Читать интересную книгу Лицо во мраке - Эдгар Уоллес

— Когда вы получили записку?

— За полчаса до моего ухода из дома. В тот день я должен был обедать в ресторане с друзьями и как раз собирался уходить, когда Тонгер принес записку, как он может подтвердить вам…

— Тонгер никогда и ничего больше не будет подтверждать, — спокойно сказал Дик.

Лэси Маршалт с изумлением уставился на него.

— Умер? — испуганно прошептал он. — Боже! Когда?

— Его нашли мертвым через полчаса после произведенного на вас нападения.

Это известие, казалось, так поразило Маршалта, что он долго не мог говорить.

— Не знаю, было ли это предчувствием или влиянием полученных мною предупреждений, но перед уходом я надел бронежилет, который я носил несколько лет тому назад на Балканах, куда ездил для получения концессий. Он очень неудобен, но, как оказалось, эта предосторожность спасла мне жизнь. Я вышел без пальто, думая на обратном пути зайти за ним домой, и постучал в дверь дома 551, которая тотчас открылась.

— Вы не слышали чьего-нибудь голоса? — спросил Дик. Маршалт отрицательно покачал головой.

— Нет, просто открылась дверь. Я ожидал увидеть слугу, но к моему удивлению никто не показывался. Наверху лестницы кто-то произнес: «Идите наверх». Конечно, я последовал приглашению и вошел в огромную пустую комнату, затянутую бархатом. Тут у меня возникли некоторые подозрения, и я хотел уже направиться к выходу, но дверь, к моему изумлению, закрылась передо мной. В следующий миг я услышал чей-то смех и, оглянувшись, увидел человека, очевидно, загримированного, стоявшего в дальнем углу комнаты. «Попались мне, наконец!» — сказал он. В руке у него был револьвер старого образца. Убедившись в невозможности выбраться из комнаты, я побежал к нему, но не успел сделать двух шагов, как наткнулся на проволоку и упал, а встав, тотчас наткнулся на другую. Я думал, что этот человек только притворяется, что хочет стрелять, и хотел добраться до него, чтобы вырвать у него револьвер. Я был уже в нескольких шагах от него, когда он выстрелил, и это все, что я помню, пока не пришел в себя от ужасной боли и не начал догадываться обо всем. Вот посмотрите!

Он раскрыл рубаху на груди и показал розовое пятно, величиной с ладонь, с левой стороны груди.

— Где вы находились, когда пришли в себя?

— Я ничего не могу ясно вспомнить, — откровенно сказал Маршалт. — Вероятно, я часто просыпался и помню, как однажды старик уколол мне руку иглой. Боль от укола, должно быть, привела меня в чувство. Я попытался встать и вступить с ним в борьбу, но был слаб, как ребенок. Время от времени я приходил в себя, но всегда в другом месте, пока наконец как-то вечером не очнулся в этом ужасном подвале, закованный в наручники и совершенно беспомощный. Малпас сверху смотрел на меня. Он не сказал мне, кто он, и как я ни ломал себе голову, я не смог узнать его. Вероятно, я причинил ему какое-то зло в Южной Африке. Сегодня он сказал мне, что эта ночь будет последней для меня. Когда он удалился, я нашел листок бумаги и, к счастью, в кармане у меня оказался кусочек карандаша. Я выжидал удобного случая. Было ужасно трудно встать на ноги, но постепенно мне это удалось, и я просунул записку через отверстие в стене, когда мимо прошел молодой человек, случайно заглянувший в подвал. Он был до того поражен, увидев внизу человека во фраке, — вообразите, в каком я был виде! — что чуть не убежал в тот же миг.

— Вы не помните, не возили ли вас обратно на Портмен-сквер?

Лэси покачал головой.

— Нет, не помню. Теперь расскажите мне о бедном Тонгере. Это ужасно! Кто убил его? Вы думаете, что это тоже дело рук Малпаса?

— Ответьте мне на один вопрос, мистер Маршалт, есть ли какой-нибудь тайный ход между вашим домом и домом Малпаса? Сознаюсь вам, что я предпринял тщательные розыски, но не обнаружил ничего.

Маршалт снова покачал головой:

— Если и существует такой ход, то устроил его Малпас, но я в этом сомневаюсь. Помню, я подавал на него жалобу, что он стучал в стену. Мы оба, Тонгер и я, слышали время от времени этот стук. Что он делал, я не могу вам сказать. Между прочим, Стэнфорд поселился в моем доме? В те редкие моменты, когда я приходил в себя, я вспоминал, что некоторое время тому назад поручил ему заботу о моем доме на случай, если со мной что-нибудь случится.

— Почему вы выбрали именно его? — спросил Дик.

— Это произошло несколько лет тому назад, когда я был с ним в более дружеских отношениях, чем теперь. Сознаюсь вам, раньше я не знал, что он нечестный и порочный человек. Тогда произошел случай, напугавший меня — помните? — с греческим миллионером, который был увезен шайкой бандитов, державших его в плену до получения выкупа. Итак, Стэнфорд живет у меня в доме? — Лицо его вытянулось. — Надеюсь, там все в порядке? Я не хочу быть несправедливым к нему, но теперь я не выбрал бы его для этого.

Маршалт протянул Дику руку:

— Я не могу выразить вам мою благодарность за все, что вы сделали для меня, капитан Шеннон! Вы спасли мне жизнь. Если бы вы опоздали хотя бы на пять минут…

Он вздрогнул.

Дик ответил не сразу и, когда он заговорил, не упомянул об услуге, оказанной им миллионеру.

— Скажите мне еще одно, мистер Маршалт, — спросил он. — Хотя вы и говорите, что не смогли узнать Малпаса, вы все же могли бы предположить, кто он в действительности? Нет ли у вас какого-нибудь подозрения?

Маршалт подумал.

— Есть, — сказал он. — Мне кажется (вы сочтете это фантазией), мне кажется, что Малпас — женщина!

Глава 62. Что видела Одри

Одри Бедфорд видела сон крайне неприятный. Ей снилось, что она лежит на верхушке узкой и высокой башни. У нее сильно болела голова, а башня раскачивалась из стороны в сторону, и она качалась вместе с ней. Время от времени узкая доска, на которой она лежала, наклонялась, и Одри вскрикивала во сне и хваталась за край, ожидая со страхом мгновения, когда она сорвется в черную пропасть.

У нее действительно болела голова, вызывая кошмарные сновидения. Головная боль начиналась у глаз, переходила в виски и тысячью огненных дорожек распространялась к затылку. Одри застонала, перевернулась на бок и положила голову на согнутую руку. У нее никогда еще не было такой головной боли. Она потянулась к звонку у своей кровати, с трудом соображая, какие лекарства ей придется употребить, и мечтая о чашке чая. Она мучительно хотела пить. У нее пересохло в горле, язык горел, и было отвратительное ощущение во рту. Одри перевернулась на другой бок, а затем села.

Было совершенно темно, и она лежала вовсе не в кровати, а на каком-то матраце и была накрыта одеялом. Протянув руку, она дотронулась до пола. Девушка встала, шатаясь и держась за стену, чтобы не упасть, — так у нее кружилась голова. Потом она ощупью начала искать дверь и, найдя ее, открыла. Снаружи тоже было темно. В конце длинного коридора она увидела тусклый свет и спотыкаясь направилась к нему. Она смутно сознавала, что шла по узкому пустому коридору и что свет исходил от маленькой лампочки, свисавшей на проволоке с потолка. В боковой комнате она увидела умывальник, с радостью подошла к нему и повернула кран. Сначала оттуда пошла мутная коричневая вода, но потом она стала прозрачной и, набрав воду в ладонь, Одри начала жадно пить, после чего вымыла себе лицо. На гвозде возле умывальника висело полотенце. Казалось, оно было специально приготовлено для нее. Одри не закрывала крана — звук капающей воды был приятен ей. Затем, сев на широкий подоконник, она начала припоминать, что с ней произошло. Последнее, что она помнила, был ее разговор с мистером Торрингтоном. Нет, она помнила и то, что было позже: как она надевала шляпу, собираясь уходить. Шаг за шагом она проследила свои дальнейшие действия и, вздрогнув от ужаса, вспомнила обеденный стол у Доры Элтон и пенистое янтарное вино, которое оказалось таким невкусным. Дора!

Одри тщетно старалась восстановить, что было потом, — все ее усилия были напрасны. Она находилась в доме Доры. Она вспомнила: служанка когда-то говорила ей, что верхний этаж дома на Керзон-стрит всегда пустовал. Она все еще не могла прийти в себя от действия снотворного, но все-таки поняла, почему было так темно. Все окна были закрыты плотными ставнями, а ставни заложены тяжелыми железными болтами. Собрав все свои силы, Одри пыталась отодвинуть засовы один за другим, но, хотя она обошла все окна, ни один запор не подался. Дверь в конце коридора была заперта. Она заглянула в замочную скважину, но ничего не увидела. После этих усилий наступила реакция, так как девушка была все еще оглушена действием снотворного. Ее колени подгибались, и она успела лишь опуститься на пол, как снова потеряла сознание. Одри проснулась от холода, с затекшими конечностями, но головная боль почти прошла, и она снова отправилась за водой. Ей удалось зажечь лампу, освещавшую пустую комнату, в которой она проснулась в первый раз. В комнате, кроме матраца на полу и сломанного стула, ничего не было. Она выломала из стула крепкую планку, ее единственное оружие, но при ее теперешнем ослабленном состоянии планка могла принести ей очень мало пользы. Все же это было лучше, чем ничего, и немного вернуло ей спокойствие. Постепенно ей удалось разломать ветхий стул и отделить одну ножку с частью спинки. Пользуясь этим импровизированным ломом, она снова попыталась открыть ставни, но безуспешно. Голодная и усталая, она прилегла на матрац, натянула одеяло и почти мгновенно заснула. Когда она опять проснулась, в комнате было как будто теплее и острый голод перешел в тупую гложущую боль. Она села, стараясь обдумать свое положение. Вдруг она услышала звук голосов. Кто это? Мартин? Нет, голос был слишком низкий. Она подползла к двери и прислушалась. Не успела она сделать это, как на лестнице за дверью послышались тихие шаги. Кто это мог быть? Ее сердце усиленно забилось. Голос снова донесся до нее и, услышав его, она чуть не упала в обморок. Говорил Лэси Маршалт! Одри прижала руку ко рту, чтобы не вскрикнуть. Лэси Маршалт говорил: