— Я так и думал, — раздался за его спиной по-прежнему ровный голос князя.
Лакей передал ему записку. Княгиня ждала его в музыкальной гостиной.
Это был конец. Он из последних сил выдерживал спокойствие.
Белые и пунцовые розы отражались в блестящей поверхности рояля. В гостиной всегда было много цветов, но лишь сейчас Мишель заметил их яркие краски. София медленно перебирала клавиши и прервала музыку, когда он появился в дверях.
— Князь уже говорил со мной. Если мое присутствие нарушает ваш покой…
— Поверь, я очень сожалею, что все это получило огласку. Горничная зашла в комнату раньше меня, иначе я постаралась бы сохранить все в тайне.
Встав из-за рояля, она подошла к нему и обняла его за плечи. Как в далеком детстве. Свечи медленно таяли… Он наблюдал за ними, не в состоянии смотреть на Софию.
— Я умру.
— Мишо… — княгиня устало опустила руки.
— У меня в сердце ад… — он взглянул на ее волосы, на устало опущенные плечи… Он хотел, чтобы все скорее закончилось. — Я уеду завтра. И не увижу Элину до отъезда. Прошу лишь убедить ее, что этот ребенок — не мой. Я никогда раньше не встречал Виолы до вашего посещения ателье. И я никогда… до этой ночи…
Слова застряли в горле. Она не поднимала на него глаз. Но он хотел, очень хотел, чтобы она посмотрела на него. Она прочтет на его лице правду.
— Я буду ждать Элину. Я всегда буду любить только ее, — решившись, выпалил он. — Должен наступить день, когда все это забудется. Эли не слышит меня сейчас. Она верит тому, что ей наболтали слуги.
— Тебя должно сейчас беспокоить другое, — София взглянула на него. — Почему ты не хочешь подумать о девушке, жизнь которой сегодня разрушил?
У него напряглось тело.
— Я ничего не рушил. Эта мадемуазель будет обеспечена заботой. Не думаю, что для нее что-то рухнуло. Ничего страшного в ее жизни не произошло.
Одна бровь княгини изумленно приподнялась.
— Виола мне говорила совершенно иное.
— Ей вообще не стоило разговаривать с вами. Тем более об этом. И… что она вам заявила?
— Что она предала наше доверие. Что она уйдет из нашего дома. Что вы любите Элину.
— И ни о чем не просила?
— Ни о чем. Виола сказала, что ты не несешь за нее никакой ответственности. Быть может, она хотела просить у меня рекомендацию, чтобы найти себе новую работу, но так и не попросила об этом. Она надеется стать переписчицей бумаг.
— Я поговорю с ней, — резким движением он подошел к камину. Взял кочергу и пошевелил угли. — Ей нет необходимости искать работу.
— Что же ты решил сделать для нее?
— Я куплю для нее дом и предложу большую сумму денег. Она не будет ни в чем нуждаться.
Он мрачно смотрел на огонь, наблюдая за языками пламени, лижущими дрова.
— Я всегда хотела, чтобы ты забыл тот дом, откуда я тебя забрала. Но теперь не могу поверить в то, что ты забыл.
Дрожь пронзила его насквозь.
— Я все помню.
— Но тебе все равно, если она…
— Я помню! — закричал он, отшвырнув в сторону кочергу. — Если вы думаете, что я повергну ее в ту пропасть, из которой вырвался благодаря вам, то… — он с трудом перевел дыхание. — Я никогда не забывал, откуда я пришел в ваш дом.
Она с ужасом и жалостью смотрела на его дрожащие губы.
— Прости… я не должна была говорить об этом.
— Не плачьте, — произнес он сквозь зубы. — Не плачьте обо мне. Я уйду. Бог позаботится о моей душе.
Она, словно во сне, прошлась по гостиной. Присела за рояль… дрожащими руками тронула клавиши… Они издали неприятный разноголосый звук. Никогда раньше он так не говорил с ней. Никогда раньше не повышал голос… Что это? Ей показалось, что перед ней возник призрак маркиза де Ланье… Неужели в мальчике начинает проявляться его дурная кровь…
— Она ожидает, что я дам ей достаточно денег. Она получит еще и дом в придачу. Это более чем щедро. Она больше не станет себя продавать.
Прислушавшись к его словам, София оставила свои горестные размышления и приподняла голову.
— О чем ты?
— Это было ее ремеслом. Помните записку, которую ей принесли в ателье? Хозяйка, где она жила, говорила о том же. Но ей раньше мало платили, и жила она в ужасном доме.
— Мишо… — лицо княгини побледнело. — Ты ошибаешься.
— Нет.
— Бедный мой мальчик… Разве этой ночью ты не понял… не убедился, что она…
Что-то необычное в ее интонации заставило Мишеля заглянуть в широко открытые, полные смятения, глаза Софии.
— Ты стал ее первым мужчиной.
— Это она вам сказала?
— Мне не нужно было об этом говорить. Я видела ее смятение, ее слезы, ее ужас, ее стыд. И простыни.
Он не должен был допустить этого. Но это случилось. Он сам хотел этого.
Его руки легли на холодную поверхность рояля. Он так мечтал жениться на Элине…
— Мишо… Я была уверена, что знаю тебя. Никогда не думала, что разочаруешь меня.
Ваза с розами полетела в стену!.. Она разбилась со звуком выстрела. Осколки рухнули на пол вместе с лепестками. Кровавыми лепестками. Все справедливо.
Резко повернувшись, он быстро вышел из гостиной, оставив княгиню возле осколков своей мечты.
26
Княгиня Маре-Розару велела передать Виоле, чтобы та ждала ее в лиловом будуаре, который находился в дальнем конце восточного крыла.
Девушка медленно бродила по небольшой комнате среди увядших цветов, которые не торопились убрать слуги. Видимо, в эти апартаменты нечасто заглядывали хозяева.
В комнату медленно спускался сумрак. Наблюдая, как он растекается по углам, Виола неожиданно почувствовала себя призраком. А как же иначе? Она была временным жильцом этой усадьбы, и ее присутствие здесь скоро забудется.
Внезапное волнение сжало ей сердце. Мишель вошел в комнату. Его появление было, как всегда, совершенно бесшумным. Но она мгновенно почувствовала его присутствие и резко повернулась в сторону дверей.
В полутьме комнаты он показался ей ангелом смерти.
Она всегда терялась в его присутствии, но сейчас, после прошедшей ночи, и вовсе не знала, как вести себя. Обычная вежливость казалась неуместной после пылких объятий в ее спальне. Но неужели это действительно было… Неужели этот ослепительно красивый мужчина с золотыми волосами не так давно обнимал ее, целовал, спал с нею в одной постели…
— Мадемуазель Фламель, — его голос обжигал холодом. — Мы поженимся после Нового года, если вы не возражаете.
Услышав его бесстрастные слова, Виола медленно опустилась на диванчик с выцветшим гобеленом.
— Мсье Бертье… я не жду от вас столь поспешного предложения. Вам следует хорошо подумать…