… сюжеты!
С выдумкой мозг работает, с творческой безуминкой. Какие там ролевые игры в «Красную Шапочку» или «Медсестру»! Такие сюжеты, такие интриги… и всё это на ходу, в доли секунды, и ах как кинематографично… «Оскара» мне, «Оскара»! Порно…
Кто бы знал, как мучительно проходить через половое созревание во второй раз! Оно и в первый-то… как вспомню, так вздрогну! Обернётся во время урока симпатичная одноклассница попросить карандаш, а я на эти изгибы, голос и близость лица так реагировал…
… какая там алгебра с геометрией! Какие, к чёрту, правила русского языка?! А команда «к доске» звучала иногда страшно, потому что у меня — штаны под напором члена трещат! Ну как можно выйти вот таким вот перед всеми… в тринадцать-то лет? Проще с места, не вставая, брякнуть «Не знаю», выслушать порцию помойных учительских наставлений и получить двойку.
А сейчас ещё хуже! Всё тоже самое, но уже знаю — что, как и куда… но хрена!
Не то чтобы юношеский стояк и сопутствующие ощущения внове для меня в этой жизни… Но всколыхнуло.
Красивая, сексуальная… да ещё и флиртует, зараза такая! Это я умом понимаю, что не обломится, а нижний мозг, он в таких нюансах и тонкостях не разбирается.
Вроде бы и осуществил поутру «закат солнца вручную», не столько даже выпуская «пар в свисток» ради удовольствия, сколько ради возможности пописать нормально, не прибегая к хитроумных способом и на зассыкая ванную комнату, но нет…
«Мне бы бабу…»
Шарахаюсь по улице, кепка надвинута на лоб, а глаза по сторонам так и смотрят… Каждую женщину проходящую оцениваю, и сразу — сюжеты!
Вариантов оценки несколько, от «Ябывдул» с восторженным присвистом, до «Ничего так, ебабельная бабель»! Шарах глазами… и каждую фемину так сканирую. Некоторые, кажется, чувствуют что-то этакое…
Когда отсканировал прошедшую по улице с корзиной в руках немолодую служанку, как «Ничего так», понял — пора что-то делать!
… помог спорт, а точнее — быстрая ходьба на пределе возможностей. Благо, одеваюсь я по местным понятиям как спортсмен — бриджи, гетры, теннисные туфли, и такой же спортивный верх.
Шагаю размеренно, не забывая следить за пульсом, и гадости всякие вспоминаю. Ничего, отпустило минут через пятнадцать…
— С этим надо что-то делать, — поведал я миру, присаживаясь на скамейку, стоящую на Приморском бульваре этакой длиннющей лентой. Солидный господин с тросточкой, потеющий неподалёку в шерстяном костюме, покосился на меня, но смолчал, полуприкрыв глаза.
Намёк был понят, и делиться с миром сокровенным я перестал, по крайней мере — вслух. Подставив солнцу загорелое лицо, вполглаза наблюдаю за дефилирующей публикой, стараясь не акцентироваться на «бабелях» разной степени «ебабельности».
«Да тьфу ты! Вот же привязалось…»
Благо, народ вокруг всё больше не слишком молодой. Средний возраст собравшихся подходит как бы не к пятидесяти, по крайней мере в этой части Приморского бульвара.
Дамы с кавалерами всё больше у парапета бродят или спускаются к скованному камнем морю. Всё как положено — светлые платья, лёгкие летние зонтики от солнца, корсеты и прочие радости летнего отдыха начала двадцатого века.
Настроение слегка портится от того, что и мне предстоит хлебнуть этой радости. Мужские купальные костюмы, долженствующие непременно закрывать (о ужас!) соски, не скоро уйдут со сцены.
«Нудистом стану! — клянусь себе, — Убеждённым! Идейным!»
Дурашливые мысли нарушили чьи-то крики. Среагировал я не сразу, но…
— … дочка! — чаячьи закричала какая-то женщина, — Умоляю! Спа…
«Вот какого чёрта!» — успеваю подумать, прежде чем вскочить и ломануться со всех ног в сторону крика. Действуя сгоряча, я прибежал к парапету. А если оббегать… мелькнули мысли, да и ушли прочь.
Сиганув с высоты метров этак в пять, я довольно жёстко приземлился на каменные плиты, но тут же вскочил, и на ходу срывая кепку и пиджак, с разбегу влетел в море. Там, в волнах, уже плавает какой-то мужчина, нелепо барахтаясь по-собачьи в светлом пиджаке и пытаясь нырять. Ещё кто-то бежит, нелепо размахивая тросточкой…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— … спасите-е! — женский голос ударил меня кувалдой по голове, — Умоляю!
Саженками рассекаю волны, и доплыв наконец до предполагаемого места потопления, ныряю. Чёрное море и так-то сложно назвать прозрачным, а уж возле берега… Но ныряю с открытыми глазами, вертя по сторонам головой и стараясь не мигать, чтобы увидеть не саму девочку, а хотя бы силуэт, тёмное пятно…
Всматриваюсь до боли, до рези! Никого! Плаваю я в этом теле так себе, но именно что задерживать дыхание умею замечательно, и продержался под водой много больше минуты.
Воздуха не хватает, плыву к поверхности… и тут же получаю по голове!
— Какого черта!? — выпаливаю, пытаясь отдышаться и удерживаясь на воде. В ответ — непонимающе выпученные глаза, и снова это нелепое барахтанье упитанного мужского тельца с выпученными глазами и идиотической попыткой удержать на голове соломенную шляпу.
Вот ещё кто-то вошёл в воду… вижу это краем глаза и просто фиксирую, не пытаясь анализировать.
Ныряю, и снова плыву под водой, пытаясь высмотреть хоть что. Есть! Видна фигурка в платье… но не хватает воздуха!
Выныриваю, и сделав несколько продыхов, снова ныряю, хватая рукой за платье. Тяну к берегу ещё под водой, выныриваем вместе метрах в десяти от берега. Несколько гребков…
… уже можно стоять, и я иду, спотыкаясь на камнях и волоча за собой вытащенную из воды девочку… девушку.
Несколько шагов… пытаюсь подхватить её на руки, но девушка далеко не пушинка, а я и так-то с трудом удерживаюсь на камнях. Да ещё эти волны! Вроде бы и не сильные, но весьма ощутимо подбивают сзади под коленки! М-мать…
— … доченька! Анечка-а! — непрерывно воя, калечной трусцой бежит ко мне по набережной женщина, вытянув перед собой руки и более всего напоминая персонаж какого-то трэшевого фильма ужасов.
Обхватив тело подмышками, выволакиваю тело на берег, оскальзываясь на камнях и не заботясь о возможных синяках у девушки. Остановившись у самой кромки моря, быстро нажимаю на челюсти, заставляя их открыться, и осматриваю рот и нос, нет ли песка?!
… всё ещё плывёт к берегу нелепый человечек в соломенной шляпе. Ковыляет воющая мать девушки. Оступаясь на камнях, вылезает из воды какой-то мужчина метрах в двадцати от меня…
… и только сейчас начинают подтягиваться досужие зеваки, доброхоты и Бог весть какая публика, жадная до зрелищ, сенсаций и чужих страданий.
С трудом взгромождаю девушку животом себе на колено, и удерживаясь в этой неудобной позиции, сую ей два пальца в рот, резко надавливая на корень языка. Раз, другой… ничего!
Опустив на камни, запрокидываю ей голову назад так сильно, как это вообще возможно, набираю воздуха в грудь, и зажав ей ноздри, прижимаюсь к губам. Выдох…
… несколько ритмичных надавливаний скрещёнными ладонями на нижнюю часть грудины, и снова выдох…
— Я… — запыхавшись, подбегает немолодой, но крепкий мужчина с дикими глазами и смутно знакомым лицом.
— Вдыхайте! — коротко командую ему. Сейчас не до расшаркиваний, и благо, мужчина адекватный… Вдохнув, он с силой прижался к ней губами…
— Хватит! — лязгаю голосом и несколько раз надавливаю на грудину. Ничего…
— Ещё! — он припадает к губам девушки, и в этом момент до нас добегает мать. Упав на колени, она цепляется в плечи дочери, прижав её к себе и покрывая поцелуями.
— Анечка-а… — воет она, обхватив девушку и начав раскачиваться.
— Убрать дуру! — ору в бешенстве, уже примериваясь к подбородку чёртовой мамаши, и готовый если вдруг что, вырубить её к чёртовой матери, — Ну!?
… тот самый, с упитанным тельцем, оказался весьма кстати. Обхватив страдающую даму за талию, он решительно, хотя и совершенно неумело, потянул её от нас…
… и несчастная страдающая мать мгновенно превратилась в воющую и визжащую фурию! Завывая что-то нечленораздельное, она накинулась на нашего помощника, норовя выцарапать глаза, лягаясь ногами и натурально плюясь.