарльза, – продолжал Рэнди. – Удивительно, что я смог сохранить подобные чувства, но все же в некотором роде, я их любил.
– Такую связь между родственниками трудно разорвать, – сказала она, хотя не знала этого наверняка. Она подумала о Ванессе. Она должна была любить свою сестру, но не могла вспомнить этого чувства. – Ведь все зависит от близости, не так ли?
Рэнди, казалось, совсем ее не слушал.
– Я не рассказал тебе всей правды о том, что произошло на мосту в тот вечер.
– Неужели? – Ей стало интересно, какую часть своего рассказа он изменил.
– Правда в том, что мой младший братишка Чарльз не был сорви-головой. Он был не таким ребенком, который мог бы вылезти за ограждение моста. На самом деле они оба боялись переходить мост. Если им нужно было пересечь его, их всегда возили на машине. Но из-за снега это стало невозможно, вот почему мне нужно было провожать их.
Клэр снова представила нетронутое снежное покрывало, и ее любопытство достигло высшей точки.
– Что же случилось?
– Марго хорошо с этим справлялась, – сказал Рэнди. – Она шла прямо по середине моста и что-то напевала, чтобы не думать о том, как высоко над землей она находилась. Она отлично себя вела. Но Чарльз был в настоящей панике. Я недоумевал, почему у меня такой хлюпик брат. Мне было жаль его, потому что он казался таким перепуганным. Я злился от того, что мне нужно было идти за этими двумя ангелочками, в то время как я мог бы строить снежные крепости со своими друзьями.
Рэнди отвернулся от нее, и свет с балкона упал ему на висок, щеку, на длинные ресницы, которые она не замечала раньше. Ее насторожила боль, какую она увидала на его лице. Она подумала о том, чтобы прервать его рассказ, сказать, что это не имеет значения. Все случилось так давно, зачем ворошить? Но он стал продолжать прежде, чем она успела что-нибудь произнести.
– Я хотел помочь Чарльзу. Я имею в виду, что мои намерения были вполне благородны. Я не думаю, что теперь обманываю себя. Я хотел помочь ему, чтобы он перестал быть таким хлюпиком в штанишках на помочах. Поэтому, когда мы шли, я держал его за руку и говорил, что нечего бояться. Это просто обыкновенный мост, и все тут. Чарльз смотрел на меня снизу вверх. Он ждал моего одобрения, и я понимал, что он старается быть храбрым, но лицо его было абсолютно белым. Я вспоминаю, что тогда он мне показался похожим на актера из пантомимы. Тем не менее он держался за мою руку, а я все ближе и ближе подходил к краю моста, говоря: «Все – нормально. Это обыкновенный мост. Он тебя не укусит».
Он затеребил рукой бороду и прикрыл глаза, и Клэр еще крепче обвила его рукой.
– Все хорошо, – сказала она, хотя не была уверена, в чем она его утешает. Ей всегда хорошо удавались эти пустые слова утешения. Это – ее «форте».
Его голос стал низким, когда он заговорил опять:
– Когда мы все ближе и ближе подходили к краю моста, он начал вздрагивать от страха. Я мог почувствовать, что он дрожит с головы до ног. Я начал говорить ему какие-то слова, чтобы устыдить его и заставить расхрабриться. Я сказал ему, что мои друзья считают его… девчонкой. Именно так и сказал. Что они расспрашивают меня о моих двух сестричках. – Рэнди покачал головой. – Господи, как, должно быть, обидно такому маленькому ребенку слышать об этом. Ему было только девять лет. Как сейчас Кэри.
Рэнди поморщился от этих воспоминаний и тяжело вздохнул.
– Тогда мост был совсем другим, – продолжал он. – О перилах даже нечего и говорить, тогда их почти совсем не было. Просто металлическая рельса, вот все, что отделяло мост от платформы. Итак, я все время вел Чарльза к ограждению, и, когда мы дошли до него, он схватился за железный поручень, и я говорил ему, что это здорово, что он может пройти по краю такого моста, как этот. Но он плакал. Старался, чтобы я этого не видел, но перепуган был до смерти. Он не отпустил бы моей руки ни за что на свете. Одной рукой он держался за поручень, а другой – за меня.
Клэр явственно воображала эту картину, могла почувствовать холод поручня в руке. Она не хотела больше слушать.
– И мне пришла в голову отличная идея показать ему, что бояться нечего, – продолжал Рэнди. – Я сказал, что собираюсь вылезти на платформу. Там было скользко, а у меня созрел план вылезти за ограждение и катиться вдоль него, в то время как Чарльз будет идти, держась за поручень по мосту. Я проделывал это и раньше со своими друзьями. Для меня это был сущий пустяк, но Чарльз расплакался по-настоящему, потому что для него это значило одно – ему придется отпустить мою руку. Марго стояла посередине моста, крича, чтобы я этого не делал.
– Рэнди, – сказала тихо Клэр. – Я понимаю, к чему это привело. Тебе не нужно больше…
– Нет, я закончу, – сказал он с лихорадочным возбуждением в голосе. – Я выдернул свою руку из руки Чарльза и… – Он замолчал, прикрыв глаза пальцами. Клэр обняла его за плечи сильнее. – О, черт, – сказал Рэнди. – Я мог видеть его лицо. Он застыл на месте, слишком перепуганный, чтобы двинуться с места. Схватив одной рукой поручень, другой он пытался дотянуться до меня. Он плакал. Марго что-то кричала. Я не помню что. Я все время повторял: «Я всегда так делаю. Не будь маленьким». Я подлез под поручень и начал скользить – отклонившись, я съезжал по льду. Я все время звал Чарльза присоединиться ко мне, говоря, что он может, если хочет, держаться за поручень обеими руками, но чтобы он начал идти. Я все дальше отходил от него, так чтобы он наконец сдвинулся с места. Я вернулся назад к нему и попытался уговорить его, а он продолжал упрашивать меня вернуться назад на мост и взять его за руку. Я был в ярде от него, и я пообещал, что буду идти рядом с ним по платформе, в то время как он будет идти по мосту, между нами будет только поручень. «Давай, – сказал я. – Ты ведь не девчонка, правда?»