— Они вас ненавидят. И демоны, и люди, — сочувственно сказала Майли.
Николя печально повел плечами:
— Все любят героев-спасителей и никто — судей, а уж тем более палачей.
Майли потупилась, не зная, что ответить. Да он и не требовал.
Вскоре они добрались до телеги и отправились в обратный путь. Медленно наползали долгие весенние сумерки, словно по воздуху разливалось молоко и окрашивало все в тусклые тона. Неторопливо и осторожно мохнатая кобыла везла телегу по краю глубокого ущелья, петляя меж высоких круч. Майли пригрелась, укутанная в теплый плащ Охотника, и задремала, от усталости не замечая тряски и стука колес по каменистой дороге. Проснулась, только когда они остановились у большого дома на окраине города, за которым высились многочисленные холмы. Темнота едва-едва сменила сумерки, но огни в окнах не горели. Видно, была уже глубокая ночь, хоть и непривычно светлая после непроглядной зимней черноты.
— Мастер Николя, вы к нам? — послышался приятный женский голос.
Майли открыла глаза и пристально вгляделась в лицо пышной моложавой женщины с длинной гривой кудрявых волос. В темноте возраст точно определить не получалось.
— Да, госпожа Уна. У меня дело к вашему мужу, — почтительно кивнул Охотник.
— Он сейчас подойдет. Подождите пока у нас, — гостеприимно предложила хозяйка дома.
Майли обрадовалась и уже собралась слезать с телеги, но тут заметила, что Николя задумчиво смотрит в сторону холмов.
— Я лучше останусь здесь и покараулю наш груз, — Охотник похлопал по укрытому холстом телу рукой. — Не хотелось бы, чтобы его увели у нас из-под носа. Но моя ученица Майли с удовольствием бы отужинала и передохнула у вас, если позволите. А то мы сегодня весь день на ногах.
— Конечно, — широко улыбнулась Уна. — Я хочу, чтобы вы знали: мы не верим ни единому слову проповедника. Вы до сих пор герой… хотя бы для нас.
Николя кивнул, избегая ее взгляда. Видно, он в своем героизме был далеко не так уверен. Уна подала руку застывшей у борта телеги Майли. Та спустилась, бросила последний заинтригованный взгляд на Охотника и пошла в дом.
***
— Эйтайни! — позвал Николя, забравшись на вершину Королевского холма.
Ворожея Дану не заставила себя ждать: появилась словно из ниоткуда в длинном плаще, неотличимом от светлой весенней ночи.
— Какая беда привела тебя ко мне в столь поздний час? — как всегда мягко спросила она, сняв с головы капюшон.
— Я не справляюсь с ситуацией. В городе ропщут, — угрюмо ответил Охотник. — Погиб человек. Похоже, его убила никса. Боюсь, все выйдет из-под контроля, когда бюргеры увидят, как она поглумилась над телом. Не могли бы вы скрыть повреждения? У меня сейчас нет в распоряжении иллюзиониста, поэтому приходится просить вас.
Дану смерила Охотника тяжелым взглядом, но все же последовала к оставленной у подножия телеге.
— Уф! Сильно он ее разозлил. Придется постараться, чтобы такое скрыть, — выдохнула Эйтайни, когда Николя убрал с тела холст.
Она принялась водить над багровыми подтеками руками. Охотник терпеливо дожидался результата у нее за спиной.
— Что будешь делать дальше? — поинтересовалась она, когда закончила ворожить. Все повреждения исчезли. Теперь Орм походил на обычного утопленника, пролежавшего пять дней на дне озера.
Николя молчал, перебирая в голове, как представить все так, чтобы вызвать поменьше возмущения. Не хватало еще от старого друга упреки слушать. Но Эйтайни ответа не дождалась.
— Парень совершил злодейство и получил по заслугам. Надеюсь, ты понимаешь, что мы не позволим причинить никсе вред, — заявила королева Дану.
Николя напрягся. Так ей все известно? Хотя об этом можно было догадаться по дерзости нёкка. Не хотелось терять расположение немногочисленного, но гордого и опасного народа туатов де Данаан.
— Родители парня требуют выкуп. Если я не принесу им ее голову, будет бунт. Старые договоренности забудут, и вас поднимут на вилы. Я не смогу их удержать. Из-за истории с крысами я растерял весь авторитет в их глазах. А большинство ваших воинов сейчас в дозоре на границе Хельхейма. Вас некому защитить.
— Поэтому сейчас мы, как никогда, должны держаться вместе и стоять друг за друга. Если я позволю тебе покарать никсу, то люди поймут, что могут безнаказанно притеснять нас, — с жаром возражала Эйтайни. — А если мы попробуем ответить, то явишься ты, чтобы отрубить нам головы и бросить их к ногам наших гонителей. Нет, мы не будем молчаливым скотом, послушно идущим на бойню. Лучше умереть на поле брани, чем сложить голову от меча палача.
— Я сделаю все, чтобы до этого не дошло! — оборвал патетичную речь Николя. Как же все любят паниковать, когда еще ничего не случилось! — Нужно найти компромисс, который бы удовлетворил обе стороны.
— Вот ты его и ищи, — Эйтайни поднялась на цыпочки и, взяв его за ворот рубахи, пристально заглянула в глаза. — Но никса должна жить.
Королева Дану развернулась и, не прощаясь, зашагала вверх по склону холма, гордо расправив плечи.
Николя устало вздохнул и обхватил голову руками. Это был один из самых долгих и напряженных дней в его жизни. Что-то подсказывало, что он далек от завершения.
Когда Николя вернулся к дому бургомистра, Гарольд поджидал у ворот.
— К ведьме своей ходил? Можешь не говорить, я и так понял, — вместо приветствия проворчал он. — Тело хоть нашел?
Охотник кивнул и отвернул холст.
— Утонул? А почему без одежды? — нахмурился бургомистр, внимательно разглядывая покойника.
— Зацепилась за корягу и порвалась, — соврал Николя.
— Тогда почему даже ошметков не осталось? — подозрительно спросил Гарольд. — Неважно. Одену что-нибудь из своего. Узнал, кто убийца? — приглядевшись к встревоженному лицу Охотника, бургомистр продолжил сам. — Кто-то из остроухих? Говори!
— Нет, но с ними могут быть проблемы, — нашел нужные слова Охотник и рассказал бургомистру обо всем за исключением того, в каком виде обнаружилось тело.
— Думаешь, убийца Вагни? — ошалело спросил Гарольд, когда тот закончил.
— Было бы очень удобно свалить все на него, — признался Николя. — Но нет, за Мелюзину заступился кое-кто другой. Вот только ума не приложу, зачем ей это понадобилось.
— Да, Вагни в городе любят едва ли больше остроухих, — согласился Гарольд. — С удовольствием пустили бы ему кровь, был бы повод.
— Не понимаю, откуда такая ненависть. Мельников нигде не любят, но это уж слишком. Нормальный же мужик, даром, что гордый.
— Так это из-за жены его покойной. На редкость склочная баба была, да еще и здоровьем слабая. Хворала постоянно. Никакой работы по дому не делала. Вагни при ней тише воды, ниже травы держался. Слова поперек сказать не мог. Такой забитый ходил, что аж жалко смотреть было, чисто по-человечески. Все надеялись, что хворь ее доконает, и Вагни женится на девушке помоложе и подобрее. Но твой дружок-целитель все вытаскивал и вытаскивал ее с того берега. Вагни не выдержал и завел себе любовницу. Жена узнала и ославила его на всю Упсалу — устроила скандал, надавала оплеух, а потом ночью, пока все спали, сиганула в море с утеса Белой чайки. Потом долго судачили, что мельник сам ее к краю подтолкнул, правда, никто этого не видел. Но все равно как душегуба чураться стали. До сих пор забыть не могут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});