совсем свою, но бывшую. То бишь, Нюрку Злочевскую. И тот, который мною недавно обутый, и та, другая, которая Нюрка, оба смотрели на меня без партийного энтузиазма, и без, комсомольской радости. Судя по тому, как дернулись и сузились глаза Сергея Степановича, я для него был сегодня сюрпризом. И, как мне показалось, сюрпризом, не очень приятным.
— Это Сергей! — представила присутствующим меня радостная виновница торжества, — В некоторой степени он мой коллега. И еще он мой хороший знакомый!
— Тоже мне коллега! — пренебрежительно фыркнула мерзавка Злочевская, — С каких это пор менты для работников прокуратуры стали коллегами?! — она, без малейшего стеснения и с нескрываемым раздражением набулькала себе в фужер рубиновой жидкости из хрустального кувшина, и выпила.
Половина гостей с интересом посмотрели на неё, а потом на меня. А Наталья Сигизмундовна с плохо прикрытой досадой поморщилась.
— Давайте, Сережа, я вам помогу! — из-за стола резво поднялась более зрелая копия именинницы и шагнула ко мне, — Меня Ираидой Викторовной зовут, я мама Наташеньки! Боже, какая чудесная орхидея! Где вы её взяли, Сереженька?
Я демонстративно и насколько только смог, с недоверчивым недоумением патентованного олигофрена округлил глаза.
— Да не может такого быть! Мне кажется, вы лукавите, Ирочка! Скажите, ведь вы старшая сестра Наташи? Это так? Только честно?! А этот цветок я на своём подоконнике вырастил! — продолжая беззастенчиво куражиться и ни разу не моргнув глазом, дал я себе волю, — Я, как только познакомился с вашей Натальей, так и начал трепетно взращивать её подобие. Чтобы, значит, аккурат, к сегодняшнему знаменательному дню поспеть!
— Вот ведь врёт-то! — в звенящей благостной тишине неуместно раздалось злобное шипение гадюки Нюрки. — И ведь ни стыда, ни совести! Одно слово, мент!
За редким моим исключением, все сделали вид, что не заметили вопиющей бестактности, выданной Злочевской в торжественную благонравную атмосферу. А вот я не стал притворяться глухим и укоризненно покачал головой, глядя в злые нюркины глаза. И даже поцокал языком. И та, к моему глубочайшему удивлению, вдруг неожиданно смутилась, отвернув свой взгляд в сторону стоящего у стены пианино. На него я и поставил злосчастный горшок с прекрасным цветком, обогнув стол, с сидящими за ним гостями.
— Сергей, говоришь, тебя зовут? — не переставая играть желваками и недобро щуриться, подал голос родитель именинницы, — Ну садись тогда, хороший знакомый Сергей, за стол, коли пришел! И, давай-ка, рядом со мной садись, хороший знакомый Сергей! А к жене моей, ты уж будь любезен, всё-таки обращайся по имени-отчеству! Уж ты извини, но я на этом настаиваю! И напоминаю тебе на всякий случай, Ираидой Викторовной мою жену зовут! Ты это, пожалуйста, крепко запомни!
Гости, включая возрастную ветеранскую пару, с напряженным удивлением переводили взгляды с товарища Копылова на меня, а потом на Ираиду, которая Викторовна. Та, надо признать, тоже проявляла к происходящему свой живой женский интерес. Большие и умные глаза её при этом весело искрились. Маман Сигизмундовны мне определённо нравилась. Своим живым умом и наличием чувства юмора. Похоже, что и она ко мне испытывала некоторые материнско-сестринские симпатии. Впрочем, ничего удивительного, нахальный солдатский комплимент сработал, как обычно безупречно. Без промаха и предельно убойно. В этом возрасте тётки воздействию таких психологических экзерсисов особенно подвержены.
— Так точно, Сергей Степанович! — торопливо поворотясь от пианино с украсившей его орхидеей, к праведно вскипевшему папеньке, ответствовал я, — Ошибка досадная вышла! Понял я, что супруга ваша Ираида Викторовна вовсе не сестрицей Наталье приходится. А, наоборот, мамой. А вам, соответственно, женой! Но разве моя в том вина, дражайший, Сергей Степанович? Если ваша супруга так хороша собой и так молодо выглядит?! — я изобразил на лице смущенную виноватость и развёл руки в стороны.
— Ты, Серёженька, ни в чем не виноват! — успокоила меня быстро подошедшая маменька Сигизмундовны, — Ты, Серёженька, умница и большой молодец! Наташа, проводи своего друга в ванную, пусть помоет руки и, давайте, садитесь уже за стол! — Ираида Викторовна с неподдельной нежностью ласково погладила меня по плечу и я с отчетливой определённостью понял, что отныне добрейшая маман завсегда будет на моей стороне. И должен признаться, это обстоятельство меня некоторым образом обнадёживало.
Направляясь за крутыми бёдрами именинницы в сторону ванной, я не удержался и незаметно подмигнул Нюрке, которая в своём гневе была удивительно хороша.
А ведь праздник еще впереди. Равно, как и непростой разговор с номенклатурным папенькой. Н-да…
Глава 22
Не спеша и тщательно помыв руки, я потом еще минуты две упоённо тискал именинницу в просторной белокафельной ванной. Тискал бы и дольше, но услышал чьи-то шаги в коридоре и только потому прекратил свои циничные посягательства на филейные части надзирающего органа.
В ванную нахально заглянула наша общая с Натальей подруга. Её красивое лицо выражало злость и недовольство, которые она даже и не пыталась скрывать.
— Шли бы вы уже за стол! — подозрительно оглядев нас, хмуро порекомендовала Злочевская, — Гости заждались, да и твой отец слишком уж там нервничает! — обратилась она к Наталье.
— Видишь, я руки мою! — огрызнулся я, не сдержавшись и, прежде всего, стремясь отвлечь Нюрку от слегка помятой именинницы, — Сейчас домою и пойдём, ты бы пока ступала себе, куда шла!
— Вижу, как ты моешь! — не хотела униматься отставная подруга моего юного донора, — А ты бы лифчик поправила! — язвительно посоветовала Анька своей подружке, — А то дядя Серёжа увидит это вот безобразие и как бы еще больше не расстроился!
Злочевская бесцеремонно ткнула пальцем в правую чашку натальиного лифчика, которую я в похотливом запале сместил со штатного места на самый верх её декольте. Именинница густо покраснела и, поспешно отвернулась от меня и от своей подруги, суетно закопошившись в своей запазухе.
— Сволочь! — придвинувшись перекошенным лицом и беззвучно, одними губами, прошелестела мне в глаза Анна Романовна, — Гнусный мерзавец! — с горячим чувством добавила она и с гордо поднятой головой удалилась из гигиенического помещения.
Через минуту вышли и мы. До праздничного стола добрались уже без приключений и эксцессов. Как ни старался я затеряться среди гостей, мне этого сделать не удалось. Во-первых, все уже надёжно присиделись к своим местам и тарелкам. А, во-вторых, бдительности партийный товарищ Копылов так и не утратил. Как и обещал, посадил он меня рядом с собой. И даже по правую