Читать интересную книгу Шторм из тени - Дэвид Вебер

Она озадаченно посмотрела на него, и он криво улыбнулся в ответ.

– Я обещаю получше подготовить мое домашнее задание, миз Болтиц. Я знаю, что и леди Золотой Пик поступит также. И я уверен, что баронесса Медуза занимается этим же все время, что она находится здесь. Но пока я занят этим, может и Вы подготовите Ваше домашнее задание по Мантикоре? Я не буду говорить, что мы не преследуем своих интересов, потому что Господь знает, что мы их преследуем. И я не буду осуждать Вас за то, что Вы восприняли обещания Звездного Королевства с – как Вы это назвали? – долей скептицизма? – но когда королева Елизавета дает свое слово – она его держит. Мы его держим для нее.

– Хорошо бы. Я бы хотела в это верить. – ответила она. – Сомневаюсь, что мы можете себе представить, как бы я хотела в это верить. И если бы не верила, вряд ли была сейчас здесь, работала бы с министром Крицманом, чтоб сделать все обещания правдой. Но когда вас пинают слишком часто, сложно поверить кому-то, кого ты совсем не знаешь. Особенно если он обут в самые большие и тяжелые башмаки, что ты видел в своей жизни.

– Постараюсь помнить об этом, – заверил он ее. – Как Вы считаете, я могу – мы можем – рассчитывать на презумпцию невиновности? – Он улыбнулся. – По крайней мере, до тех пор, пока сможем доказать, как хорошо умеем держать обещания?

Хельга вглядывалась в его улыбку и ее теплота, сочуствие и забота – личное участие – поразили ее. Внезапно она осознала, что он на самом деле верит в то, что говорит. Интересно, как можно быть столь наивным. Как он мог хоть на минуту поверить, что олигархам, коими без сомнения должен быть полон экономический монстр вроде Звездного королевства, будет хоть малейшее дело до любых политических «обещаний»?

Но он верил. Он мог ошибаться – и наверняка так и было – но, по крайней мере, он не врал. В его зеленых глазах было много чего, что она не могла прочесть, но лжи в них не было. Так что, против воли, она почуствовала ростки надежды. Ощутила смелость поверить, что возможно – просто возможно – он не ошибался.

Горький опыт и цинизм немедленно проснулся в ужасе от такой бреши в ее защите. Она начала быстро говорить, чтобы ясно показать свой отказ от его обещаний ложной надежды. Но из ее уст вышло нечто совсем другое.

– Хорошо, лейтенант, – вместе этого произнесла она. – Я сделаю свое домашнее задание, а Вы сделайте свое. И в конце дня мы увидим, кто прав. И, – она поняла, что улыбается, – верьте мне или нет, но я надеюсь, что им все же окажетесь Вы.

ГЛАВА 16

Cпустя очень много часов – во всяком случае, на вкус Мишель – она обнаружила себя сидящей в приятном рабочем кабинете потягивающей превосходный местный коньяк из бокалов в форме тюльпана. Она была полностью вымотана, с чувством, которое слишком часто следовало за официальными обедами – чувством туго набитого чучела…, что постоянно заставляло ее завидовать Хонор Харрингтон и ее генетически улучшенному метаболизму. Но также она испытывала чувство выполненного долга. Как бы мало она не любила подобные официальные политические ужины, она пребывала в законной уверенности, что свою часть в данном конкретном случае она выполнила на отлично.

В кабинете она находилась не в одиночестве. Баронесса Медуза сидела за столом, Грегор О'Шонесси сидел в кресле справа от нее с краю стола. О'Шонесси, старший аналитик разведки Медузы, обладал редкими седыми волосами, хрупким телосложением и был на добрых десять сантиметров короче Августа Хумало. Хумало, Альквезар, Ван Дорт и военный министр Сектора, Генри Критцманн сидели полукругом вместе с Мишель лицом к столу. Крицманн был невысоким, компактным сероглазыми мужчиной твердого вида с каштановыми волосами. Его левая рука была повреждена в стародавней аварии, и, хотя Мишель знала, что он был самым молодым из присутствующих, выглядел он самым пожилым, в силу того, что пролонг не был доступен на его родной планете, Дрездене, в годы его молодости. Честно говоря, и сейчас он не был столь широко доступен, как должен быть.

– Хорошо, – Медуза откинулась на спинку стула, и Мишель сильно подозревала, что баронесса только что сняла обувь под столом. – Я рада, что все закончилось. На сегодняшний вечер, по крайней мере.

– Как и все мы, – согласился Альквезар, оценивающе покачивая свой бокал под носом.

– Кроме меня, – объявил Крицманн. Он и Ван Дорт, в отличие от любого другого в кабинете, нянчили запотевшие кружки пива вместо какого-нибудь изнеженного напитка, вроде коньяка. – Я люблю такие вечера, как сегодня.

– Да, но это потому, что Вы очень уж любите наступать на больную мозоль таким людям, как Самиха Лабабиби, дразня своим недозрелым безграмотным варварским актом, – серьезно произнес Альквезар

– Чушь! Мы с Самихой просто отлично уживаемся в эти дни, – парировал Крицманн. – Теперь, когда есть несколько других членов политического истеблишмента…

Он позволил своему голосу прозвучать вызывающе, и Ван Дорт фыркнул. Затем он посмотрел через Крицманна на Мишель.

– Генри получает определенное извращенное удовольствие, раздражая нас, олигархов, миледи, – сказал он. – Даже тех, про кого он неохотно готов признать, что они находятся на стороне ангелов. Вот почему он получил военное министерство, где он не будет иметь слишком много контактов с политиками.

– Хотелось бы…, – пробормотал Крицманн. Затем усмехнулся. – Мы с Самихой на самом деле делаем успехи, – сказал он серьезно. – Она не настолько плоха, знаете ли. Я должен признать, что был немного удивлен, когда она подала в отставку с поста президента системы Шпиндель, чтобы принять Казначейство. Казалось бы, очень большой шаг вниз по лестнице престижа. Но, кажется, она очень подходит для этой работы, и в отличие от некоторых других наших коллег действительно не против работать с трудягой с Дрездена.

– Да, – сказал Альквезар, глядя на него. – Знаю, что она еще в порядке. Это одна из причин, почему я попросил ее принять Казначейство. К сожалению, – обратился он к Мишель, – она вне пределов системы сегодня вечером, проводит своего рода местный экономический саммит на Рембрандте.

– Мне кажется, что присутствие всех Ваших министров на Шпинделе будет скорее исключением, чем правилом, по крайней мере в обозримом будущем, господин премьер-министр, – заключила Мишель.

– В этом, к сожалению, нет ничего, кроме правды, – согласился Альквезар.

– На самом деле, – сказала Медуза, – я думаю, что весь процесс создания нового правительства происходит гораздо более гладко и эффективно, чем большинство людей, участвующих в этой работе, понимают. У меня есть преимущество взгляда со стороны, которого нет у остальных, Иоахим. Поверьте мне, Вы справляетесь очень хорошо.

– Пока что, по крайней мере, – пробормотал ван Дорт.

– Все всегда может измениться, – спокойно признала Медуза. – Но в настоящий момент я четко ощущаю, что вы уже прошли большинство острых углов, и звездные системы Сектора демонстрируют замечательный градус взаимной терпимости и внутренней сплоченности. Не забывайте, как на самом деле мало общего было у этих систем – если отбросить астрографическое положение и степень угрозы от УПБ – до того, как родилась идея аннексии. Многие из нас помнят лучше, чем желали бы, как этот фактор влиял на дела, пока решался вопрос об присоединении. На самом деле, внутренних распрей было намного меньше, чем я вообще могла ожидать, особенно после гладиаторских боев в самом Собрании.

– Думаю, что благодарить за это следует солли, – кисло сказал Альквезар.

– Можно было бы…. если бы я вообще собирался их благодарить хоть за что-нибуль, – ответил Крицманн холодно, с язвительной горечью.

– Я думаю, в этом довольно много правды, Генри, – тихо сказал Ван Дорт. – То, что произошло на Монике, и то, что происходит на Монтане и Корнати, напомнил каждому, что УПБ все еще там. И большинство из них считают, что Вероччио и Хонгбо захотят сделать еще один выстрел по Скоплению.

– Неужели люди действительно думают, что это возможно, министр? – спросила Мишель.

– Бернардус, пожалуйста, миледи, – ответил он, а затем поморщился. – И в ответ на ваш вопрос, да, есть довольно много людей здесь, в Секторе, кто думает, что очень вероятно, что Вероччио может предпринять новую попытку.

– Даже после того, как он сильно обжёг пальцы в прошлый раз, …Бернардус?

– Я бы сказал, особенно после того, как обжег свои пальцы, – Ван Дорт лишь пожал плечами. – Прежде всего, пока мы не знаем, сможем ли хоть что-то предъявить на него по результатам расследования посла Корвизар на Монике. Я не имею ввиду, что уже и не надеюсь ничего нарыть; я только говорю, что мы пока не знаем, насколько серьезными будут обвинения. Во-вторых, он точно не из тех, кто легко прощает обиды. Даже предполагая, что ему удастся отвертеться от всех обвиненй без каких-либо официальных санкций, он был несомненно посрамлен перед единственными людьми, мнение которых его действительно заботит – его сотоварищами из Пограничной Безопасности. Я совершенно уверен, что его положение в иерархии УПБ серьезно пошатнулось после всего этого, и он будет искать шанс вернуть свой прежний статус и политическую поддержку. И это факт, как и то, что больше всего он будет стремиться отомстить, я думаю, что вы можете не сомневаться, что, если он видит возможность навредить нам, то схватится за это обеими руками.