неким гордиевым узлом, который надо было разрубить императору Александру II.
Он решил начать с главного — с отмены крепостного права — этого отвратительного ящика Пандоры.
Благородная решимость молодого монарха сразу приковала к нему искренние симпатии лучшей части русского общества. Все, что было талантливого и выдающегося умом или образованием в России после Крымской войны, «примкнуло душой к Александру II»12.
Первые предложения
Мысль о необходимости коренных реформ овладела широкими кругами русского общества. Уже в начале 1855 г. распространялись анонимные рукописи, в которых острой критике подвергалась внешняя и внутренняя политика правительства. С первых же дней царствования стали поступать Александру II многочисленные записки, проекты и планы преобразований. Словно прорвалась плотина молчания: слепые прозрели, а у глухих отверзлись уши.
Добровольный изгнанник, покинувший Россию, как считается, из-за любви к своему народу, А. И. Герцен написал 10 марта (н. с.) 1855 г. из Лондона горячее письмо властителю России. «Государь! — писал он. — Дайте свободу русскому слову. Уму нашему тесно, мысль наша отравляет нашу грудь, она стонет в цензурных колодках. Дайте нам вольную речь... Нам есть, что сказать миру. Дайте землю крестьянам — она и так им принадлежит. Смойте с России позорное пятно крепостного состояния, залечите синие рубцы на спине наших братьев»13.
Как выразился В. О. Ключевский, «Севастополь ударил по застоявшимся умам».
В мыслящем слое дворянства и служилой бюрократии закипели страстные споры на социальные, политические и моральные темы. Началась оппозиционная критика в дворянских салонах и купеческих особняках, оживились гостиные славянофилов и западников.
Молодой ученый-юрист Б. Н. Чичерин написал записку «Восточный вопрос с русской точки зрения»14, в которой подверг резкой критике внутреннюю и внешнюю политику правительства. Когда Александр II прочел записку, он заметил: «К сожалению, много есть правды, но общее направление прескверное».
Против николаевской опеки над мыслью, словом и действиями красноречиво высказался в «Мыслях вслух об истекшем тридцатилетии» московский публицист Н. А. Мельгунов15. «Простору нам, простору! — восклицал он. — Того только и жаждем мы, все мы, от крестьянина до вельможи, как иссохшая земля жаждет живительного дождя. Мы все простираем руки к престолу и молим: простору нам, державный царь! Наши члены окаменели; мы отвыкли дышать свободно. Простор нам нужен, как воздух, как хлеб, как свет Божий! Он нужен для каждого из нас, нужен для России, для ее процветания внутри, для ее ограждения и крепости извне!»16
Известный славянофил, литератор и историк К. С. Аксаков подал Александру II через графа Блудова оригинальную записку «О внутреннем состоянии России»17, в которой говорилось о необходимости свободы печати и созвании земского собора. В ней он впервые сформулировал оригинальную славянофильскую теорию государственного управления: сила власти — царю, сила мнения — народу. Согласно теории, царю оставалась вся полнота самодержавной власти, но от него требовалось, чтобы он предоставил обществу неограниченную свободу совести и слова и упразднил всякое полицейское вмешательство в частную, общинную и общественную жизнь народа. Аксаков указывал, что правительство должно существовать для народа, а не наоборот. С особой силой он ратовал в записке за свободу мнения, свободу слова.
Блестящий анализ прошедшего царствования и всей системы управления, приведшей к Крымской войне, был сделан главой московских западников, профессором Московского университета Т. Н. Грановским18 в его записке.
В апреле того же 1855 г. общественный деятель и публицист А. И. Кошелев направил Александру II записку «О денежных средствах в настоящих обстоятельствах»19. Кошелев, в противоположность Аксакову, признавал единственным выходом из положения, в каком находилось правительство, немедленное собрание представителей всей русской земли. Судьба этой записки, по признанию самого Кошелева, была «печальна и комична». В конце июня он получил извещение «через станового пристава» о том, что его «всеподданнейшее прошение» препровождено «по принадлежности к министру финансов». Однако такая участь записки не расхолодила его и он в письме к М. П. Погодину от 9 июля 1855 г. пишет, что уговаривал А. С. Хомякова написать записку о лжи церковной, а Ю. Ф. Самарина — о лжи правительственной20. Сам же он собирался написать о лжи помещичьей, т. е. о крепостном праве, что и исполнил через полтора года. И. В. Киреевского21 Кошелев хотел уговорить написать о лжи общественной и частной.
Александр II прочел записку и курляндского губернатора П. А. Валуева «Дума русского во второй половине 1855 года»22, которую автор передал через брата царя великого князя Константина Николаевича. Валуев обличал формализм и официальную ложь, присущую деятельности правительства. «Взгляните на годовые отчеты, — писал он, — везде сделано все возможное, везде приобретены успехи, везде водворяется... должный порядок. Взгляните на дело... отделите сущность от бумажной оболочки... и — редко где окажется прочная, плодотворная польза. Сверху — блеск, внизу — гниль».
Из сочинений либералов наибольшее звучание приобрели рукописные проекты отмены крепостного права. Особенно широкое хождение получил проект историка, правоведа и социолога К. Д. Кавелина23, составленный в 1855 г. еще в период войны. Кавелин ясно понимал, какой преградой для экономического развития России является отживший институт крепостничества, этот «неиссякаемый источник насилий, безнравственности, невежества, праздности, тунеядства и всех проистекающих отсюда пороков и даже преступлений».
Он предлагал сохранить освобождаемым крестьянам существующий земельный надел, предоставив им право выкупить землю и личность посредством банковской операции. Такое освобождение, по мнению Кавелина, нужно проводить осторожно и постепенно, начиная с западных губерний, где помещики и крестьяне принадлежат к разным национальностям, и сопровождать этот процесс «разными косвенными мерами и полумерами», которые подготовят и облегчат распространение выкупа на другие районы. Он подчеркивал, что образованнейшее и зажиточное сословие должно получить не только денежное вознаграждение за предоставляемую крестьянам свободу, но и широкое участие в местном управлении24.
Писание подобных