Но теперь Топаз собиралась выйти замуж за Натана.
Он никак не мог понять, почему его это так сильно раздражает. Но он заметил: сегодня утром ему трудно вежливо держаться с Натаном. Фактически с тех пор, как он, появившись здесь, узнал об их романе, старинная дружба с Натаном висела на волоске. А когда те двое съехались за неделю до события в «Экономик мансли», дружба закончилась. Джо стал отказываться от предложения Натана пойти выпить или поиграть в бейсбол, предпочитая ходить с приятелями из его журналов или подхватывая женщин для компании.
И еще он работал. Изо всех сил. Несмотря на яркие успехи Топаз Росси — Джо Голдштейн саркастически ухмыльнулся, — все же он кое-чего добился: редактировал на один журнал больше, чем она, и представлял на рассмотрение правления новые идеи. Не одна Топаз Росси способна поднять тираж — «Америкэн сайентист» и «Уик ин ревью» тоже дали хорошие цифры за прошлый месяц.
Джо понял, он допустил серьезную ошибку в том конкурсе. В расчет должны браться читатели и доходы, а вовсе не содержание журнала. Содержание — средство, не самоцель, оно в общем-то наживка, что убедительно показала Топаз, по сути, преподав Джо урок, в повторении которого он не нуждается.
В следующий раз, когда возникнет идея нового журнала, открытого соревнования не будет.
Он мысленно вернулся к Топаз Росси. Ни одно соперничество не доставало его, как это. Конечно, противниками Джо Голдштейна всегда были мужчины, а тут огненно-рыжая девчонка! У него никак не укладывалось в голове — такая одержимость у столь привлекательной женщины. Он слышал, за пределами офиса и она, и Натан мало чем интересовались, кроме работы.
Правда, то же самое можно сказать и о нем.
Он просмотрел вчерашний «Вестсайд» и обратил внимание на статью о какой-то одиозной группе под названием «Велосити». Группа «Велосити»[7] — определенно не скорость Голдштейна. Когда ему хотелось послушать музыку, он отправлялся в Линкольн-центр. Статье была предпослана преамбула, сообщающая, что Ровена Гордон, работающая с «Атомик масс», намерена подписать контракте «Велосити».
Джо услышал боевой клич. Он подумал: успела ли Гордон что-то предпринять, если нет — теперь у нее никаких шансов.
Он еще раз просмотрел статью — никакого упоминания имени Топаз Росси.
Джо мрачно усмехнулся. Как будто это имело значение.
Натан Розен поднялся по ступенькам своего дома в половине шестого, он нес маленький пакетик от Картье. Легкий ветерок шевелил верхушки деревьев. Вечер можно было назвать тихим.
Топаз ждала его на кухне. На столе горела одна свеча в серебряном подсвечнике, свет ее пламени освещал пространство. Ужин на двоих уже накрыт, стол уставлен самым лучшим фарфором, бутылка замечательного и любимого обоими шампанского покоилась в ведерке со льдом, горки икры посверкивали на закусочных тарелках. Топаз приготовила деликатес как он любил — отдельно, не смешав икру с рублеными яйцами. Из стерео лились тихие звуки концерта Бетховена для скрипки.
Розен замер в дверях, пораженный совершенством картины.
На невесте был длинный халат из неяркого голубого шифона, обтекавший ее формы.
Ее волосы подняты на затылке и заколоты черепаховым гребнем. Никаких украшений, ничего, что испортило бы чистоту линий.
У него просто захватило дух.
— Я тебе что-то принес, — сказал Розен, подойдя к ней и подавая коробочку.
Она открыла ее, улыбаясь. Там лежало обручальное кольцо, отделанное гроздью сапфиров, потрясающих на фоне белого золота.
— Я люблю тебя, — сказала Топаз, целуя его в щеку, потом в губы. На глазах стояли слезы, когда он надевал кольцо ей на палец.
— Ты уверена, что действительно хочешь? — спросил Розен. — Быть со мной? Ну, я ведь такой зануда?
Она покачала головой. И снова поцеловала.
— Сейчас все будет иначе, — сказала она. — Я собираюсь расслабиться. И меньше напрягаться.
— Ты? — повторил он, улыбаясь. — Почему?
Топаз представила себе выражение лица Ровены, когда та откроет журнал. Первый удар сделал свое дело. А уж второй ее просто прикончит.
И они будут квиты.
И она сможет забыть о Ровене и заняться своей жизнью.
— Потому, — ответила Топаз.
— Нет, все нормально, Эндрю, — ответила Ровена. — Я понимаю, бизнес есть бизнес.
Косточки на кулаках побелели от ярости, когда она сжала телефонную трубку.
— Боюсь, что нет, — ответила она. — Я уже звонила председателю компании. Мы не можем позволить себе такие деньги. Нет, все нормально, «550 Мьюзик» — большая фирма. У вас все будет хорошо. Желаю удачи.
Ровена говорила искренне, не осуждая менеджера ни секунды. Это его работа — как можно лучше устроить дела группы, и она понимала: на его месте она вела бы себя так же.
— Мне надо было шевелиться побыстрее, — сказала она себе.
Ровена положила трубку и посмотрела за окно. Там, на 7-й авеню, в одном из тех зданий, — Топаз Росси.
Снова зазвонил телефон.
— Гордон, — бросила она в трубку.
— Можешь ты мне объяснить, что, черт побери, происходит? — резко спросил Джош Оберман.
19
— Ну, думаю, это все, — сказал Джон Айткен. — Спасибо, — поблагодарила его редактор. — Ричард Гибсон доволен статьей, тебя ждут хорошие деньги.
— Надеюсь, — ответил парень с чувством.
— Пошли мне по факсу окончательный вариант домой, хорошо? — попросила она. — Я хочу прочитать сразу, как только будет готова. — Длинными пальцами она рассеянно катала теннисный мячик по столу.
— Хорошо, — он повесил трубку.
Топаз обвела взглядом пустой кабинет.
— Прямо в яблочко, — сказала она.
На Манхэттене стояла осень. Ровена все еще держалась. Пока от отзыва в Лондон. Барбара Линкольн и Майкл Кребс настояли, чтобы она осталась и подготовила запуск альбома «Хит-стрит». Для Северной Америки, может, это и воспринимается как диск «Уорнерз», но для остального мира — это группа «Мьюзика», объяснял Кребс Оберману.
— Ей надо найти группу, Майкл, — сказал Оберман.
— Я знаю, — согласился Кребс. — Она найдет.
Через неделю Ровена нашла «Обсешн»[8], талантливую группу из Бруклина, и очень тихо и спокойно поймала их.
После того как дело было сделано, она отправила теннисный мячик в «Америкэн мэгэзинз» на имя мисс Топаз Росси с запиской: «Тридцать — пятнадцать».
— Ну, ты молодец! — воскликнула Барбара.
— Стараюсь, — скромно ответствовала Ровена.
Джош Оберман ничего не сказал, он считал, переводя доллары в фунты стерлингов, и думал — продвинется ли он после этого дальше. Еще один такой альбом — и его утвердят президентом компании пожизненно.