месте у нас, — она подошла к маркерной доске с перекидными листами и размашистым почерком написала: «10. Романтические письма». — Да, да, — постучала она ребром ладони по доске. — Мы перестали лазить к любимым женщинам в окна. Мы перестали писать друг другу письма. А они до сих пор остаются одним из самых сексуальных предметов в мире. Но идём дальше.
Дальше в её списке появились: гитара, шёлк, духи, свечи, спортивные машины, банан, длинные волосы, танго и ванна джакузи.
— Берите на заметку, — улыбнулась она, поставив точку.
Я улыбнулась Миро̀, он — мне. Я подумала: если бы его рядом не было, понравилась бы мне эта вечеринка? Может быть, но с ним было определённо лучше.
— Теперь перейдём к задачкам посложнее. От сексуальности предметов к сексуальности человека. И как человек, посвятивший изучению этой темы большую часть своей жизни, — сказала Анастасия Петровна, — я скажу: у меня для вас плохие новости. Сексуальность — это серьёзно. Сексуальность — это борьба. Беспощадная борьба, которая не предусматривает справедливости и демократичности. Это борьба за выживание. В этой борьбе победитель получает всё. Но давайте, сначала вы скажете мне, что считаете сексуальным?
Она снова взяла маркер, перевернула лист и записала всё, что выкрикивали из зала: акцент, чувство юмора, светлые волосы, большая грудь, красивые зубы, мужские мускулы, красивые черты.
— А давайте спросим себя почему. Например, мужские мускулы, — постучала доктор Копылова маркером по доске. — Ведь это не что иное, как фаллические заместители. Большие, крепкие, упругие. Ну? — она засмеялась. — Да, да. Они об этом. Мы понимаем это инстинктивно. А красивые черты? — постучала она рядом со следующей строчкой. — С самого раннего детства мы знаем, что нам нравится. Между фотографиями модели и обезьяны даже маленькие дети выбирают моделей. Красивые дети с трёхлетнего возраста более популярны на детской площадке. Нравится нам это и ли нет, сексуально привлекательные люди больше зарабатывают, более успешны, любимы, популярны. Сексуальность — это борьба сильнейших, быстрейших и умнейших. И всему этому снова есть простая причина. Какая?
— Дети, — сказал Миро.
И доктор Копылова довольно подняла палец:
— Верно. Потребность продолжения рода.
Ещё мы узнали, что самым сексуальным в человеке является симметрия. Что тихая романтическая музыка — не лучший выбор для свидания.
— Хотите посидеть, держась за руки — да, но если в ваши планы входит секс — включайте музыку громкую и энергичную, — советовала доктор.
А ещё, что с точки зрения удовольствия самая удачная поза совсем не миссионерская, а «поза ложки», там всё: и телесный контакт, и свободные руки партнёра, и правильное расположение половых органов, дающее стимуляцию нужных точек.
Мы приняли к сведению и поехали к Миро̀ применять на практике полученные знания.
— М-м-м, ты убрал полку? — потянулась я и обняла его одной рукой.
— Угу, сбил очередной раз головой и унёс к чёртовой матери в мастерскую.
— В мастерскую? — приподнялась я на локте. — Твою мастерскую?
— Ну да. Здесь, с обратной стороны автосервиса, — показал он большим пальцем за голову. И догадался сам: — Хочешь посмотреть?
— Ещё спрашиваешь, — спрыгнула я с дивана и стала одеваться, выискивая среди разбросанных по комнате и снятых на ходу вещей свои.
— Ох, ничего себе! — замерла я на пороге открытых ворот мастерской.
Не зашла. И даже внутрь ещё не заглянула. Снаружи уже было на что подивиться.
Не знаю, как это выглядит днём, но в сумерках огромные отцветающие одуванчики с отлетающими прочь зонтиками, лягушки, стрекозы, божьи коровки и прочие жуки создавали ощущение, что я стала маленькой и стою в траве выше своего роста. Что я в сказке.
— Потрясающе, — покачала я головой, трогая пальцами металлические детали, из которых всё это было сделано, потому что глазам уже не верила.
Миро̀ скромно потёр пальцем бровь, откинул со лба волосы. И где-то там в глубине его глаз я увидела мальчишку, что когда-то с упоением наблюдал за взлетающей с травинки букашкой, да и сейчас не утратил эту детскую чистоту, не так уж сильно отличную от самурайских идеалов, проповедующих жизнь простую и правильную. Верность. Доблесть. Честь.
Мой самурай! Мой любимый самурай, скользнула я по нему взглядом и шагнула в мастерскую.
В просторном помещении на полках и полу тоже стояли металлические скульптуры: совсем маленькие, собранные из крошечных гаек и побольше. Насекомые, животные, растения.
— Ты всё это сделал сам? — переходила я от полки к полке, прикасаясь где-то к отполированных до блеска, а где-то, наоборот, словно намеренно состаренным заржавевшим деталям.
— У меня было полно свободного времени, — усмехнулся он. — Ты не одна ходила на курсы. Я тоже ходил на мастер-класс к одному известному художнику по металлу. Самостоятельно до многих вещей я бы и не догадался. А так меня всё же научили тонкостям работы с металлоломом.
— Талант либо есть, либо нет, как и вкус, — развела я руками, совершенно не настроенная шутить.
Что-то после чёртовой ДНК-вечеринки мне вообще было не до смеха. Я так ждала это исследование, так хотела на него пойти, оно нравилось мне в начале, а потом… нет, я не разочаровалась, но избавилась от иллюзии — знания о том, что происходит в моём организме, когда я думаю, смотрю, прикасаюсь к мужчине, что мне небезразличен, вгоняли меня в тоску.
Я не пойду на это исследование. Не хочу, чтобы наши чувства препарировали. Пусть в них останется магия, как в этих железных лягушках, что казались живыми.
— Мама предложила переехать к ней, — сказал Миро̀. — Но я отказался. Буду искать что-то, куда можно переехать со всем этим скарбом.
— Да там было бы и удобнее, ближе. А как же эта комната над автосервисом?
— Автосервис я продал Гамлету, — тяжело вздохнул он. — И думаю, будет честно, если у него будет возможность использовать все помещения по своему усмотрению. В том числе и мою комнату, и мастерскую.