даров нам бессмертных![52]»
(Диоген Лаэртский. VI. 66)
«Когда Антипатр в письме, адресованном Диогену, много слов посвятил своей матери, он ответил: «Антипатр, одна материнская слеза смывает позор многих клеветнических писем» (Мюнхенская антология. 157).
Пока царь Македонии находился далеко на востоке, Афины, как и другие греческие полисы, были в основном предоставлены своей собственной судьбе. В это время среди афинских политических деятелей выдвинулся на первый план Ликург, ставший одной из последних ярких личностей в истории афинской демократии. Двенадцать лет, с 336 до 324 г. до н. э. он занимал пост верховного распорядителя финансами. Увеличивая доходы государства, очень рационально расходуя имеющиеся в казне средства, он добился укрепления экономического и военно-политического положения Афин в условиях македонской гегемонии.
Ликург принадлежал к противникам Македонии. Но он прекрасно понимал: в изменившейся исторической обстановке не время для авантюрных и непродуманных демаршей. Немедленно поднять восстание — означало обречь себя на неминуемое поражение: Афины ослабели после неудачи при Херонее, да и моральный дух граждан был сильно подорван. Чтобы когда-нибудь, в будущем, рассчитывать на успех, нужно было копить силы. Этим он и занимался, улучшая обороноспособность города как на суше, так и на море.
Но особенно прославил Ликург Афины своей грандиозной строительной программой. Следует сказать, что афиняне всегда очень ответственно относились к украшению своего города монументальными общественными постройками. Это считалось одним из приоритетов. Даже в суровые годы Пелопоннесской войны на Акрополе возводился храм Афины и Посейдона — Эрехтейон. Но то строительство, которое велось в Афинах при Ликурге, по своему размаху и уровню может быть сопоставлено разве что с тем, которое осуществлял Перикл.
На Агоре появилось несколько новых храмов, посвященных Аполлону, Зевсу и Афине. Там же, на главной городской площади, был возведен комплекс зданий для работы судов присяжных. Был сильно перестроен и приобрел более импозантный вид театр Диониса. Соорудили стадион для проведения состязаний в дни праздника Панафиней. В Пирее расширили корабельные доки, верфи и арсенал… Одним словом, афинский полис как бы показывал всем, что он возрождается, не намерен довольствоваться той незавидной ролью, которая отведена ему в новой системе межгосударственных отношений, и когда-нибудь бросит вызов этой системе, вызов Македонии.
На фоне Ликурга несколько отодвинулся на второй план Демосфен. Впрочем, нельзя сказать, что он совсем утратил популярность и уважение сограждан. В нем по-прежнему чтили непреклонного борца за свободу Афин. По решению Совета Пятисот и народного собрания он был удостоен золотого венка — высшей награды за заслуги перед отечеством. А в 330 г. до н. э. великий оратор в важном судебном процессе одержал полную победу над своим главным политическим противником Эсхином, и тот, опозоренный, навсегда покинул пределы Афинского государства.
Однако спустя еще несколько лет Демосфен оказался замешан в очень неприятную историю. В 324 г. до н. э. в Афинах неожиданно появился Гарпал — главный казначей Александра Македонского. Оказалось, что он, похитив из казны огромную сумму (около пяти тысяч талантов), бежал от своего царя. Теперь македонянин прибыл в Аттику с несколькими кораблями, наполненными деньгами и драгоценностями, и, раздавая направо и налево взятки, пытался побудить афинский демос поднять восстание против Александра. Ведь только развязав войну в Элладе, он мог надеяться, что не будет схвачен македонскими властями и подвергнут заслуженной каре. В числе прочих политиков богатые «подарки» получил от Гарпал а и Демосфен.
Восстание афиняне, конечно же, не подняли: это было бы безумием. Но в то же время и не выдали Гарпала Антипатру, наместнику Македонии, хотя он того и требовал. Проворовавшемуся казначею позволили безнаказанно скрыться. Впрочем, вскоре он все равно погиб, а его сокровища остались храниться на афинском Акрополе. Их нужно было вернуть Александру, чтобы не усугубить его гнев. Но когда деньги стали считать, выяснилось, что их количество изрядно, примерно наполовину, поубавилось.
В Афинах разразился грандиозный скандал. Совет ареопага начал расследование дела о пропаже денег. Входе расследования выяснилась причастность к ней Демосфена, который, при всех своих достоинствах, и раньше никогда не отличался равнодушием к «презренному металлу». И теперь он был уличен в том, что попользовался богатствами Гарпала. Демосфена судили и приговорили к колоссальному штрафу, выплатить который ему было просто не под силу. Великому оратору ничего не оставалось, как бежать из Афин.
Демосфен очень тяжело переносил разлуку с родиной. Поселившись на острове Эгина, откуда открывался вид на Аттику, Пирейскую гавань, а на горизонте можно было разглядеть сами Афины, он ежедневно проливал слезы, мечтая о возвращении. Но это был еще не конец его политической деятельности…
Тем временем Александр Македонский, нанеся сокрушительное поражение последнему персидскому царю Дарию III, овладел всей державой Ахеменидов и стал ее полным господином. Он дошел с войском до Северо-Западной Индии, а потом возвратился в древний Вавилон, сделав его своей новой резиденцией и столицей.
В свое время, как мы знаем, наставником Александра был Аристотель. Воспитанник, несомненно, многому научился у почтенного философа, но две важнейшие аристотелевские идеи — о полисе как высшем типе государственной организации и об исконном превосходстве эллинов Над «варварами» — так никогда и не стали ему по-настоящему близки. Всей своей деятельностью Александр, повторим, творил совершенно новый, невиданный в прежней греческой истории мир — мир, в основе которого лежал не полис, а огромная империя, мир, в котором должно было произойти уравнение и слияние греков и народов Востока на некой общей эпохе. Рождалась новая эпоха, которую в науке и называют эпохой эллинизма, и у начала ее стоял Александр Македонский.
Укрепляя единство своего государства, Александр стремился, как только мог, сглаживать противоречия между победителями и побежденными, между греко-македонянами и жителями бывшей Персии. При каждом удобном случае он демонстрировал, что перед лицом царя все равны, все в одинаковой мере являются его подданными. Персы, египтяне, финикийцы и прочие «варвары» могут не бояться притеснений и насилий; гордые жители греческих городов и македонские воины-крестьяне должны забыть о своей былой спеси и даже о свободолюбии, склониться перед волей единого владыки. Такова была принципиальная политика Александра, которую иногда определяют как «политику слияния народов». Она представляла собой, бесспорно, разрыв с устоявшимися античными традициями.
Радикально изменился весь образ жизни Александра. Он окружил себя азиатской роскошью, стал носить персидское царское платье, приблизил к своему двору знатных персов — бывших вельмож Дария, — принял сложный дворцовый церемониал Ахеменидов, пытался навязать своим соратникам обязательный для всех ритуал коленопреклонения перед монархом. А ведь греки не привыкли вставать на колени, даже молясь богам!
Кстати, Александр систематически предпринимал шаги по собственному обожествлению. Отцом его был объявлен уже не Филипп II, а египетский бог