Читать интересную книгу Черный мотылек - Барбара Вайн

— Вам наверняка показывали в детстве! — не унималась Хоуп. Она не могла смириться с поражением. — У вас синдром подавленных воспоминаний.

Джейсон только пожал плечами и улыбнулся.

— Вас подвезти? — предложил Фабиан.

— Нет, Джейсон задержится. Он хотел мне кое-что рассказать. — Хоуп приподняла брови, передразнивая сестру, и Сара сердито добавила: — Я налью ему еще стаканчик и послушаю наши семейные тайны. Езжайте. Я позвоню.

Джейсон подождал, пока закроется дверь:

— Напрасно ваша сестра устроила скандал из-за шляпы. Это неприлично.

— Может быть. Расскажите мне о моем — вы говорите — дяде?

Джейсон извлек блокнот, заглянул в него и посмотрел на Сару:

— В прошлый раз вы здорово расстроились. Все это бьет по нервам, я понимаю. Вы как, справитесь?

— Конечно.

— Ну хорошо. Поехали. В дублинском телефонном справочнике значится один-единственный О'Дрида. Ему восемьдесят пять, Анна Райан была его сводной сестрой. Как вы помните, они с сестрой родились в Хэкни, но после смерти матери, миссис О'Дрида, отец вернулся в Ирландию, оставив дочерей теще из Ипсвича. Бабушка их вырастила. О'Дрида обосновался в Дублине, снова женился и завел еще нескольких детей. Из них в живых остался только Лиам О'Дрида, с которым я и говорил. Он все и рассказал. Старик вполне compos mentis.[19]

— Но он мне не дядя, а двоюродный дед.

— Дойдем и до дяди. Слушайте внимательно. Лиам О'Дрида никогда не видел сводных сестер, он намного младше. Зато был знаком с Джеймсом Райаном. Дочь Лиама приехала в Лондон в шестидесятых учиться на медсестру и разыскала сына тети — вернее, сводной тети. Других родственников в Лондоне у нее не имелось. Она несколько раз заезжала к Джеймсу.

— Это следующий по старшинству брат моего отца? — уточнила Сара.

— Да. По словам Лиама, он уже умер. Сестры, Маргарет и Мэри, кажется, живы. С Мэри случилось что-то странное, но что именно, он то ли не знает, то ли забыл. Когда я говорил «дядя», я имел в виду младшего из братьев.

— Он еще жив?

— В этом году ему исполнится шестьдесят. Он родился в 1937-м. Когда умер отец, ему было всего полтора года. Лиам ничего про него не знает, кроме того, что Стивен работал учителем в Плимуте.

— В Плимуте! Значит, он и папа… Послушайте, мы с папой жили в том же графстве — Плимут всего в шестидесяти милях от нас. Какое-то время отец даже работал в Плимуте.

— Возможно. Ну и что? Больше мне ничего не известно. Если хотите, могу съездить в Дублин, но это обойдется вам в круглую сумму. Из Лиама больше не выжмешь. Следующий — Стивен.

— А Маргарет и Мэри?

— Лиам не помнил даже их имен, только то, что было две сестры и одна из них сделала что-то странное. О смерти Джеймса и Десмонда он знает, Джона тоже считает умершим. Двух последних он называл «те два мальчика». Да, еще он сказал, что их мать, его сводная сестра…

— Моя бабушка.

— Ваша бабушка. Он сказал, она вроде бы вышла второй раз замуж.

— А где жил Джеймс, когда эта студентка его навещала?

— Лиам не помнит. А сама девушка — теперь ей уже пятьдесят пять — вышла замуж за канадца и уехала в Новую Шотландию.

Сара помолчала с минуту, вспоминая, как отец ездил в Плимут. Она была еще маленькой, когда он выступал там в книжном магазине и подписывал экземпляры новой книг. Если бы Стивен туда зашел, он бы узнал старшего брата? Плимут — большой город. Но сколько людей собралось послушать отца? Сотня от силы.

Сара напряглась, с трудом сдерживая свои эмоции.

— Открою-ка еще бутылку, — сказала она.

— Только без меня, — предупредил Джейсон и, к ее изумлению, добавил: — Вы слишком много пьете.

— Странно слышать это от вас.

— Да, я пропустил стаканчик, но я-то пью только с вами, а вы — не только со мной, верно? Это очевидно. Вы много пьете, и очень зря, вам это не на пользу. Вы такая красивая — зачем себя портить?

Она расслышала только конец фразы, пропустив начало мимо ушей. Так вот какой она виделась Джейсону? Сара изумленно отставила бутылку:

— Я и забыла, вам пора на поезд.

— Я уже опоздал, — ответил он. — Последний ушел в одиннадцать. Вы бы не могли — в смысле, можно у вас переночевать?

Если бы он начал раздеваться, Сара бы и то так не удивилась. Разум отчаянно кричал «нет!». Нет, нельзя, отправляйтесь в гостиницу, я заплачу. Сара поднялась и отнесла бокалы на кухню, размышляя над сложившейся ситуацией. В голове вертелась одна мысль: какой ужас. Но, вернувшись в комнату, она сказала: да, конечно, оставайтесь. Сара выдавила улыбку и даже похлопала гостя по плечу. Конечно, оставайтесь, что делать…

А ведь у нее одна ванна! Что, если он почистит зубы ее щеткой? Да нет, кому такое придет в голову! Сара пробормотала «спокойной ночи», попросила выключить свет и побежала в ванную, а оттуда — со щеткой в руке — в спальню.

Ей стало легче, когда она закрыла дверь, и совсем хорошо — когда Джейсон погасил свет. Теперь можно представить, что она, как всегда, одна. В квартире ни звука — лишь изредка доносится отдаленный гул транспорта. На тумбочке у кровати лежал сигнальный экземпляр «Меньше значит больше». Сара открыла последнюю книгу отца и принялась читать.

Зачитавшись, она полностью забыла о нежданном госте в соседней комнате. Джеральд Кэндлесс все-таки создал историю о человеке, который внезапно, без объяснений, бросает семью, берет другое имя, находит новую профессию и начинает новую жизнь. Периодически протагонист вспоминает прежнее счастье, дружную семью, любящих родителей.

Эти воспоминания побуждают Филиппа в последний раз вернуться в родительский дом, окунуться в прошлое, посмотреть на все, что он утратил и что, как ему кажется, все еще здесь осталось. Все эти годы он хранил ключ. Филипп наблюдает за домом с противоположной стороны улицы, с болью следит, как из дома выходит мать, а когда она скрывается из виду, открывает дверь.

На этом месте Сара заснула, вернее, задремала. Затем резко проснулась и, перевернув страницу, прочитала еще кусок. Но, когда сильно устанешь, как ни старайся читать, сон все равно сморит. Это Сара поняла еще в студенческие дни. И хорошо — зато она перестанет думать о Джейсоне Тэйге. С этой мыслью Сара провалилась в сон, успев только сбросить книгу на пол и выключить лампу.

Сначала ей показалось, что это сон: кто-то большой и живой рядом, чья-то рука обвивает ее талию, губы касаются щеки. Окончательно проснувшись, Сара обнаружила вполне реальную руку и теплую кожу и с воплем села:

— Слезь с меня!

Изо всех сил Сара оттолкнула Джейсона, хотя особых усилий не потребовалось — парень тощий, почти невесомый. Она поднялась и, стоя на кровати, несколько раз его пнула. Затем соскочила на пол и завернулась в одеяло.

— Пошел вон, чертов насильник! — орала она. — Вон из моей квартиры. Убирайся!

Кто-то из них включил свет — кажется, Джейсон. Моргая, он опустился на кровать.

— Убирайся! Немедленно!

— Я не насильник, Сара, — пробормотал он. — Я на такое не способен.

— Уходи, — повторила она. — Одевайся и уходи, прошу тебя.

— Я думал, я тебе нравлюсь. Один раз ты даже сказала, что меня обожаешь. По телефону, в шутку, конечно. Я все понимаю. Но мне казалось, я тебе нравлюсь, а когда ты разрешила остаться, я подумал, может быть, ты… ну, не все для первого раза, но хоть что-то… — И тут, к ее ужасу, он уткнулся в ладони и разрыдался.

— Господи! — выдохнула Сара. — Господи!

— Я так одинок. Я изголодался по любви. Я сыграл в вашу Игру и выиграл, я решил, что показал себя. Я так одинок, я до смерти изголодался.

— И я должна тебе помочь? Уходи. Немедленно.

22

— Те, кто вступает в брак, чтобы избежать неприятностей, попадают в еще худшую беду, — заметил Оливер.

«Впроголодь»

Как-то по дороге в Оксфорд Джеральд рассказывал Саре про кардинала Ньюмана, отец которого выбирал сыну университет в роковое утро следующим образом: если кучер подаст карету с западной стороны, мальчик будет учиться в Кембридже, но упряжка подъехала с востока, и Ньюман отправился в Оксфорд.

Конечно, в наши времена такие решения никто в последний момент не принимает, прокомментировал Джеральд. У его дочерей будет возможность выбрать любой, самый престижный вуз. Урсула, для проформы сидевшая с мужем впереди (девочки ехали сзади), подумала, что не стоит так постоянно льстить девушкам семнадцати и неполных шестнадцати лет, но ничего не сказала. Слишком поздно, ущерб — если это ущерб — уже нанесен.

Урсула упорно продвигалась к диплому Открытого университета. В семье об этом знали, дочери поначалу даже проявляли любопытство. Зачем ей это? Она что, собирается искать работу? Но почему история искусств? Джеральда это не интересовало. Он и телевизор-то смотрел редко, включал, только когда по «Би-би-си-2» показывали фильм, снятый по «Гамадриаде», а потом — по «Бумажному пейзажу». Когда Урсула заняла под кабинет пустовавшую комнату на первом этаже, Джеральд не возражал, а только удовлетворенно выдал: